— Марк Тойвович, — осторожно спросил Воронцов, — а что будет, если ты доложишь наверх как есть? Вместе с моими соображениями и упоминанием сидхура?
Вместо ответа инквизитор со вздохом шлепнул перед Владиславом газету и ткнул толстым пальцем в статью:
— Читай.
Воронцов пробежал глазами заголовок и первый абзац.
Главы ведущих восточных держав соберутся для обсуждения вопросов долгосрочного сотрудничества в древнем Новогороде. Во встрече примут участие главы Поднебесной империи, Японии, Обеих Корей, а также представитель Монгольской Федерации.
— Красиво, ничего не скажешь, — прокомментировал он и потянулся за очередным эклером.
— Да хорош ты пирожные жрать! — взорвался Ворожея, хлопая газетой по столу. — Теперь понимаешь, что будет?
Воронцов понимал. Подобный рапорт может быть расценен как признак беспомощности, и в преддверии встречи, которая должна состояться по меркам службы безопасности Республики совсем рядом, Ворожею могут попросту отстранить от должности. Но это вариант самый крайний. Однако в любом случае сюда нагрянут спецгруппы центрального аппарата инквизиции, и Ворожея будет наблюдать, как столичные дознаватели асфальтовым катком прокатываются по его городу, с жителями которого он годами выстраивал отношения.
«А ведь еще обязательно всплывет история с Денисом, — тоскливо подумал Воронцов, — а когда узнают, что я у него в наставниках…» Как ни крути, картина получалась унылая.
— От меня ты чего хочешь, Марк Тойвович? — вздохнул Воронцов, кладя недоеденный эклер на тарелку.
— Сможем мы сами супостата этого скрутить? — напрямую спросил Ворожея.
Воронцов помолчал, хотя думал об этом с самого начала. Ответил честно:
— Не знаю. Плохо, что мы понятия не имеем, какого рожна ему тут потребовалось.
— Узнать можем? — Ворожея снова был деловит и собран. Решение принято, можно заниматься конкретными делами, составлять план мероприятий, жизнь продолжается.
— Черт его знает. Попробуем, — пожал плечами Владислав. — Не так уж много артефактов на белом свете, ради которых так всполошится сидхур. И штука эта где-то здесь. А потому подними-ка ты свои архивы и посмотри за период, начиная годов с двадцатых, все, что так или иначе проходило по твоему ведомству крупного, но завершения не получило. А также дела странные, выпадающие из общего ряда. А я тоже посмотрю. По своим каналам.
Ворожея сделал вид, что не заметил последней фразы, записал что-то в блокнот, ткнул карандашом в сторону собеседника:
— Надо будет еще поднять с утра милицию, пусть прочесывают город, только тихо, на предмет пропавших людей, трупов. А может, откуда и сигнал поступил.
— Тоже правильно, — кивнул Владислав, — особое внимание бомжам, бичам, пусть в развалинах, что с войны остались, да у порта пошарят. Ну тут не мне тебя учить.
Ворожея смотрел очень внимательно.
— А может, как раз тебе, а? — проговорил он после недолгой паузы. — Учить-то? Может, еще что скажешь?
Владислав поднялся, оперся о край стола обеими руками и, наклонившись близко к лицу Ворожеи, очень тихо сказал:
— Поверь, ты не хочешь обо мне знать больше того, что уже знаешь. Не надо тебе этого. Но я тебе не враг. В это тоже поверь.
— Придется, Владислав Германович, выбора у меня нет, — так же тихо ответил Ворожея.
Владислав резко оттолкнулся от стола и уселся на место. Чай остыл. Пирожные лежали в желудке тяжелым комом.
— Откуда эклеры-то взяли? — спросил Воронцов.
— От верблюда, — огрызнулся Ворожея, — буфетную взломали.
— Правда? — Владу стало смешно.
— И ничего веселого. Мне завтра с Клавдией объясняться, а она пострашнее твоего сидхура будет.
— Пока, — Воронцов хмыкнул, представляя эпический диалог Ворожеи и Клавдии, — как я разумею, мы больше сделать ничего не можем. Ну не считая проверки прибывших — командированных, туристов и так далее. Это рутина, я о ней и говорить не буду.
— Утешил ты меня, Владислав Германович, нечего сказать! — Ворожея с досадой разминал очередную папиросу.
— Задохнешься ты, Марк Тойвович, — вздохнул Воронцов, — у тебя небось легкие черного цвета.
— А ты сладкое вечно жрешь, — буркнул Ворожея. — Как только не толстеешь! И ведь так и не сказал ничего толком, а я, честно говоря, надеялся, — неразборчиво продолжил инквизитор, делая глубокую затяжку.
— Ну прости, я не ясновидец, — развел руками Влад, — да и они бы тебе тут вряд ли помогли. Когда в дело вмешиваются такие создания, как сидхуры, количество вариантов развития событий начинает стремиться к бесконечности. Так что нам с тобой остается только надеяться, что мы не просто зрители. — Владислав поднялся, пошел к двери. — А теперь я спать. Иначе завтра, точнее, сегодня с утра толку от меня не будет совершенно. От тебя, кстати, тоже, а ты меня отвезти обещал.
Ворожея махнул рукой и согласился. В машине ехали молча, Влад чуть не задремал, но добрались быстро, не успел.
— Да, вот еще что, — сказал он, уже открыв дверь машины.
Ворожея молча ждал продолжения.
— Пообещай мне, что если дело наше выгорит, то ты Дениса, когда ему восемнадцать стукнет, возьмешь к себе. Хоть посыльным, но возьмешь. И дашь рекомендацию для поступления на заочный юрфака. А натаскивать его я сам буду.
Инквизитор подумал. Сказал, принимая какое-то важное для себя решение:
— Хорошо, обещаю. Но ты с парнем-то разговаривал? Он о твоих планах знает?
— Нет. Не знает. Но это неважно.
И Воронцов направился к подъезду. На душе скребли кошки.
Кажется, он только что ввязался в самую крупную авантюру в своей жизни. И втянул в нее ничего не подозревающего подростка.
* * *
Уже на следующее утро Владислав почувствовал результаты деятельности Ворожеи. Внешне ничто не изменилось, но, выходя из подъезда, он столкнулся с участковым — крепким, потерявшим под Прагой кисть левой руки, старлеем Жихаревым, мужиком неторопливым, основательным и цепким. Участковый вежливо поздоровался за руку, коротко расспросил, не замечал ли гражданин Воронцов чего необычного в последнее время, не появлялись ли в доме новые незарегистрированные жильцы или показавшиеся странными гости. Влад ответил коротким исчерпывающим «нет», а под конец разговора спросил:
— Петр Семенович, не мое это дело, но не всех же вы так допрашивать собираетесь?
Старлей, улыбнувшись, сдвинул фуражку на затылок, почесал прорезанный глубокой вертикальной морщиной лоб:
— Ну не лаптем же мы деланные, а, Владислав Германович? Штатная проверка регистрации, конец отчетного периода же.
