Я нервно барабанил пальцами правой руки по подлокотнику пилотского ложемента, подперев левой голову и задумчиво смотря на развернутый передо мной голоэкран.
— Вас что-то беспокоит, Александр? — вежливо поинтересовалась «стоящая» около меня СиСи. — Вы уже больше часа смотрите на одну и ту же голографию…
— Беспокоит, Элизабет, беспокоит… Меня беспокоит то, что я ровным счетом перестаю понимать, кто я такой на самом деле и что же все-таки со мной произошло.
Я выпрямился.
— Наверное, глупо будет все это рассказывать искусственному интеллекту… Но ни с кем другим я этим поделиться просто не могу.
— Отчего же, Александр? — поинтересовалась искин.
— Я никому не доверяю, — нехотя признался я.
— А мне, получается, доверяете?
— Ты же искин. С точно таким же результатом я мог что-то обсуждать с пистолетом или с пехотным шлемом.
— Хм.
Это, нужно признать, у СиСи получилось очень даже по-человечески.
— Я лучше пехотного шлема или пистолета, — слегка обиженно заявила Элизабет. — Намного полезнее и совершеннее. А они вообще даже думать не могут.
— Да, а еще ты умеешь отвечать и обижаться, — слегка улыбнулся я. Иногда искин «Хрисаора» напоминала мне просто большого ребенка, который своим поведением хоть ненамного, но разряжал сложные ситуации…
И это было очень хорошо. Сейчас вот, например.
— Так что же тебя все-таки беспокоит, Алекс? — моментально уловив перемену в моем настроении, спросила Элизабет, вновь переходя на серьезный тон.
— Я больше не уверен в том, кто я такой. Когда… когда я очнулся на «Асклепии», то хоть моя память и была изрядно прорежена, но я твердо знал, кто я.
Перевел взгляд на свою правую руку, несколько раз сжал и разжал кулак.
— Я знал, кто я. Кронпринц Александр. Наследник престола Империи Человечества. По какому-то невероятному стечению обстоятельств ставший подопытным образцом. И я знал, кто во всем этом виноват.
Откинулся в ложементе, запрокинув голову.
— Я знал, что во всем виноват мой отец — Император Вильгельм Х. И я знал, что мне нужно добраться до него, чтобы получить ответы.
— Но теперь что-то изменилось?
— Да, изменилось. И очень многое. Те файлы, что я нашел в твоей базе данных… То, что я узнал в последнее время… Это буквально сводит меня с ума.
Я закрыл глаза.
— Были вещи, которые казались мне бесспорными… Но оказалось, что они не имеют ничего общего с реальностью. И это меня пугает.
— Что же это, например?
— Многое, Элизабет, очень многое… Страны, которые я пытаюсь отыскать на карте Галактики, почему-то уже давно не существуют. Люди, которых я помню, умерли. Я не узнаю ни оружие, ни боевые корабли, которыми всегда увлекался с детства. Я вообще, черт возьми, не узнаю эту Галактику!
Вдох. Выдох… Вдох. Выдох… Спокойно, Александр, спокойно…
— Даже того, кого я считаю своим врагом, даже своего отца я почему-то не могу вспомнить! Я помню одно лицо, а из всех файлов вижу совсем другое. Он почему-то больше не зовет себя Вильгельмом, и никто его так больше не зовет. Из всех источников вымарано настоящее имя отца, замененное безликим «Император». А самый бред заключается в том, что везде утверждается, что он правит уже вторую сотню лет, выглядя всего лишь на шестьдесят-семьдесят!
Черт, я просто не могу и дальше оставаться спокойным!..
— А самое страшное… Знаешь, что самое страшное, Элизабет? Нигде нет ни единого упоминания о наследнике престола. Понимаешь? Кронпринца Александра как будто бы никогда не существовало. Просто не было его, и все. Есть целая бездна принцев и принцесс крови, потомков детей, рожденных от многочисленных жен Императора (интересно, кстати, откуда они все взялись, если я помню только свою мать?), но наследника нет. Не было и нет. А все потому, что наш Император вечен и бессмертен!
Сквозь до скрежета сжатые зубы вырвалось яростное шипение.
— Дьявол! Я не понимаю всего этого, Элизабет! Я теперь ни черта не понимаю!..
— Александр, а как ты можешь быть хоть в чем-то уверен? — послышался тихий голос искина.
Я открыл глаза и повернул голову к стоящей рядом СиСи.
— Ты же доподлинно не знаешь, что может быть правдой, а что нет. Где гарантия того, что эти твои остаточные воспоминания правдивы? Ты ведь очень многое не помнишь, так почему бы не предположить, что тебе не только частично стерли память, но и вдобавок изменили воспоминания?
— Это было бы слишком просто…
— Зато эта версия имеет право на существование, — возразила мне Элизабет. — И она очень многое объясняет. Если твои воспоминания и мои данные входят в противоречие, то резоннее предположить, что неверны именно твои воспоминания.
— Ты просто слишком уверена в своих базах данных.
— Да, уверена. Потому что эти базы можно проверить в Гиперсети и других источниках, а твои воспоминания проверить невозможно.
— Я все-таки больше верю себе, чем всему, что написано в той же Гиперсети.
— Ну и зря. Если твою память можно стереть, то ее можно и подделать. А данные, хранящиеся в электронных библиотеках разных планет и стран, подделать невозможно.
— Ты так в этом уверена? — хмыкнул я.
— Разумеется, — непререкаемым тоном заявила искин. — По моим расчетам, вероятность этого на несколько порядков ниже, чем…
— Боже, только избавь меня от этих своих нудных лекций…
— Мне не кажется, что определение «нудные» здесь уместно. И это вовсе не лекции, ведь лекции — это…
— Ты говоришь, как машина, — рассмеялся я.
— Так ведь я и есть машина.
Именно, Алекс. И не стоит об этом забывать, как бы ни пыталась эта СиСи вести себя максимально похоже на человека. И как это ни сложно признавать, но позитронный мозг искина здесь выглядит гораздо более надежным, чем слабый человеческий…
— Да, наверное, ты права, Элизабет…
— Конечно, я права, — категорическим тоном заявила СиСи. — Иначе просто и быть не может.
И столько в ее голосе сейчас было важности и даже напыщенности, что я вновь невольно рассмеялся. Все-таки молодцы эти ребята из таинственной лаборатории «Камелот» — составители программы поведения искина «Хрисаора» явно не понаслышке были знакомы с таким понятием, как психоаналитика…
— Эх, была бы ты человеком, Элизабет, тебе вообще как помощнику цены не было бы…
— Если бы я была человеком, то тогда бы ты, Алекс, не смог нормально управлять этим кораблем, — заявила искин. — И как машина я намного совершеннее любых биологических существ.
— Смотри не загордись и не реши однажды, что ты должна указывать людям, что делать.
