— А вы, значит, страж?! — изумился лодочник, вытирая вырезанную стрелу о штаны затихшего врага.
Отвернувшись, кивнул:
— Да — страж.
Смысла скрывать это или отказываться по причине самозванства больше не видел — даже под пытками не сумел от этой роли отвертеться.
* * *
Парня звали Люк, и характер у него был как у замороженного танка: более спокойного человека я еще не встречал. При этом он оставался хладнокровно-опасным — полезное сочетание. Показав нам тело второго противника, он лениво рассказал, как, выбравшись на берег, увидел валяющийся на тропе лук. Как, не найдя колчан, вернулся на струг и вытащил несколько стрел засевших в мешках с продуктами и овсом для лошадей. Как, вернувшись, услышал шум и, дождавшись, когда враг выскочит из кустов, почти в упор пробил его грудь насквозь. Даже на рану, полученную при ударе тетивой по предплечью, пожаловался таким же ровным голосом.
Мы лишились почти схваченного пленника, но ругать за это Люка не стали — его вины в этом нет. Оставалась надежда, что тот, которого я приласкал заточенной палкой, все еще в состоянии говорить, но и она не оправдалась — к тому моменту, когда нашли его в зарослях, он был уже мертв. Судя по бледности, умер от потери крови — внутренности ему попортил сильно.
Кстати, в процессе поисков выяснилось, что Люк умеет не только с луком обращаться — он безошибочно прошел по моим следам, иначе мы бы долго бродили по этим дебрям.
Затем он так же легко распутал следы нападающих, подтвердив, что в засаде их действительно было четверо. Это нас обрадовало — подтвердились слова Зеленого. Вскоре обнаружилась и стоянка бандитов, а, точнее, полянка, на которой они оставили коней. Четыре лошадки лежали на траве, поджав ноги под брюхо. Две еще всхрапывали, две не подавали признаков жизни.
Присев возле мертвой, Канфидус поднял веко, затем палочкой разжал челюсти, покачал головой:
— Дан — они не загнаны. С ними что-то другое…очень плохое.
— Что?
— Не знаю. Не видел такое никогда. У нее из глаз кровь сочится, а язык почернел. И мокрая вся — будто маслом смазали. Если это пот, то впервые такой вижу.
Люк, исследовав еще живую лошадь, равнодушно перерезал ей горло коротким узким ножом, после чего согласился с епископом:
— Нечистое дело. Тьмой попахивает. Плохое что-то с лошадями сделали. Зачем так было делать?
— Зачем… Да чтобы мчаться как можно быстрее и без отдыха, — разумно предположил епископ. — Наверное, чем-то опоили, хотя не доводилось мне про такое мерзкое зелье слышать.
— Жаль всех убили — карающим надо было их сдать. Темные любят лошадей мучить — это всякий знает. Карающие бы разобрались…
При упоминании о наших «друзьях» мы синхронно вздрогнули, а я, не сдержавшись, возразил:
— Люк — ты мало знаешь об инквизиторах. Скорее всего, это они и есть, или их люди. И не смотри, что без ряс.
— Как это? — все так же холодно, без тени удивления, спросил лодочник.
— А так… Я страж. А комиссар карающих Ортара меня схватил и пытал, желая узнать секреты ордена полуденных. Мне удалось сбежать, и моему другу тоже. Думали, что по реке получится оторваться от погони, но…
— По реке вас не догнали бы — Рин хоть и жадина, каких мало, но лучше него Ташу никто не знает. Если у них еще есть такое зелье, то дальше идти рекой опасно — опять в засаду попадем.
— Да забудь ты про реку, — епископ покачал головой. — Рин мертв, его помощники тоже. Ты один лодку не поведешь. Радуйся, что выжил — не лежи под бортом, попал бы под стрелы тоже. Спасло тебя пьянство.
— Не пьяница я, — покачав головой, Люк впервые проявил тень сильных эмоций, уничижительно прошипев: — Все из-за меня. Рину глаза мои нужны были сейчас, а я валялся, головой страдал. Не будь этого, заметил бы засаду, может быть. Я глазастый, за то и ценил он меня. Не виноват, что напился вчера. Свадьба ведь, а мне пришлось невесту забирать. А при этом не пить, а упиваться приходится — насильно ведь заливают. Не люблю я такого, а все равно пришлось. Откуда мне было знать, что пойдем к границе?!
— Не ругает тебя никто, — добив вторую лошадь, сказал Канфидус. — Дан — что делать будем? Рекой опасно — вдруг такие группы у них еще есть. Повезло, что в этой лишь четверо было, но кто знает, сколько в других окажется. Парни эти были не слабые — похожи на профессиональных лучников. Из солдат, наверное. Били очень быстро и метко, и нас пытались через борт достать — некоторые стрелы на другой стороне досок проклюнулись наконечниками. Немногие смогут бить так сильно и с такой быстротой — трое мужиков и пикнуть не успели. Я смотрел их раны: не куда зря, а по самым болезненным и смертным местам угораздило. Гибель верная и скорая. А вот вблизи уже не то совсем — я эту парочку легко успокоил, хотя сам давненько с воинскими забавами разлучен. Лучники это, возможно даже королевские — издали опасны, а если добежать до таких сумеешь, то пару дюжин легко на меч намотаешь, если не оплошаешь. Второй раз может не повезти — против таких умельцев и кольчуги не защитят. Не стоит рисковать — они ведь явно знали, куда мы идем. Можно попробовать по лесам пробраться — хоть и медленнее выйдет, но перехватить там трудно. Разве что по следу догонят, но это не так опасно, как в засаду угодить.
— Согласен. Люк — у Рина остались деньги. Он должен был вернуть нам двадцать золотых, когда струг ему отдадим на границе, но теперь… Возвращайся назад, и приведи помощь — лодку надо вернуть. Деньги… С золотом сам решай что делать — нам чужое не нужно. Я бы отдал семье Рина, а себе оставил двадцать золотых, но у тебя своя голова. Мы поможем похоронить мужиков и уедем по суше — нам нельзя задерживаться.
— А куда вы вообще едете?
— А тебе зачем? — подозрительно уточнил епископ.
— Да может с вами подамся куда-нибудь.
— Это еще зачем? — удивился Канфидус.
— Да не хочу я домой возвращаться. Родителей моих мор забрал, а хозяйство теперь у старшего брата. Нет у меня там своего ничего.
— Думаешь, с нами великие богатства наживешь? — уточнил я.
— Думаю я, что с вами весело будет. И интересно мне, каково это при страже настоящем быть. А еще хочется мне холостым еще немного побегать, а не жениться на Тере — красавице Парновской. Если вернусь, то оженят — на свадьбе, где упоили, Парн руки нам переплел, прилюдно. После такого в две седмицы полагается женить… не отвертеться.
— И чем тебе не нравится эта Тера? Сам говоришь, что красавица.
— Ага. Красавица конечно. Всем она мила. Из тех, кто под подолом дупло медоносное прячет, и злых пчел в том дупле не водится. Кто сладенькое захотел, тот знает, где его искать. Сладенькое многие любят, и Тера мало кому из них отказывает. Парну это надоело, и надумал ее выдать за кого угодно, лишь бы не позорила. Вот и решил, что кого первого на ней поймает, тот и мужем будет.
