– Он не по зубам даже нам. Не то что грязным варварам.
– В отличие от имперских солдат наши воины моются каждый день. Так что это ещё вопрос, кто из нас грязнее. Твоих вонючих рёсцев можно учуять за десять мер пути.
– Что?! Да как ты смеешь оскорблять воинов империи?!! – Он хватается за саблю, висящую на боку, но я сгребаю его плоскую рожу в щепоть своей ручищей, а потом просто отталкиваю.
Вояка с грохотом сносит стоящие позади него на специальной подставке знамёна. Вскакивает, а я спокойно стою, положив руку на меч.
– Тебя укоротить на одну голову, вонючка? – любезным тоном осведомляюсь я. Рёсец затыкается. Слава убийцы первого героя империи делает своё дело. – Так вот, плоскомордый, мы, фиорийцы, идём брать Сырх. И не дай Высочайший, ты появишься в поле нашего зрения. Обещаю, лично обрежу уши каждому солдату Рёко, который туда сунется. А тебе, так и быть, уступаю Грыхт.
– Да как ты… – Он осекается, наконец до его заплывших жиром мозгов доходит, что я сказал. Фиорийцы идут брать город, который не по зубам армии империи. Там-то они полягут гарантированно. А значит, распоряжение императора будет исполнено в лучшем виде!
Герцог смотрит на меня со страхом и удивлением, а я разворачиваюсь к нему и спрашиваю, подмигнув:
– Вы согласны со мной, сьере?
Тот, сообразив, что я что-то придумал, важно изрекает:
– Разумеется, сьере граф.
Отвешиваю ему лёгкий поклон:
– Благодарю вас, сьере герцог. – Разворачиваюсь к рёсцу, и мой тон резко меняется: – В общем, вонючка, запомни мои слова: появитесь возле Сырха – пеняйте на себя. Ушей у вас не будет. Слово графа Атти дель Парды. И ещё: ты прикажешь своим лавочникам выдать нам всё, что положено. Провиант, фураж, ткани. Я прекрасно знаю, как ты наживаешься на нас и сколько денег уже положил к себе в карман.
Он усмехается:
– Иди получай.
– Ты даёшь разрешение?
– Разумеется. – И наглая улыбочка в ответ. Что же – ты попал, придурок.
Усмехаюсь ему не менее нагло, чем он:
– Благодарю.
Выходим из шатра на воздух. Урм тянет носом, потом выдаёт:
– А ты знаешь… Действительно, пованивает… Но как мы возьмём город, который никто не мог взять?
– Возьмём. И людей сохраним. Клянусь Высочайшим. Совсем без потерь, разумеется, не обойдётся. Но город будет наш.
– А провиант?
Отвечаю ему вопросом на вопрос:
– У нас же есть разрешение?
– Есть.
– Вот и хорошо. Сколько нам уже ничего не выдают? Почти три недели? Да на пять тысяч человек. Вот сейчас всё получим сразу. Плюс недоимки.
– Да кто нам даст?! – Похоже, герцог не понимает.
Я оскаливаюсь:
– Дадут. А этот плоскомордый будет искать себе других интендантов…
Челюсть дель Саура отвисает. Он понял, что я задумал.
Отсылаем одного из охранников к нашим с приказом прислать на склады как можно больше телег, благо уже вечер и люди становятся на ночной привал. Сами же потихоньку едем туда, где находятся обозы с провиантом. Находим главного провиантмейстера. Тот совсем маленького роста, в вышитом золотом халате. Зато жирный настолько, что кажется, с его щёк сейчас закапает сало. Рёсец сидит за столом, уплетая жареную курицу, возле него суетятся подхалимы из подчинённых.
Я спрыгиваю с коня, подхожу к нему. Тот меня демонстративно игнорирует. Пока моя нога не сворачивает столик с едой ему на пузо. Толстяк вскакивает как ужаленный, что-то пытается пищать, но я приказываю своим солдатам:
– Взять его.
Миг – и жирный вор лежит в пыли с завёрнутыми руками. Наступаю ему на голову одной ступнёй:
– Ты, тварь, сейчас выдашь провиант, фураж и всё, что полагается фиорийцам, за всё время нашей службы.
Он отплёвывается от пыли, потом выдавливает:
– У меня на вас ничего нет. Только для воинов империи.
– Кто занимается нашим снабжением? – И чуть придавливаю ему голову.
Он сопит, но нехотя выдаёт, снова плюясь:
– Я. Но у меня ничего нет.
– Раз ничего нет на нас, значит, для нас ты бесполезен и зря ешь свой хлеб. У нас, в Фиори, с дармоедами поступают просто. – Отдаю новый приказ: – Кол мне.
Один из бойцов быстро выдирает из стоящей неподалёку повозки оглоблю, парой взмахов меча заостряет конец, и я беру острие в свою руку:
– Поставить эту тварь на четвереньки.
Приказ тут же исполняется.
– Двое – держать. Остальные – взяли кол.
Восемь солдат берутся сзади, я примериваюсь – пойдёт.
– Дави! – рявкаю во всю глотку.
Воины дружным движением посылают кол вперёд. Хруст, треск ткани и плоти. Дикий вопль, тут же обрывающийся – дерево проткнуло лёгкое…
– Ставим.
Пара движений – и импровизированный вертел с насаженным на нём ещё дёргающимся рёсцем привязан к телеге. Я поворачиваюсь к остальным его подчинённым, сбившимся в кучу и ставшим из жёлтокожих бледными словно смерть:
– Где его заместитель? Считаю до трёх. Потом начинаю насаживать остальных. Эй, воины, сделайте мне ещё один кол…
Мгновение – и мне из толпы выталкивают полную противоположность корчащегося на колу рёсца. Это тощий и высокий мужчина.
– Ты старший после этого… поросёнка?
Интендант становится ещё белее, хотя кажется, что это невозможно, потом обречённо кивает.
– Где довольствие, положенное фиорийцам за три недели? На пять тысяч человек?
Рёсца начинает трясти. Он валится на колени и стонет:
– Пощади, господин! Я всё найду!
Тут как нельзя вовремя появляются первые возы, и начинается натуральный грабёж запасов рёсской армии. Мы грузим всё подряд. Абсолютно всё. И то, что нам положено, и что нет. Спустя час последний воз, который еле тянут лошади, настолько он нагружен, удаляется. Я оборачиваюсь к трясущемуся рёсцу, показываю на кол, где толстяк уже бессильно обвис, опустив голову на грудь. За затылком торчит грубое остриё с клочками мяса.
– Ты всё понял?
Он мелко и часто кивает:
– Да, господин. Да, господин. Да, господин…
– В следующий раз там окажешься ты.
– Да, господин. Да, господин. Да, господин…
– Мы отправляемся штурмовать Сырх. Так что через неделю ждём тебя в гости. Со всем, что положено.
– Да, господин…
Пока он бормочет и кланяется, я обращаюсь к дель Сауру:
– Больше здесь делать нечего. Возвратимся в лагерь, сьере герцог?
Тот тоже бледен, но находит в себе силы кивнуть. Мы садимся в сёдла, отъезжаем. Позади – мой десяток…
Перед самым лагерем герцог роняет:
– Однако… сьере граф… Это… настолько жестоко… Просто неслыханно!
– Рёсцы признают только силу. Если с ними разводить сопли, то они мгновенно садятся вам на голову.
Пару мгновений герцог осмысливает мои слова, потом задумчиво произносит:
– Знаешь, Атти, а ведь теперь я начинаю верить, что многие из нас вернутся домой… И это будет впервые, пожалуй, за всю историю Фиори.
