– Ты отвечаешь за них и детей головой, полковник. Ты понял?
– Так точно!
– Храни вас боги! Отбой.
Этот разговор произошел девять часов назад, и Виктор хотел верить, что «Жасмин» уже успел покинуть систему Тхолан.
– Оно того стоило? – спросил Виктор через несколько минут, когда дыхание Макса несколько выровнялось.
Виктор спросил тем небрежным тоном, каким обычно спрашивают «Как поживаешь?» у случайно встреченного знакомца. Что бы ни ответил Макс, а тот не мог не понять, о чем на самом деле спрашивает его Виктор, так вот, каким бы ни был ответ, большого значения это не имело. Все равно Виктор не смог бы упрекнуть Макса. И не должен был. Все сложилось как сложилось. И не имело смысла пенять теперь на кого-то или на что-то, и каяться никому из них тоже было не в чем. Ничьей вины в том, что случилось, не было. Просто так сложилось. И бог с ним, как говорится. Ведь не все так плохо. Живы? Живы. За тыл спокойны? Ну тут как посмотреть, но в целом положение сейчас было много лучше, чем 30 часов назад. Но с другой стороны, просто интересно, за чем таким ценным поперся Макс в дом Ю и почему.
– Оно того стоило? – спросил он.
– Возможно, – лаконично ответил Макс.
– Что именно возможно, мон шер?
– Возможно, стоило, а возможно, я тебя из-за пустяка подставил.
– За меня не говори, – возразил Виктор. – Не девушка чай, сама пришла. Ты как, кстати?
– Лучше.
– Ну, тебе виднее. Так что там у нас с пустяками?
Макс помолчал секунду. То ли решал, стоит ли, то ли с силами собирался.
– Ты «Триаду» читал когда-нибудь? – наконец спросил он.
– Три… что?! – опешил Виктор. – Ты хочешь сказать, что «Триада» сохранилась?
– Сохранилась, – ответил Макс. У него была странная интонация. Как бы ироничная, но на самом деле…
– Я желаю знать все грязные подробности! – решительно потребовал Виктор.
– Извольте, адмирал, – по-французски ответил Макс и явственно усмехнулся. Хотя черт его знает! Через шлем и не такое может примерещиться.
– Сохранилось два списка, – объяснил Макс. – Императорский экземпляр более полный.
– В Сияющем Чертоге «Триады» нет! – возразил Виктор. – Я проверял.
– В Сияющем Чертоге, Федя, есть много такого, чего там вроде бы нет, – спокойно объяснил Макс. – Существует закрытый зал – Белая Комната. Спецхран. Знакомо вам, товарищ, такое слово?
Теперь он говорил по-русски, как обычно случалось, когда они разговаривали о своих личных делах.
– Вот оно как! – восхитился Виктор. – Впрочем, почему бы и нет? Продолжай.
– Итак. – Макс коротко кашлянул, но нового приступа не случилось. Хороший знак. Да и говорил он сейчас гладко, почти без запинок.
«Глядишь, и оклемается», – с возрастающим оптимизмом подумал Виктор.
– У императора был более полный список, то есть он, по-видимому, и теперь есть, но…
– Но не у императора, – снова перебил Макса Виктор.
– Ты можешь помолчать?
– Не могу, но попробую. Продолжай.
– У Ю тоже был список. Короткий, но зато, на мой взгляд, аутентичный, написанный рукой самого Ю, того Ю, который вернулся с Легатовых полей.
– Извини, Макс, что перебиваю, – сказал Виктор с сожалением в голосе. – Но я все эти родословные не очень хорошо знаю. Или это неважно?
– Важно, – подтвердил его догадку Макс. – Важно, но я тебе сейчас все объясню.
Он сделал новую паузу, видимо, собираясь с мыслями, и неожиданно спросил:
– Ты тропу Девяносто Девяти Спутников хорошо помнишь?
«Такое забудешь, как же!» – мрачно подумал Виктор. И снова с тоской вспомнил Йфф.
– Ну? – коротко бросил он, боясь, что голос его выдаст.
– Одиннадцатое безумство, – ровным голосом сказал Макс. Виктор готов был поспорить, что и Максу есть что вспомнить.
«Да, браток, – подумал он с грустью. – Мы с тобой в этом всем по уши утопли».
– Принцесса и Юрш Каменное Сердце, – между тем продолжил Макс.
– Это где она на нем верхом? – уточнил Виктор, который тогда, на Тропе, не всегда был внимателен к деталям. – Или там как-то иначе было?
– Наоборот там было.
– Помню, – наконец вспомнил Виктор. – У меня, кстати, начштаба был Юурш.
– Погиб?
– Погиб. В тоннеле болидов. Чуть-чуть не дошел. Стоящий мужик был, царство ему небесное.
Он вспомнил Юурша и других. Сколько их было, тех, кто шел с ним и отстал по пути? В эти треклятые дни и в дни иные. Здесь и в Вене, в Испании, в России, которая тогда была Союзом ССР, и далее везде.
– Жаль. – Макс его понял. У него, верно, и у самого синодик не из коротких будет. – Жаль. Но спутника звали Юрш. Он был один из немногих спутников Сцлафш,[29] кто дожил до Легатовых полей. Там он и погиб. Это, Федя, был Первый Ю. Самый первый.
Что-то было в словах Макса, что-то такое, на что Макс, по-видимому, хотел обратить его внимание, но чего Виктор не понял, потому что не знал подробностей. Дело было в уровне информированности. Макс ведь по жизни обязан был знать историю империи много лучше, чем Виктор. Он же, по сути, в ней, в истории Ахана, и жил.
– Макс, – сказал Виктор осторожно. – Я чувствую, что тут что-то есть, только ты уж прости, но я не знаю что. Ты имеешь в виду, что он уцелел в гражданской войне и в войнах Сцлафш? Или его возраст? Так там вроде всего восемнадцать лет прошло до Легатовых полей. Это срок, конечно, но даже по тем временам не так чтоб уж очень много времени. Сколько ему, Юршу этому, было, когда он с принцессой кувыркался? Лет двадцать пять? Тридцать?
– По всей видимости, около тридцати, – кивнул Макс. – Но ты правильно почувствовал. Именно в возрасте все дело. Эх, сейчас бы закурить!
– Как же, – хмыкнул Виктор. – Закуришь тут! Но может быть, оно и к лучшему. Тебе после приступа испытывать судьбу ни к чему. Ты лучше излагай давай!
– Есть четыре книги, Федя, – сказал Макс. – Считается, что их нет, что все они утрачены много веков назад. Но они есть и лежат в Белой Комнате, и еще кое у кого из высшей знати есть копии, хотя и мало. «Триада», «Хроники герцога Шайя», «Записки Ёйжа Охотника» и «Беседы с принцессой», записанные настоятелем Агойей.
– Ёйж – это первый Ё? – уточнил Виктор.
– Да, – подтвердил Макс. – Самый первый Ё, с его записок я и начал. У Ё тоже есть экземпляр. Так вот, Федя, во всех четырех источниках, и только в них, четко прописано: не восемнадцать, а шестьдесят четыре года.
– Ты серьезно?
– Вполне.
– Так ему, выходит, больше девяноста было, этому Ю?
– Именно! – усмехнулся Макс. – И он – заметь! – в свои девяносто четыре или пять два дня бился на Легатовых полях, о чем его сын в «Триаде» пишет совершенно определенно. Ю повел в последнюю отчаянную атаку рыцарский бивень.[30] И Ёйж там был. Он сам все описал. Ему, Федя, было восемьдесят девять. Это я знаю не только из его записок.
