Ну вот кажется и всё. Цепочка логических силлогизмов была извилиста, но в конце концов подвела Суровцева к принятию решения. Арабские сказки, так арабские сказки! Он поднял сжатые в кулаки руки и чётко произнёс:
— Сим-сим, откройся!
Интерьер пещеры, точь-в-точь реквизит театральной сцены, со страшным грохотом пришёл в движение. В глубине что-то рушилось, что-то возникало, как это бывает во время серьёзных тектонических изменений. Но то были отнюдь не силы природы, а машинерия, замаскированная изощрённым человеческим умом. Да, Сивый Дьявол знал не только арабские сказки, он ещё и много чего умел, иначе ему нипочем не удалось бы замуровать в толще окаменевшего песчаника стальную махину «Однорукого Шивы». Алексей сразу узнал это могучее стенобитное орудие глеев по вздетой до потолка многосуставчатой лапе, хотя покатая грудь «Шивы» далеко не полностью очистилась от геологических напластований и с неё местами продолжала отваливаться известковая корка.
Когда в открывшуюся активаторную мембрану ворвался воздух, раздался надсадный гул, и многотонный агрегат ожил. Зажглись многочисленные глаза, опоясывающие верхнюю кромку безголовой груди. Если бы кому-то взбрело в голову забраться «Шиве» на плечи и оттуда окинуть пространство пристрастным взглядом, он бы узрел в перекрестии ярких лучей две застывшие и маленькие по сравнению со стенобитным гигантом фигурки. Саперному агрегату требовалось продвинуться вперёд всего на несколько десятков метров и с фигурками было бы покончено раз и навсегда, но сделать это «Шиве» не удалось — чётко как на полигоне курсант перебросил ракетную установку через плечо и упёр хвостовиком в живот.
— Ну, «щелбан» дорогой, не подведи!
Хватило и мысленного приказа — стоп-ракета в облаке дымного пламени выскользнула из защитного короба и впилась исполину в бочкообразную грудь, где мгновенно вспыхнул огненный бутон. Через секунду вырвавшиеся из его центра языки яростно пожирали корпус чуда марсианской фортификационной техники, превращая его в груду искореженного и оплавленного металла.
Когда всё было закончено, Суровцев грациозно поднырнул под ручищу «Однорукого Шивы», которая уже не грозила свыше, а бессильно уткнулась скрюченными пальцами в пол, и проследовал по грудам щебенки туда, где открылся тайник великого контрабандиста, великого грабителя и великого юмориста Манделя Наварро. Правда, со своим розыгрышем он чуть-чуть не дотянул — по мнению Алексея, тайник с сокровищами любителя арабских сказок должен был охранять ифрит или по крайней мере джинн, но никак не автомат-сокрушитель.
Вернувшись, Алексей протянул куратору резную шкатулку на изогнутых ножках. Внутри, на бархатной подкладке, переливался всеми оттенками темно-зеленого овальный камень. В его глубине, прикрытой множеством граней, можно было в мельчайших подробностях разглядеть объёмную фигурку грациозного насекомоподобного существа с громадными фасеточными глазами по бокам узкой головки.
— Эстих, единственная дочь любимой наложницы императора. Когда она скончалась, пригубив во время церемониального возлияния фиал с отравленной грибной наливкой, монарх удочерил её задним числом. У глеев не существовало особой разницы между жизнью и смертью. Они верили, что оба состояния часть единого процесса. Жизнь не заканчивалась со смертью, а просто переходила в иную фазу. Во всей этой истории я не могу понять одного: как вы могли рисковать шедевром? Если бы его случайно зацепили осколки стоп-ракеты…
Пётр Аркадьевич тяжело вздохнул:
— Эх, Алёша, ну кто мог подумать, что ты начнёшь палить в древних туннелях? Почему против стража ты использовал ЩБН? Ведь достаточно было сказать «Шиве»: «Замри!», и он не смог бы помешать тебе проникнуть в тайник… Наварро не знал, что, когда робот-сокрушитель не направлен против вражеской крепости, он слушается простой ментальной команды, но ты-то обязан был это знать!
— Видите ли, Пётр Аркадьевич, — смущаясь, произнес курсант, — меня всегда привлекала театральная сцена. И если бы меня не поманила Большая Высота, я, наверное, стал бы лицедеем. Так вот, один театральный деятель прошлого утверждал, что если на стене висит ружьё, оно обязательно должно выстрелить. И хотя в моём случае пресловутое ружьё висело не на стене, а за моим плечом…
— …то ты разворотил уникальный механизм, принадлежащий сгинувшей цивилизации. Между прочим, это был последний «Шива». Ну что на это сказать? Молодец. Честное слово, молодец. За словом в карман не лезешь. В таком случае ответь, для чего нужно было рубить «смертельную пружинку»? В комплект «Добрыни» входит быстро схватывающаяся пена. Нет, тебе понадобилось геройствовать и уничтожать уникальное оборудование. А «сухопутную медузу» ты обязан был обнаружить до того, как она активизировалась, и сообщить ей об этом. Тогда она и не начала бы преследование. Удивительно, как ты, зная, что находишься на Марсе, умудрился вляпаться в эту ловушку, и просто чудо, что при этом остался жив.
— Победителя не судят, — скромно произнёс Суровцев.
— А надо бы! Как мы теперь будем оправдываться перед местными властями? Конечно, и я тоже хорош. Должен был понимать, что ты по натуре дуболом, привыкший сокрушать что ни попадя, и к тому же страшно далёк от археологии…
— Что вы, Пётр Аркадьевич! — радостно возразил дуболом. — Уж в археологии я собаку съел! Мои родители — оба археологи, я с детства жил на раскопках. Помню на Алтае мои предки раскопали Золотую Бабу, так я пробрался в раскоп и на основании истукана выцарапал: «Здесь был Лёша». Мне было четыре года, буквы я знал плоховато, так эту надпись до сих пор с протомонгольского переводят, но понять не могут.
— Понятно, — сказал Пётр Аркадьевич. — Эдипов комплекс… и у кого? — у человека, претендующего на звание патрульного! И что мне, скажи на милость, теперь делать? Задание ты, конечно, выполнил и даже перевыполнил, но почему-то мне совершенно не хочется ставить тебе последний зачёт.
Глава пятая
ИМПЕРИЯ КАХОУ. РАЗНЫЕ ЛИКИ ФЕНОМЕНА
1
Инспекционный рейд «Шкеллермэуца» благополучно приближался к завершению первой стадии, и за это время Тэйтус Пшу полностью освоился с ролью ревнителя имперских стандартов, через каждые три вахты читая проповеди команде броненосца и исправно записывая в кондуит прегрешения того или иного члена экипажа, не сумевшего безучастно выдержать промывку мозгов в течение предписанного Полётным Уставом часа Единодушия. Остальное время доктор звездознания использовал, в основном, для пристального наблюдения за несравненным феноменом Молекулярного Экрана, благо командир броненосца весьма благосклонно отнёсся к желанию главного корабельного идеолога посрамить вредоносные идеи бывшего преподавателя Ужерского Фундаментального Университета и всячески приветствовал каждодневные бдения псевдо-Ноха за сканерами в командной рубке. Когда же у Тэйтуса выпадала свободная минутка, он не отказывал себе в удовольствии пообщаться с членами ячейки Активного Противодействия, поскольку изгнаннику империи требовалось периодически отдыхать от своих зажигательных проповедей.
