Утром она села у моей постели, взяла меня за руку и расплакалась. Сквозь всхлипы я слышал, что деньги на жизнь почти кончились - львиную их часть она тратила на меня, пытаясь вернуть меня к жизни; что весь дом перешептывается у нее за спиной; что тот поддонок поставил ей ультиматум - или она выходит за него замуж добровольно в течении двадцати четырех часов, либо он берет ее силой; что она не знает, как ей жить дальше… Она плакала, рыдала, затем у нее началась истерика. Это меня спасло. Спасло от медленной смерти, чье дыхание я чувствовал с каждым днем все сильнее. Ее отчаяние было подобно разрушительнейшему из выбросов. Я ощущал, что энергия со сверхсветовой скоростью разливается по каждой клеточке моего тела, как кровь вздула питающие мозг артерии, как в самом мозгу начинаются какие-то страшные процессы, не сулящие ничего хорошего тем, кто обижал ее. Во мне разгоралась ярость, умножая мои силы. Я поднялся с постели, готовый сеять ужас и панику, заставлять своей нечеловеческой волей подчиняться и ей же убивать. Одним взглядом я успокоил свою любимую, одной мыслью погрузил ее в спокойный и безмятежный сон. Я уложил ее на кровать, укрыл одеялом и твердой поступью вышел из комнаты. Я накинул свою сталкерскую куртку, засунул во внутренний карман «Сильверболлер», предварительно сняв его с предохранителя, взял ключи, вышел из квартиры и запер дверь.
Монстр вышел на охоту.
Я вышел из подъезда и сразу оказался в поле зрения дотошных бабулек:
- Ты, милок, кто такой будешь?
- Чего-й тебе здесь нужно?
- К кому в гости ходил?
- Ой, Никитишна, это наверное тот самый «хахиль» этой девицы из…
Я просто посмотрел на них. Начавшийся было гвалт затих. Старушки обмерли от ужаса. Проникнув в мозг одной из них, я посмотрел на себя ее глазами: худой, высокий, с горящим, пропитанным ненавистью и злобой, взглядом нечеловеческих глаз, который проникал в сознание и порабощал его.
«Слушаем меня! Если еще раз вы сунете свои носы не в свое дело, распустите языки и сделаете то, что мне не понравится, обидите ту самую «девицу», о которой вы чуть ли не месяц сплетни разводите, то ваши внуки переедут в ваши квартиры гораздо раньше положенного срока! Я ясно выразился?»
Бабулек, казалось, сейчас всех хватит инфаркт.
«Ясно?»
Двое упали в обморок. У одной из них выпала сумочка, из которой вывалился мобильник.
«С вашего позволения, я сделаю пару звонков»
Возражений я не услышал. Только Молчание, которое, как известно, знак согласия.
Я проник в мозг моей невесты и, немного порывшись, нашел там информацию о том супчике, который требовал ее расположения: внешность, звучание голоса, взгляд, замашки, номер мобильника, который он ей, оказывается, много раз всучал, и который она уже забыла, хотя мозг о нем помнил. Я быстренько набрал на трофейной мобиле номер и, дождавшись довольно грубого ответа: «Чего?», произнес с холодной, явственной угрозой в голосе:
- Сегодня, в три часа, ты явишься на окраину второго микрорайона к старой площади. Не сделаешь этого-из-под земли достану. Появишься в районе, в котором ты частенько появляешься из-за одной девушки - урою сразу и без разговоров. Позвонишь ей - засуну мобилу тебе в зад. Будешь с ней встречаться - порву на салфеточки. Будешь ей угрожать - станешь смердящим мертвяком, который имени своего не помнит и себя в зеркале не узнает, это я тебе гарантирую.
- Ты, ваще, кто такой, урод, чтобы мне тут косяки гнать? Ты, ваще, понимай, с кем базаришь. Ты, ваще, какое имеешь право, чтобы мне тут угрожать, а, козел? Я с корешами сам тебе жопу порву, сечешь?
- А ты попробуй. Я бы на твоем месте в «студень» бы лучше прыгнул со всей твоей братвой. Точно бы жив тогда остался. Ты еще не понял, и не поймешь, с кем связался. Запомни, падла - в три часа, окраина второго, старая площадь.
И выбросил мобилу в близлежащие кусты. До назначенного часа оставалось минут двадцать. Разогнав чересчур шумевшую ребятню фантомом кенга, я тронулся в путь.
* * *
На старую, заброшенную площадь района, предназначенного под снос, выкатили три черных джипа. Из второго вылез тот самый мудак, оказавшийся местным криминальным авторитетом, и сразу давай мне на своей фене что-то втирать. Он достаточно намозолил мне глаза, так что я сразу одним ударом засветил ему в глаз. Сразу раздался вопль:
- Пацаны! Кастета ложат!
«Братва» повытаскивала «ксюши» и «макаровы». Типа запугать хотят, пулями изрешетить за то, что обидел их драгоценного пахана. Я лишь посмеялся - святая наивность! В Зоне я убивал людей, покруче вас и не в пример лучше вооруженных. Я дал волю энергии, распиравшей меня изнутри. Я свирепствовал: молотил кого попало пси-хлопками, окружил себя множеством фантомов всяких мутантов Зоны, подчинял себе автоматчиков и заставлял их палить друг в друга. Ярость питала меня, как кванты выброса. Я никогда не ощущал себя таким сильным, таким могущественным. Пуля, выпущенная из «беретты» авторитета, пробила мне плечо. А я даже боли не почувствовал. Рана затянулась мгновенно. Авторитет стоял, разинув рот, не веря своим глазам. А я ударил его по ногам пси-хлопком. Потом двинул ему в челюсть кулаком, попутно вышибив еще одним пси-хлопком пистолет из его руки. Взял за грудки и посмотрел прямо в глаза. В них я увидел тщедушного, подлого, трусливого человечка, который, однако, был охоч до власти и могущества. Неожиданно я почувствовал удар в область живота. Сопротивляется, гад.
«Ты так и не понял, с кем связался? Во что вляпался? Нет? А я тебе подскажу»
Я швырнул Кастета на землю, себе по ноги. Собрав в кулак все свои силы, я подчинил своей воле его бойцов. Они шустро перебежали за мою спину и все, как один, направили стволы на размазывающего кровь по лицу авторитета. Тот не поверил своим глазам. Все его молодчики держали его на прицеле. Нервы у «пахана» сдали. Он на карачках подполз к одному, потом к другому. Никто даже не обратил на него никакого внимания, только черные глазки стволов зорко следили за всеми его движениями. Он запричитал подле одного из бандитов, на вид самого крутого:
- Шмель! Шмель! Да как ты мог! Как ты мог? Я же тебя тогда из зоны вытащил, капусты дал, от мусоров отмазал! Сколько я для тебя сделал! И ты так меня кинул! Продался этому уроду?
Тридцать пуль одновременно щелкнули у него под ногами. Кастет закрыл голову руками.
- Ты точно придурок, сказал я холодно. Я их не покупал. Они все мои. Я могу заставить их делать что угодно. И тебя тоже. Но я не хочу. Это слишком легко. Я хочу, чтобы ты понял, что нельзя приставать к замужней девушке.
- Дык ты это из-за бабы все устроил, падла?
«Шмель, научи это хамло хорошим манерам».
