— О, Леон! Всё-таки зашёл, — встал навстречу давний знакомец.
Парень был чуть старше меня, щеголял рыжей шевелюрой, несколько потрёпанной возрастом, с небольшой залысиной на лбу и седыми прядями на висках. Умные, ясные глаза серого цвета со всепонимающим выражением взирали на мир. Белая рубашка так и напрашивалась на галстук с костюмом, которые, собственно, висели чуть в стороне, на вешалке.
— Здравствуй, Павел. Ты же знаешь: если я сказал, то всегда сделаю.
— Знаю, конечно. Всем бы твои привычки, надобности в нашей братии не было бы. Справедливость вершилась бы сама собой, вырастая сразу из благородства и ответственности человечества.
— Что-то я очень в этом сомневаюсь. Надобность в вашей братии будет всегда. Вон, даже Аристотель с Платоном на твоей двери не сошлись во мнениях.
— Так то — мнения. Будь у всех мнения, а не только потребности, под которые эти мнения подстраиваются, жить было бы… интересней. Ты, кстати, изменился.
— Странно. Я почему-то этого не ощущаю.
— Такие вещи куда лучше чувствуют окружающие. От тебя раньше веяло спокойной уверенностью, теперь же чем-то таким веет… опасным.
— Если ты заметил, мир тоже изменился. Стал опасным.
Мужчина резко выпрямился в жёстком кресле. Больше он не иронизировал: понял. Даже глупых вопросов, на которые не будет ответов, задавать не стал.
— Пошёл, значит, служить, — задумчиво прокомментировал он.
— Твоя проницательность выше всяких похвал, Павел. У меня есть к тебе дело. Уделишь полчаса?
— Куда я денусь, — улыбнулся мужчина. — Ты всегда был излишне настойчив. Но с тобой приятно общаться, твоя настойчивость мягкая и спокойная, без истерии. Как тебе, кстати, в театре?
— Зачем ты здесь?
— Здесь почти двести человек народа и куча бумажных проблем. Юрист по нашей жизни нужен везде. Я имею в виду, как тебе атмосфера? Прочувствовал?
— Да. Необычно. Тут так и веет творчеством. Не понимаю, зачем им юристы.
— Артист только на сцене бессребреник, — с толикой иронии во взгляде вещал товарищ, — да и то это сильно зависит от роли. Ладно, давай свой вопрос.
Только теперь до меня дошло, что всё время нашего короткого пассажа я простоял напротив стола своего знакомого. Что-то атмосфера этого учреждения как-то странно на меня действует. Так и хочется замереть на месте и подумать о прожитых годах, о добре и зле — да о чём угодно подумать.
Кабинет был небольшим, словно это и не кабинет вовсе, а комната на чердаке старого дома или каморка под лестницей. Места было до смешного мало, однако напротив небольшого письменного стола с компьютером имелся дежурный стул со спинкой, куда я и поспешил присесть. Уютно зашумел электрический чайник, на стол были выставлены пузатые фарфоровые чашки. Мы немного помолчали, дожидаясь, пока чай вскипит и заварится.
— Я к тебе не по юридическому вопросу. Помнишь, когда-то рассказывал про юношеское увлечение Зиновьевым?
— Помню, конечно, — юрист уселся поудобней, потянулся, ткнул кнопку, выключая монитор. Задорно мне подмигнул. — Если у тебя вопрос по логической социологии, компьютер в нём не поможет. Столько лет прошло, но до сих пор никто не только не написал ничего лучше, но даже и написанное старательно подзабыли. Словно и не было этого человека в истории нашего мира.
— Меня интересуют чужаки. Я попытался прочесть те книги… ну, которые ты когда-то советовал… но мало что понял. Вернее, никак не могу применить к реальности. Вроде и понятно, но явно нужна квалификация и опыт, чтобы применять.
— Вот ты о чём… Некоторые пытаются куски выдёргивать из этой теории. Как если бы какой-то умелец выдернул какую-нибудь теорему из общей стройной системы геометрии и пытался ею объяснить всё на свете. Я до сих пор под впечатлением от книг, иногда перечитываю их, как библию. У кого-то есть библия, а у меня… У меня «Логическая социология». Что именно ты хочешь узнать про чужаков?
