Слева располагался парк. Клены, тополя, ясени, вишни, березки и вяз. Могучий, метра четыре в обхвате, Чужинову таких и видеть-то еще не приходилось.
«Наверняка с ним какая-нибудь местная легенда связана», — почему-то подумал он.
Сзади, где-то на краю, виднелась хоккейная коробка с бортами, выкрашенными в зеленый цвет, почти неразличимая сейчас, летом, когда и без того все вокруг было зелено. В глубине парка стоял обелиск с ярко цветущими вокруг него клумбами. В память о солдатах, погибших на той ужасной войне, которая затронула практически каждую семью, и таких обелисков, разбросанных по всей огромной стране, тысячи. Если не десятки тысяч, кто их считал?
— Мы сами будем ли достойны, чтоб нас помнили? — неожиданно произнес Олег.
Глеб взглянул на него, чтобы увидеть: Гуров смотрит в сторону памятника.
— Чего это ты вдруг?
Олег пожал плечами:
— Да так, песня одна почему-то вдруг вспомнилась.
«Ему страшно, и он пытается себя приободрить, — понял Глеб. — Но держится молодцом».
Шли не быстро, вслушиваясь в звуки вокруг, пытаясь среди птичьего щебета услышать тяжелый топот и хриплое дыхание тварей, чтобы вовремя успеть забраться на деревья. Тогда, на поле, оба они, и Глеб, и Олег, вначале обратили внимание на шум, и только после него существа и появились.
Наконец парк закончился. Остановились под дубом, кряжистым, раскинувшим ветки далеко в сторону, внимательно разглядывая окрестности.
Отсюда до водонапорной башни шел пустырь, на котором росла лишь пара молодых топольков, тонких и не способных выдержать вес человека.
— Тишина жуткая, — Гуров поморщился. — Бл… а ведь мы уже почти до центра добрались.
На самом деле полной тишины не было. Легкий ветерок шумел листьями над головой. Стайка воробьев пронеслась мимо по своим воробьиным делам, весело между собой переговариваясь. Огромный жук, сосредоточенно жужжа, едва не уткнулся в лицо Гурова, и тому пришлось отмахнуться. Из травы доносился стрекот кузнечиков. Но это было все.
— Олег, сейчас еще не поздно вернуться, потом будет значительно сложнее. Не передумал?
— Как ты там говорил: «Делай или не делай, но не пытайся?», — улыбнулся Гуров, и улыбка у него совсем не походила на вымученную. — Пошли.
— Идем, — кивнул Чужинов. — Только теперь идем быстро, но по-прежнему без резких движений. И оглядываемся по сторонам, оглядываемся.
«И как это делается, чтобы и так и этак одновременно?» — Олег посмотрел на Чужинова, чтобы постараться скопировать его походку.
Вплотную к башне приближаться не стали, обойдя ее чуть стороной. Теперь их путь лежал вдоль забора. Поначалу все шло гладко: сразу за заборами находились сараи, сеновалы, и задние стенки некоторых строений так и вообще были его частью. Затем они закончились, забор начал представлять собой натянутую между столбиками сетку рабицу, до сельского клуба оставалось еще порядочно, и они застыли на месте, осматриваясь.
— Олег, видишь?
Гуров вгляделся в ту же сторону, что и Чужинов. Спустя некоторое время сообщил: «Нет».
— На дороге, возле школы, там еще знак «Осторожно дети», и чуть сбоку от него.
— Вот теперь вижу, парочка. И, по-моему, они бегут в нашу сторону.
И Олег, и Глеб, не сговариваясь, оглянулись назад, прикидывая расстояние до ближайшего сарая, чтобы затем снова посмотреть на дорогу у школы.
— Все, как будто бы они свернули.
Чужинов на всякий случай взглянул в бинокль, чтобы убедиться точно.
— Так, Олег, теперь пригибаемся насколько можно ниже, и быстренько до самой лестницы. И обязательно посматривай назад, не забывай.
— Забудешь тут, — буркнул Гуров, и тут же заметно напрягся. — Слышишь?
Откуда-то из-за домов донесся выстрел.
«Из ружья, — определил Чужинов. — И калибр явно не мелкий».
Попал ли в цель неведомый стрелок, не было видно. И по звуку определить нельзя: тогда, на поле, твари валились под пулями молча, не рыча, не взвизгивая, и лишь хрипели, скалясь.
— Вперед, Олег! Самое время: сейчас они на звук выстрела бросятся. Главное, чтобы позади нас никого не оказалось.
Гуров и представить себе не мог, что умеет передвигаться так быстро почти на карачках. И за Чужиновым поспевал, еще и назад поглядывал.
— Олег, давай первым, — приказал Глеб, когда они наконец оказались под лестницей.
Тот подпрыгнул, ухватился за прут, и, резко подтянувшись, перекинул правую руку на следующий. Мгновение, и он оказался на крыше, благо с этой стороны клуб был в один этаж.
— Давай, Глеб, — сказал он, и тут же его голос сорвался на крик. — Глеб!!!
Трехточечный ремень — вещь замечательная. Немного практики, и сразу оценишь его по достоинству. Мгновение, и оружие висит у тебя поперек груди. Или на груди, но стволом вниз. Или за спиной, рядом с рюкзаком, если он имеется, причем друг другу они не мешают абсолютно. Что особенно хорошо: даже на бегу оружие руками придерживать практически не надо — как повесил, так и висит. Стоя лицом к лестнице, Чужинов потянул автомат, чтобы пристроить его за спину — карабкаться наверх так будет удобнее, когда краем глаза уловил движение сбоку. Именно в этот момент Гуров и проорал сверху его имя.
Из-за ближнего угла здания показались сразу три твари и без раздумий бросились к Глебу. Три выстрела слились почти в один: два чужиновских и один из карабина Гурова.
Уже наверху Глеб от души хлопнул Гурова по плечу:
— Спасибо! — произнес он с чувством. — Троих бы я не успел. Но как ты ловко-то ее! И чего раньше притворялся?
Олег улыбнулся счастливо:
— Если честно — сам не понял. Как будто все само собой произошло.
— Вовремя у тебя все произошло, — улыбнулся в ответ Чужинов. — Почаще бы так. И еще раз спасибо.
Гуров подошел к краю крыши, осторожно взглянул вниз, затем вернулся.
— Ну что там?
— Как будто за углом что-то мелькнуло.
— Так сходи, посмотри.
Через некоторое время Гуров взглянув на него со значением: «Так и есть, не показалось».
Вскоре они наблюдали за тварью уже вдвоем. Та вела себя беспокойно, явно что-то чувствуя, но посмотреть вверх даже не пыталась. Чужинов легонько стукнул двумя пальцами по карабину Гурова и указал на нее взглядом: мочи.
Звук выстрела мог привлечь других тварей, и даже наверняка привлечет, но ему не удалось преодолеть соблазна. Наверное, из-за всего того, что недавно произошло, когда у него мелькнула отчаянная мысль: всех трех он пристрелить не успеет. Получалась маленькая месть за пережитое, и Глеб ничего не мог с собой поделать.
Тварь завалилась набок после единственного выстрела и даже ногами дергать не стала. Олег, довольный собой, огляделся по сторонам, пытаясь увидеть новую цель.
