С трудом сглотнув, я заставил себя смотреть, не отводя глаз.
Тот, кто убил всех этих людей, он… Я даже представить себе не мог этого зверя.
Он что, вскрывал «американцам» глотки по очереди? Острое врезается в горло, плещет алое, тело падает, потом следующее, потом еще одно, потом… А пока хищник убивает, еще живая скотина покладисто ждет своей очереди, не пытается боднуть или хотя бы сбежать, вообще не издает ни звука – так, что ли?!
Но ведь тут не коз с овцами резали, а людей!
Людей, которые сами убийцы со стажем!
– Резак, дружище, об этом в фильме было?.. – в глотке у меня все-таки забулькало, дальше я засипел совсем невразумительно, а потом и вовсе замолчал.
Если не ослаблю хватку – либо ВСК сломается, либо пальцы.
Всего лишь расправиться с сапиенсами зверю было недостаточно. Ему зачем-то понадобилось развесить трупы вверх ногами на деревьях, опоясывающих поляну. С трупов еще капало… Кто это сделал? Медведь-мутант, обладающий огромной силой, о котором рассказывал Резак и которого якобы можно отогнать фанатской свистулькой?!
А ведь трупы на деревьях – неспроста, вдруг понял я. Это как жертва Одину, чтобы задобрить этого жестокого скандинавского бога. О таких жертвах мне, совсем пацану, рассказал как-то изрядно выпивший отец – вместо сказки на ночь. Он вообще много чего рассказывал недетского, когда горилка-водка заканчивалась раньше, чем он терял способность разговаривать… Жертва, точно. Но не для того, чтобы обрести расположение высших сил.
Я внимательно осмотрел залитую кровью землю – и таки увидел след. Вроде как человеческий, но с когтями, произрастающими из пальцев ног. Мне такой след уже попадался по пути. Твою мать! Лютый убийца постоянно рядом с нами. Быть может, именно его испугались слонопотамы, хотя они и значительно крупнее?!
– Край, бог с ними, с деньгами, – проследив за моим взглядом и заметно побледнев, заговорила Милена. – Оно того не стоит, милый. Проживем как-нибудь. Нас Патрик ждет, не забыл?
– Нет, любимая, – мотнул головой я. – Не забыл.
Надо возвращаться. Это не бегство, это здравый расчет. К примеру, если перед тобой три десятка уродов с футболками, на которых написано «Африка – это круто. Режь белых!», имеет смысл перейти на другую сторону улицы, даже если они с детьми кушают пломбир в окружении клоунов и разноцветных воздушных шаров. Потом можно вернуться с бандой себе подобных на десятке бронированных джипов и…
Но это потом.
А сейчас – другая сторона.
– Точно, любимая. Патрик нас ждет, – развернувшись, я двинул обратно.
Почему Максимка Краевой сдался? Потому, что пацан я несмышленый по сравнению с тем, кто запросто смог убить полтора десятка отлично вооруженных бойцов. А ведь у парней этих при жизни даже пятки не вспотели бы при зачистке под ноль пуэбло на границе с Мексикой. Или кишлака в горах. Или сибирской деревеньки. Все они были матерыми зверюгами с атрофированной совестью и ампутированным стыдом.
Вот именно – были.
Супруга последовала за мной.
Но не Резак.
Я обернулся:
– Дружище, остаешься? Хочешь жить, давай с нами. Домой вернешься, к маме, и забудешь все это, как страшный сон. Ну или еще где осядешь, подальше от Вавилона. Ты разве не понял, их всех убил… убило что-то такое… Пойдем, а?
– Нет. – Резак мотнул головой.
Ну и фикус с ним! Я не останусь тут ни на секунду и никого уговаривать не буду.
Жаль, у Милены было иное мнение на этот счет. Она подошла к «африканцу»:
– Давай, малыш, не глупи. Вместе выберемся отсюда…
– Нет!
– Петя! – она назвала его по имени. – Идем. Тебе нельзя здесь оставаться!
– Тот, кто сделал это, – Резак кивнул, намекая на все непотребное, что произошло на поляне, – он разозлил духов Полигона. Уже поздно.
– Что – поздно?! – в унисон с Миленой спросил я.
Порыв ветра сорвал с ветки над нашими головами пару прошлогодних листьев: один упал на рог, закрепленный на черепе Резака, второй – зацепился за разгрузку на моей груди.
– Поздно бежать. Полигон поставил на нас клеймо, – «африканец» снял с рога желтый лист и задумчиво на него уставился.
– Какое еще клеймо? Этот гербарий, что ли? – я схватил лист, что запутался в моей разгрузке, и, дернув, оторвал лишь часть. – Ты совсем сбрендил?!
Резак поднял руку, требуя заткнуться. И я вдруг осознал, что птицы больше не чирикают, дятел не стучит, и даже мухи не жужжат, хотя уж они-то точно должны, даже если пташек спугнул хищник… Тишина. Ветка не хрустнет. И ветра больше нет. Ни дуновения.
– Поздно бежать. Полигон решил: это мы пролили кровь. Напрасную кровь, без надобности. Мы оказались не в том месте не в то время.
Бред. Парень сошел с ума. Вроде крепкий такой, выжил в страшной передряге… Или он с самого начала, с нашей встречи, не в себе? Просто мы с Миленой не замечали этого?..
Выбить, что ли, из него мистическую дурь?..
Увы, не до того стало – зашелестело в кустах, завыло разноголосо.
– Край, это что такое?!
– Надо понимать, любимая, очередные желающие полакомиться нашей плотью. Тут мирных офисных хомячков нет.
Твари уже отсекли нас от тылов – выли на тропе, по которой мы сюда притопали. Так что бежать обратно есть смысл, только если хочется побыстрее угодить на тот свет.
Что ж, остается только принять бой.
– У нас нет шансов… – прошептал Резак достаточно громко, чтобы мы услышали.
Паникер хренов. Еще врага не видел, а уже похоронил нас, отпел и на могилку аккуратный памятник установил – с фото на эмали. Пристрелить бы «африканца», да каждый ствол на счету. Авось завалит Резак с перепугу пару-тройку зверюшек до того, как ему перегрызут глотку, – уже дело, уже не зря лишние пять минут воздух портил.
В одно движение Милена выхватила из колчана стрелу, натянула тетиву лука и – щелчок! – мелькнуло ярко-красное оперение и скрылось в зарослях. Тут же послышался короткий, быстро захлебнувшийся визг. Оплакивая погибшего товарища, остальное зверье взвыло и зарычало вдвое громче.
– Чуть погодят теперь, – супруга вытащила еще одну стрелу, но пока не спешила натягивать лук.
Резак покачал головой:
– Не просто так Полигон наслал своих обитателей, они ведь плоть от плоти его.
– Петя, не скули, – мне противно стало называть парня «дружищем» и «Резаком». Не заслужил.
– Если напали на тебя – защищайся, убивай, это будет честно, Полигон поймет это. – Резак смотрел мне в глаза, и я вдруг понял, что он либо совершенно безумен, либо не человек вовсе, и никогда человеком не был, а если и был, то давно позабыл, каково это – быть человеком. – Когда люди убивают друг друга, Полигону наплевать, он даже одобряет это и не мешает. Полигону даже нравится это.