— Понимаешь, Павел, я нутром чую: они что-то затевают. Хочу понять, сколько у нас времени до… назовём это «взрыв». Сколько времени до взрыва?
— Какие у тебя факты?
— Фактов достаточно много. На орбите висит боевой корабль. По моей информации — один. Возможно, к нему ещё подтянутся, но неделю назад он был один. Они строят три представительства. По имеющейся информации, представительства будут выполнять роль орбитальных лифтов, через них будут пропускаться ресурсы. Технология мне не известна, но суть именно такая. До этих чужаков на Земле тайно работали другие и тайно же вычистили почти все ключевые ресурсы. Этим остались крохи. В космосе был бой, эти взяли Землю в свою зону ответственности. Развивать её они не собираются. Хотят прекратить войны, улучшить окружающую среду, сделать из планеты аграрный придаток своего звёздного государства. Затеяли ряд глобальных проектов — строят в нашей солнечной системе какие-то перерабатывающие производства. Под это дело предлагают проект миграции излишнего населения. Готовы даже переправлять мигрантов на другие производства, в другие звёздные системы. Будут вербовать желающих в Космический Флот. Скорее всего, в функции пушечного мяса, в качестве мозга и носителя для боевой техники. Проводят на планете зачистку от боевых групп своих предшественников. Внедряют тайную агентуру в человеческие государства. Зачем-то ведут переговоры чуть ли не со всеми сильными мира сего. Пытаются вербовать сторонников, соблазняют элиту ролью надсмотрщиков на нашей планете и доступом к благам космической цивилизации. Вроде всё. Могу ещё сказать, у них очень мощное энергетическое оружие, какие-то хавертанки, стреляющие энергией, тяжёлая броня, больше похожая на шагающих роботов. Подозреваю, наше оружие против них будет малоэффективно, хотя утверждать не могу.
— Слушай, Леон, я всё понимаю, но откуда информация? Получается, контакт был раньше?
— Информация из первых рук. Большего сказать не могу. Контакта раньше, как такового не было — их предшественники работали тайно.
— Тайно качали ресурсы?!
— Да.
— Ладно, это всё частности. У меня нет оснований тебе не верить, слишком всё это звучит… фантастично. Прямо как с этими чужаками. И что ты хочешь узнать из логической социологии?
— Время, Павел. Сколько у нас времени.
— Понимаешь… социология оперирует лишь тенденциями, точное время с помощью неё не установишь. Например, можно сказать, что будет, когда та или иная тенденция разовьётся до предела. Какой пример тебе привести, чтобы было понятней? — собеседник оглядел меня с ног до головы, и вдруг в его глазах зажглись ироничные бесенята. — Скажем, сексуальная распущенность западной цивилизации — одна из таких тенденций.
— С чего ты решил, что этот пример будет мне понятней? — перебил я.
— Позволь не отвечать на твой вопрос, — мягко отвёл удар Павел. — Возможно, точнее будет выразиться «ближе», а не «понятней». Итак, сексуальная распущенность западной цивилизации. Изучив пристально вопрос, можно сделать вывод, что она приведёт к демографическим проблемам, к снижению сексуальной активности, к необходимости медикаментозного вмешательства. Будут созданы специальные биологические андроиды для естественных утех, разовьётся сверх всяких рамок секс-индустрия. Женщины приобретут больше прав, чем мужчины. Станет проблема ассимиляции носителей западной культуры выходцами из незападных стран. Уменьшится тяга к мыслительному процессу, к протесту против общества. В эту тенденцию вносит свой вклад крайняя эмоциональная упрощённость западных людей. Тенденция эта существует не на пустом месте. Через неё западная идеология очень плотно держит в своих руках людей — через их инстинкты привязывает к индустрии определённого рода, развивает инстинкты определённого рода, культивирует их, лишает сексуальность ореола таинственности и загадочности, сводит всё к естественным потребностям. Вот тебе пример тенденций. Главное — всё это с огромной долей вероятности произойдёт, но через сколько лет, сказать сложно. Тенденцию можно выделить путём анализа нашей действительности. Использовать ряд логических и статистических приёмов — и пожалуйста. Сроки такие методы не выявляют.
