Ученика Наставник встретил радостной улыбкой, и не стал тому пенять, что Мастер давно не заходил в гости. У всех ведь свои дела — молодая жена, сын, школа, все это требует времени, и чтобы вырваться к старому учителю, надо отбросить все, и ехать на дальнюю окраину. Так что…все понятно.
Они разложили яства по тарелкам, налили вина, и уселись за столом под огромной раскидистой шелковицей, которая время от времени усыпала землю вокруг себя крупными черными ягодами. Наставник обычно клал на это место под дерево старую парусину, за годы использования ставшую черной от сока ягод, и потом ссыпал упавшие ягоды в большие бочонки, делая из ягод шелковичное вино. Вот и сейчас он достал из погреба кувшин с вином, явно нацеливаясь дать его Мастеру в дорогу.
Они сидели, ели, пили, говорили ни о чем и обо всем — о погоде, об урожае фруктов, об уловах рыбаков и о положении на границе Империи. А потом Наставник вдруг как-то по-особенному взглянул на своего Ученика и мягко спросил:
— Ты ведь хочешь еще что-то рассказать? Что-то главное, важное? Ради чего и приехал. Ведь так?
— Да. Это так — понурил голову Мастер, и рассказал о том, что у него случилось вчера днем. О случае с этой девчонкой. А когда закончил рассказ и замолчал, они долго сидели не говоря ни слова, глядя на сияющее вдали море. Россыпь кораблей на рейде в порту, несколько судов с раскрытыми парусами идут по ветру вдоль побережья, а на небе ни облачка, и солнце поливает город своими лучами так, будто собирается выжечь из него всю эту гадкую скверну, присущую всем большим и грязным городам.
— Да, ты поступил неправильно — наконец сказал Наставник — Ты забронзовел, стал памятником самому себе. Это нехорошо. Ты отличный мастер, твои ученики славятся так же, как и мои. Но ты не должен забывать, что твоя задача не только сделать из них хороших бойцов, но еще и хороших людей. Да, знаю, к тебе приходят взрослые люди. Их уже трудно переделать. И все-таки ты должен сделать все, чтобы они стали чуточку лучше. А что сделал ты? Какой пример подал этим ученикам? Плохо. Очень плохо!
Он снова замолчал, а Мастер так и сидел потупив взгляд, не решаясь сказать собеседнику ни слова. Слова Наставника ранили его больнее, чем если бы та девчонка ударила его деревянным клинком в горло. Мастер слишком ценил отношение к себе Наставника, которого считал первым после Создателя. И не только потому, что тот был несравненным, непревзойденным бойцом.
— Но не печалься! — вдруг улыбнулся Наставник — То, что ты осознал свою ошибку, раскаиваешься, то, что тебя терзает совесть, говорит о том, что я не зря тебя учил все эти годы. Не совершает ошибок только тот, кто совсем не живет. А мы же просто люди. И я совершал ошибки, и я раскаивался и переживал. Некоторые ошибки исправлял, а некоторые…гложут меня до сих пор. И я ничего, совсем ничего не могу исправить. Я отвечу за них перед судом Создателя. Грехи душу жгут… Но речь сейчас не о том. Я помогу тебе. Исправлю твою ошибку. Найду твою девочку и помогу ей. Иначе она в конце концов нарвется на того, кто ее сможет победить. А я не хочу, чтобы девочка умерла на улицах этого грязного мерзкого города.
Мастер не спросил — как старик ее найдет. Найдет, раз сказал. Они больше не говорили на эту тему. Просто пили и ели, и снова говорили ни о чем. А когда настал вечер, и за воротами раздалось лошадиное ржание, Мастер тепло попрощался с Наставником и поехал к своей семье. На душе было легко и приятно. Будто с плеч свалился огромный, тяжелый и грязный камень, который он надрываясь тащил в гору сутками напролет. И этот камень остался в саду неприметного, седого старичка с пушистой смешной бородкой.
***
Герда вышла на «охоту» на третий день после того, как побывала в школе единоборств. На вторые сутки после посещения этого заведения она стала сомневаться, что правильно поступила, убив эту девушку. Та ведь не виновата в том, что ее учитель придурок. Надо было просто повернуться и уйти прочь — что ей смешки и глумления каких-то там недоумков? Разве ее могут задеть слова дураков? Ведь Наставник ее учил — не поддавайся на провокации! Будь холодна, расчетлива, и никогда не ведись на подначки! Это верный способ попасть в неприятности! А она вот не вспомнила его слова, поддалась порыву души.
