— Кончится… когда-нибудь… этот проклятый подъем? — выговорил Чесни.
— Завтра будем спускаться. Утешайся мыслью, что назад пойдем по нему вниз.
— Не могу… все думаю, что сперва придется карабкаться на тот, другой, склон.
— Помолчи, легче будет, — посоветовал Вольф.
— Я — пилот, а не землепроходец, — продолжал Чесни, пропуская совет мимо ушей. — И что меня понесло…
Подлесок зашуршал, из чащи вырвалось нечто ужасное. Вольф отскочил в сторону, успев заметить короткие лапы, когти и горящий фасетчатый глаз. Винтовка отлетела в кусты. Зверь прыгнул, промахнулся, завертелся на месте.
Чесни выхватил бластер, прогремел выстрел. Вспышка отсекла чудовищу две лапы, оно взвыло от боли и страха, вздыбилось.
Членистое туловище нависло над Вольфом.
Тот искал мозг животного и не находил ничего, кроме яростной злобы. Пальцы нажали курок раз, другой. Чудовище с визгом рухнуло, Вольф еле успел отпрыгнуть.
Он выпустил третью и четвертую вспышку в извивающийся бок, затем взял себя в руки, прицелился в единственный глаз. Брызнула кровь.
Чудище забилось.
— Обходи его! — крикнул Вольф. Чесни с неожиданным для его комплекции проворством вломился в кусты.
— Вперед! — приказал Вольф, и оба побежали вверх. Чудовище продолжало биться в смертельных судорогах.
— Боже… нет. Эта мерзость не заслуживает бога, — сказал Чесни. — Кто это был? Тарадн? Или тарафн, про которого ты читал? Зря мы не посмотрели голограмму.
— Хрен его знает, — сказал Вольф. — Если не он, не хотелось бы мне встретить его старшего братца.
Чесни кивнул.
— Я… заметил, — выговорил Вольф, — что ты больше не задыхаешься.
— Прошло… от страха.
* * *
— Может, разведем костерок? — предложил Чесни. — Наверняка ты умеешь потереть палочкой о палочку и все такое.
Смеркалось, они только что доели по второму пайку. Хребет перевалили час назад, и Вольф отыскал место для ночевки у родника, от которого по склону сбегал ручей.
— Нет, — сказал Вольф.
— А как насчет тарантеллиного братца?
— Меня больше волнует кто-нибудь из деревни с прибором ночного видения и ракетой «воздух-земля». Плотоядные жуки заметят или нет… а вот инфракрасные приборы — наверняка.
— Ладно, — вздохнул Чесни. Он достал из рюкзака модную куртку — единственную непромокаемую вещь, оказавшуюся в его гардеробе, — и подстелил под спину. — Видела бы миссис Чесни, где приходится спать ее любимому сыну, — пожаловался он. — Я буду ворочаться всю ночь.
Вольф отыскал камень, застегнул непромокаемый плащ, винтовку положил на колени.
Через секунду Чесни захрапел, его борода вздымалась и опадала, как парус.
Вольф сухо усмехнулся: «Дыши… дыши…»
Он потянулся к Лумине, почувствовал ее пламя. Мысленно ощупал окрестности. Никого. Сознание, как лава, перетекло через следующий гребень, по склону к морю, к деревне, где стояли ракеты.
Он почувствовал людей, домашнее тепло, огонь очагов. Во рту появился металлический привкус, как от крови, и Вольф понял, что Инспекторат и ракеты наготове. Он чувствовал их посты, тревогу солдат, которым завтра предстояло прочесывать горы.
Джошуа вернулся в себя, прислушался к мерному храпу Чесни, ощупал тьму вокруг. Ничего.
Он почувствовал еще кого-то, ощутил страх, где-то внизу, в долине, через которую предстояло завтра идти. Прочертил в грязи линию. Попытался почувствовать, сколько там людей, какие они, о чем думают. Не вышло.
Он открыл глаза, посмотрел на линию. Она шла по тому же азимуту, которого он держался весь день, в направлении точки, где сходились две линии радиолокаторов.
Внезапно накатилось изнеможение, он осел на камень.
Дождь стучал по голове, Джошуа натянул капюшон. Дождь усиливался.
«Спи, — приказал он своему телу. — Не чувствуй».
* * *
Разбудил его голос. Дождь уже перестал.
Вольф не шелохнулся, только снял винтовку с предохранителя и в следующее мгновение понял, что говорит Чесни. Тот произносил четко, негромко, но каким-то странным, деланным голосом:
— Нет, приятель… я решительно не понимаю, о чем ты. Нет, я не вижу никакого сходства между собой и этим подонком, так что перестань махать своей голограммой. Просто абсурд — обвинять в таком федерального офицера!
Вольф уже собрался разбудить его, но не чувствовал опасности в окружающей тьме. Чесни перекатился, всхрапнул и заговорил снова:
— Конечно нет! Да у меня минуты не было вздохнуть, мы ставили базу на консервацию. Я даже не знал, что она завела себе… хахаля. Я потрясен до глубины души… Слушай, приятель, разве ты не видишь? Кто-то пытался обчистить их в темном проулке, ну и ненароком…
… Мне не нравится этот допрос, я хочу известить командира, похоже, мне потребуется адвокат.
Снова долгое молчание, затем:
— Конечно, адмирал, я не виновен.
Голос стал тише, превратился в заговорщицкий шепот:
— Да. Да, конечно. Просто позор, что меня осудили, при том, что я ни сном ни духом… пятно на всей нашей части. Вы даже не представляете, как я переживаю. Да, да. Помнится, вы мне не верили, когда я говорил, что ту женщину и ее любовника убили грабители.
Конечно, я исчезну и никогда не вернусь на флот. Какое там! Эти дурачки судили меня и признали виновным.
Затем, ликующим голосом:
— Тревор? Ты ошибся. Очень сильно ошибся.
Чесни рассмеялся нехорошим смехом, затем поперхнулся, и Вольф понял: он уже не спит.
Джошуа набрал в грудь воздуха, шумно выдохнул через нос.
— Вольф?
Джошуа засопел, кашлянул.
— Чего тебе?
— Просто… проверяю, спишь ли, — прошептал Чесни. — Некоторых будят мои… будит мой храп.
— Только не меня, — сонно отозвался Вольф. — Я конец света просплю.
— Отлично, — сказал Чесни. — Тогда еще раз спокойной ночи.
Джошуа понял, что тот не спит, а слушает.
Вспомнил-таки, дурак набитый, что связано с Мерретом Чесни!
Три отдельные газетные сенсации.
Сначала прославленного десантника, героя многих сражений, обвинили в убийстве жены и ее любовника.
Затем разразился второй скандал. Герой скрыл страшную тайну. Его настоящее имя не Чесни, а… Вольф силился вспомнить, потом сдался. Богатый юнец, папаша — один из самых заметных людей на планете. Сын пошел по дурной дорожке, но вроде выправился, когда его отдали в военное училище. Летом, когда он был в отпуске, родительский дом взлетел на воздух. Сперва грешили на неисправную систему энергоподачи.
Затем выяснилось: в доме взорвалась мина, украденная с военного склада.
Вольф пытался вспомнить, сколько было жертв, не смог. Точно одно — погибла вся семья, кроме сына, который провел эту ночь у подружки. Имя девушки он назвать отказался, чтобы не замарать ее репутацию.
