Мать подошла к своему столу, села. Данька присел рядом.
Немного затхлый воздух в комнате, не спасает форточка в маленьком зарешеченном окне. Лампы дневного света под потолком. Стеллажи вдоль стен. Письменные столы с инвентарными бирками на боку с датой учета 1954 год.
— Аркадий Аркадьевич, я хотела у вас проконсультироваться. Потом она посмотрела на сына. — Мы с Даней хотели проконсультироваться.
Аркадий Аркадьевич, мужчина лет сорока пяти, с аккуратной бородкой, черными волосами, в которые вплелись нити ранней седины, сказал:
— Если смогу помочь, буду рад.
Аркадий Аркадьевич ценил тишину и покой. Картины и прикладное искусство были его коньком. Консультировал музеи и частных коллекционеров. Большие деньги его не интересовали. Держался в стороне от коллег, которые сделали предметы культуры источником дохода. И жилось ему легко. Вдали от тревог и приключений. Тех, кто не любит перемен, не хочет и слышать о приключениях, последние любят навещать. Вот и сегодня приключения зашли на чашку кофе.
Данька не заходил в музей пару месяцев. Пытался отметить, изменения. Кажется, ни каких. Столы стоят друг против друга. За спиной каждого стеллажи с книгами, альбомами и экспонатами. Тусклое окно цокольного этажа, через которое виден асфальт, кусочек зелени и ноги прохожих. Света жалкой люстры, что висит под потолком, не хватает. На столах стоят лампы. У сотрудника музея должно быть хорошее зрение и отличная память. Рассмотреть и точно определить детали произведений не просто.
Мария Петровна выложила на стол шаль:
— Посмотрите, настоящая это работа или нет? — Мария Петровна старалась не показывать волнения. От ответа на простой вопрос зависела жизнь.
— Так, так, — Аркадий Аркадьевич подсел рядом и осмотрел шаль. Достал увеличительное стекло, разглядывал каждую ниточку. Отчего-то понял. Как много значит это заключение для Марии. Хотел знать, каких слов ждут от него. Да все рано, не мог покривить душой. И был бы Платон ему другом, от правды не отступил.
— Полной уверенности нет, — голосом мудрого наставника ответил он, — но вероятность процентов восемьдесят, настоящая. Хорошо бы лабораторно исследовать. Но у нас, сами знаете, здесь нет лаборатории. Сомнения вызывает отличное состояние вещи. По признакам, век семнадцатый — восемнадцатый, а сделана, словно вчера. В остальном, настоящая. Об этом говорит не только орнамент, но и ткань, ее структура, способ прядения нити. Испания.
Приговор произнесен. Мария не могла спорить с правдой. Была достаточно разумной для этого. Принять неизбежное, испить его горечь. Плечи поникли под грузом свершившегося. Хватило сил на улыбку. В ней печаль и бессилие. И стойкость.
— И еще, Аркадий Аркадьевич, — Мария достала подарки сына. — Посмотрите вот на этот браслет.
— Интересно, очень интересно, — Аркадий Аркадьевич крутил перед собой серебряный браслет. — Смотрите, характерные детали. Эта, еще эта. Не скажу, что дело рук известного мастера. Период примерно тот же, что у шали. Думаю, мастер средний. Не выдающийся. Крестик? Сразу скажу, эта вещь достойна внимания. Совсем другое дело. Работа художника, талантливого мастера. Не будет ошибкой сказать, в единственном экземпляре мастер делал. Посмотрите, с той стороны клеймо мастера. Хорошая вещь.
Данька вытащил коробочку с монетами и камнями. Еще один сувенир.
— Монеты и камни… Вы, что Мария Петровна, клад нашли? — Аркадий не скрывал удивления.
— Нет, — вмешался Данька, — это я. Шаль и браслет на рынке купил, на Тортуге.
— А где у нас такой рынок? — Аркадий Аркадьевич виновато улыбнулся, — отстал от жизни. Это где новый торговый центр, туда восемнадцатый автобус ходит? Его недавно открыли. Так его Тортугой прозвали?
— Нет, Аркадий Аркадьевич, — Даня сказал раздраженно. Вовсе не из-за того, что дядя Аркадий не знает торговые центы города, а хотел защитить свой остров. — Тортуга — это остров на Карибском море.
— Даня, и когда ты успел слетать на Тортугу? — Рассмеялся Аркадий.
— Я там каждую ночь бываю. Засыпаю здесь, а просыпаюсь на Тортуге. На своем корабле, на паруснике "Скиталец". Корабль пиратов. Я юнга. Там засыпаю, появляюсь здесь. Вот там, на рынке я и купил. Мы захватили испанский корабль. Капитан Свен дал мне мою долю добычи, как юнге. Ты, говорит, наравне со всеми работаешь. Я не хуже любого настоящего матроса справляюсь, — хотелось не много похвалиться. — Получи. У них зарплата такая. Я маме и купил подарки. С первой зарплаты.
Подарок с первой зарплаты не только признание заслуг родителей, но и символ начала самостоятельной жизни. Ты рано повзрослел, мальчишка.
— Это, что, правда? — И Аркадий Аркадьевич перевел взгляд на Марию Петровну.
— Да. К несчастью, да. Он там один среди бандитов, разбойников. Они людей убивают и трупы… трупы за борт выкидывают.
Это действие, по ее мнению, более другого рассказывает о тех, кто рядом с ее ребенком.
— Мама, я говорил, — и как они не понимают самых простых вещей. Сухопутные черепахи. — Мы взяли трофейный корабль. Не тащить же с кораблем и покойников. Ты хочешь, что бы эпидемия на корабле началась. Что б мы все, и я, болезнь инфекционную схватили. Лихорадку? Тиф? Чуму? Свинку?
Даня перечислял все страшные болезни, которые мог припомнить.
— Пираты — ярые борцы за чистоту. На торговых судах так не следят за чистотой, как на "Скитальце". Эпидемия страшнее пушек испанских галеонов.
О торговых судах Даня присочинил. Но палубу "Скитальца" драил не раз. Тут за чистоту был в ответе. Мог ответить под присягой.
— Вот это да. — Произнес Аркадий Аркадьевич. Он не верил в чертовщину, но в юности читал фантастику. Он то же был мальчишкой. Такой поворот событий хоть и не укладывался в представление о нормальной жизни, но не противоречил незыблемым законам мальчишеской фантазии. Принять неведомую реальность он мог.
— А может, нам с Даней, — спрашивала мать, — к врачу сходить? Пусть посмотрит, пропишет таблетки. Может уколы? Витамины?
Многие болезни, верила она, от нехватки витаминов.
— Что б он туда-сюда не перемещался. — Мария словно извинялась за шалости сына.
Аркадий Аркадьевич подумал. Он верил в силу медицины, но и сомневался. Историк по образованию знал, как пугает людей все новое. Они совершают преступления в страхе перед непонятным, новым.
— Мария Петровна, я не думаю, что вам следует идти к врачу. Голубушка, посудите сами, придете вы к врачу, расскажите все, как есть. Запрут Даньку в сумасшедший дом. Покажите коллекцию с Тортуги. Чудесно. Все поймут, вы говорите правду. Люди боятся огласки. Придут люди в черном, дело-то государственное. И его в исследовательский центр определят. Опыты над ним будут ставить, как над кроликом, и все ради науки. Все ради познания. И если вернется к вам ваш сын, то в виде овоща. Вы этого хотите?