заседает самый жадный Низший Бог. Ну что же, это тоже сыграет мне на руку… Осталось только туда попасть, но за этим дело не встанет.
Меня потянуло к левому стенду, где на бархатных подушечках томно возлегали мужские украшения, и я завис возле них, старательно привлекая внимание охами и ахами. Вскоре моя актерская игра заставила навострить уши младшего продавца. Старшие продавцы продолжали старательно надраивать стеклянные витрины идеально чистыми тряпочками. Этих прожжённых бродяг не проведешь на мякине — что можно взять с ханина?
— Доброе утро, брат монах. Что вас заинтересовало? — самым слащавым тоном поинтересовался младший продавец. — Может, что-то подсказать?
Молодой человек с узкой крысиной физиономией не внушал мне доверия. С таким лицом только в подворотне спрашивать подержать кошелек.
— Доброе утро, многоуважаемый продавец. Я восхищаюсь чудесным искусством мастеров-ювелиров. Это же надо — так филигранно повторить каждую часть тела, — показал на небольшой перстень, где был изображен дракон, кусающий себя за хвост. — Ведь если приглядеться, то каждая чешуйка видна…
— Да, и глаза сделаны из рубинов чистейшей воды. Выбираете подарок для кого-то? — спросил продавец.
— Я хотел бы выбрать для себя, но нам не разрешают носить украшения. Правда, есть дядюшка Юнь Мунь, который очень любит меня и всегда одаривает подарками. Вот ему бы я купил этот перстень.
Младший продавец смерил меня взглядом, за несколько секунд оценил мою платежеспособность и с неимоверным усилием натянул на лицо слащавую улыбку.
— Да, вы можете купить этот перстень. Этот шедевр ювелирного искусства стоит всего-навсего триста золотых монет. Хотите купить?
Я икнул. Вот прямо даже не играл. Взял и икнул от удивления.
Триста монет! За какой-то задрипанный перстень? Они что, охренели вконец? Хотел бы я увидеть того богача, который купит эту безделушку…
— Ну что вы, откуда у меня, бедного монаха, такая сумма? Надеюсь, что человек, который купит этот перстень будет таким же добрым и уважаемым, как мой дядя Юнь Мунь. У него десять домов и пятнадцать жен. А золота столько, что он даже ест с золотых тарелок и пьет из золотых кубков. Вот бы этот перстень достался такому же добродетельному человеку, как мой дядюшка, — со вздохом ответил я.
Я постарался собрать в словах всю горечь для такого ответа. Это было не трудно. Бедные жители Мосгава как-то сводили концы с концами на один золотой в месяц, а тут триста…
— Но если вы всё-таки хотите сделать подарок своему дяде, то можете посмотреть на медные кольца. Они тоже красивы, — всё также через силу улыбнулся продавец.
В его улыбке я прочитал незамутненное издевательство над нищим монахом. Конечно, какую драгоценность мог взять ханин? Только выковырять булыжник из мостовой перед ювелирным магазином, и то ещё месяц будет отрабатывать потом, чтобы расплатиться.
Другие продавцы поглядывали на нас, перемигивались между собой. С утра в магазине было не очень много народа, поэтому торговые люди радовались бесплатному представлению.
— А сколько медные перстни стоят? — с надеждой в голосе спросил я.
— Они начинаются от пяти золотых, — ответил продавец.
Его широкая улыбка сияла ярче украшений. Меня так и подмывало нарушить стройный ряд кривых зубов. Сунуть бы этому засранцу пару раз в челюсть, чтобы знал, как издеваться над монахами. Но, надо держать легенду!
— Пять золотых за медные украшения? — я уронил челюсть на пол.
— Да, в основном ценится именно работа мастера. А у нас продаются работы только самых именитых мастеров, — поднял палец вверх продавец.
— Эх, мой бедный, но очень богатый дядюшка Юнь Мунь, видимо, не придется тебе восхититься работой именитых мастеров Мосгава, — страдальчески вздохнул я. — Извините, многоуважаемый. Видимо, я зайду в следующий раз…
— Да-да, заходите. У нас появятся другие украшения и, возможно, среди них вы найдете то, которое придется по вкусу вашему дядюшке, — с легким поклоном ответил продавец. — Возможно, будут поступления из дерева…
Демоны Подземного мира! Даже в его поклоне сквозило пренебрежение и презрение к нищеброду в красном кимоно. Впрочем, именно этих чувств я и добивался своей игрой.
— Прощайте, многоуважаемый, — проговорил я, отправляясь к выходу.
— Всего доброго, благочестивый монах, — услышал я в ответ.
Продавец уже повернулся ко мне спиной и вовсю корчил рожи своим товарищам. Я видел его отражение в зеркалах у выхода. Ну и отвратная же у него харя…
Ладно-ладно, как раз ты и будешь наказан!
Шел я медленно, так, чтобы меня увидел Глу Пыш и поспешил к магазину. Столкнулись мы уже в дверях.
— Брат Ни! Брат Ни! — воскликнул Глу Пыш так радостно, как будто я его только что пощекотал.
— Да? Ты что-то хотел, брат Глу? — спросил я, делая мудру внимания.
— Брат Ни, у меня посылка. Я бежал к тебе от самого монастыря. Её принес человек в черном кимоно почтальона, сказал, что это от твоего дяди Юнь Муня, — Глу Пыш протянул мне шелковый мешочек и свернутое письмо.
— А что там, брат Глу? — спросил я.
Глу Пыш замешкался с ответом, ослепленный сиянием золотых украшений вокруг, и мне пришлось незаметно наступить ему на ногу.
— Ай! Брат Ни, я не знаю. Мне передал старший ученик и сказал, чтобы я нашел тебя на рынке. Извини, скоро время полуденной молитвы и я не должен на неё опаздывать! — с этими словами Глу Пыш поклонился и помчался прочь.
Я остался стоять с шелковым мешочком в одной руке и письмом в другой. Я открыл письмо и растерянно посмотрел на него. Конечно же я знал, что там написано. Но не мог же я этого показать!
— Прошу прощения, многоуважаемый! — обратился я к младшему продавцу, который недавно опекал меня. — Можно попросить вас об одной услуге?
— Да-да, — подскочил младший продавец.
Несомненно, он слышал наш разговор, недаром же я наказал Глу Пышу говорить как можно громче, но не кричать. Теперь пошла вторая фаза моего плана.
— Не могли бы вы прочитать это письмо? Я неграмотен… Меня учили-учили, но так и не смогли выучить, — протянул я письмо младшему продавцу. — К сожалению, не могу разбираться в буквах, да и в цифрах тяжеловато разбираюсь…
Продавец взял письмо и пробежал по нему глазами. Я видел, как его глаза удивленно расширились. Теперь надо было добавить интереса, и я начал медленно раскрывать мешочек. Блеснул краешек слитка. Крысиная мордочка заострилась, нос явно почуял поживу.
— Тут написано, что ваш дядя умер. Примите мои соболезнования, благочестивый монах… — притворно вздохнул продавец.
— Мой дядя Юнь Мунь умер? Ах, какая же жалость. Не увижу я больше его радостную улыбку, не съедим мы по миске вкусной лапши, не разрежем тофу пополам. Эх, какая жалость, — запричитал