Да, зря она ее убила! И за это сегодня возьмет на себя обязательство — убить как можно больше уличных бандитов, не меньше десятка! И кровью этих тварей она смоет свой грех, тяжкий грех гордыни. А что как не гордыня это было? Зачем она взялась доказывать свою силу? И кстати — если бы эти люди были поумнее, они могли бы сопоставить «Ночную убийцу» и пришедшую к ним учиться девушку. Могли наброситься и скрутить, а потом сдать властям. Или еще хуже — главарю банды, с которой воевал Наставник. И тогда все было бы не просто плохо — катастрофично. Она бы и сама погибла, и Наставника не спасла.
За нее ведь дают награду — целых сто золотых! Сама слышала, как кричал глашатай.
Из дома вышла уже около полуночи, когда трактиры закрываются и последние засидевшие выпивохи отправляются по своим домам. И по чужим. Темный легкий плащ, развевающийся при ходьбе, делал ее почти незаметной на прикрытой тенью облаков улице. Скоро сезон дождей, так что ночью время от времени подкапывал дождь, и обе луны прятались в тяжелых дождевых тучах. Ну а фонарей, как где-нибудь в дворянском квартале, здесь никогда не бывало. Свет только для богатых людей.
Герда дошла до нужного места, сняла плащ, аккуратно свернула его в небольшой рулон, и закрепила на ветвях дерева, растущего у перекрестка, возле высокого каменного забора с острыми пиками по верху — тут скорее всего жил какой-то купец. Отсюда она уже пошла совсем другим шагом — не тем, которым шла до сих пор. В плаще она кралась бесшумно, как кошка, как волчица, преследующая дичь, сейчас же семенила, неловко переставляя ноги, стучала подошвами о камни, оглядывалась, замирала и снова шла вперед — вроде бы быстро, но на самом деле почти не двигаясь с места. Будешь слишком быстро двигаться — так ведь и не догонят!
«Клюнули» через полчаса, когда Герда уже потеряла надежду на успех. Достаточно давно ей казалось, что кто-то за ней следит, прячась в тенях заборов и кустов. Но она никого не видела до тех пор, пока из переулка не вышли несколько человек — шестеро, как она посчитала. И тут же послышались шаги сзади. Герда оглянулась — еще шестеро. И сердце ее затрепетало. Двенадцать человек! Нет, ей не сладить. Шестеро — и то много, пришлось бы убегать после того, как зарежет двоих-троих. Но двенадцать! На такое даже Наставник бы не решился.
Герда оценила ситуацию, и припустилась бежать туда, откуда пришла, уже не заботясь чтобы поддерживать облик тихой, испуганной девочки каким-то чудом оказавшейся на улице. И…едва на врезалась еще в шестерых мужчин, преградивших ей путь, и вынырнувших будто из-под земли! Обойти она их не могла — переулок тут узкий. Забраться на забор — тоже, там стальные прутья, да и высоко. Что делать?! Оставалось только прорываться с боем, но для этого нужно подойти ближе…еще ближе, еще… Ох ты ж…они все в кольчугах! Наемники! Это не уличные бандиты!
— Попалась! — со смешком сказал один из мужчин — Прости, милая, но двести золотых — это двести золотых!
— Было ведь сто? — невольно вырвалось у Герды.
— А теперь — двести! Теперь тебя все будут искать, кому не лень! Но будет поздно. Добыча наша!
Мужчины обступили девушку со всех сторон, взяли в кружок. Луны вышли из-за облаков, и теперь Герде стали хорошо видны лица этих наемников. И она едва не застонала от досады — среди тех, кто ее сейчас окружал, были и те трое, что насиловали и унижали Герду по дороге в столицу! Сколько раз она с дрожью предвкушения представляла, как убивает их, как перерезает им глотки! И вот — встретилась. И что? Снова все повторится? Снова унижение, боль, грязь? Нет. Лучше она перережет себе горло! Лучше умрет здесь, на этом месте, но не сдастся этим подонкам!
Герда потянулась правой рукой назад, за голову, вынула из-за воротника платья маленький кинжальчик, выглядящий таким безобидным, даже смешным. Взяла его в правую руку, опустила ее…выбрала цель…и без замаха метнула кинжал в того, самого первого, того, что первый ее насиловал, и потом позвал своих подельников! Главного подонка!
