Ознакомительная версия.
Тварь, которую Ильич подстрелил первой, залила камуфляж кровью, и её нужно было побыстрее отчистить. Во-первых, жалко одежду, а во-вторых, на запах крови мог явиться кто-нибудь ещё. Во дворе школы образовалась здоровенная лужа, скорее даже – небольшой пруд, Вилен снял куртку и, спустившись к воде, быстро замыл пятно. Хорошо, что материал, из которого была сшита его одежда, фактически непромокаем и довольно легко мылся. Пока он занимался постирушкой, Пепел оттащил одну из тварей в сторону и теперь терзал её клыками.
– Обедай, – разрешил Вилен, – а я пока поищу то, за чем мы пришли.
Пёс наградил его благодарным взглядом и вернулся к трапезе, оторвав очередной кусок. То, что школа разваливалась и доживала свои последние годы, было очевидно. Стены в больших трещинах, вода на полу, обвалившаяся лестница, к счастью не единственная. Вилен пинками открывал двери – кабинет химии, кабинет биологии… Далеко идти не пришлось, нужный класс располагался на втором этаже. Всё как и в остальных школах: на стенах старые облезлые плакаты с изображением полной разборки АКМ, действий при ядерном взрыве, оказания первой медицинской помощи и правил техники безопасности. Вилен быстро обошёл класс. В маленьком, огороженном фанерой углу за решёткой, исполняющей функцию двери, лежало то, что он искал, – деревянные автоматы и старые противогазы с хоботами. А вот ОЗК не было видно.
Ильич извлек мачете и прорубил в фанере новую дверь. Как он и ожидал, старинные противогазы лежали здесь слишком давно. Сгнившие шланги, отсутствие фильтров. Короче, бесполезный хлам. Вилен перерыл кладовку – ни одного комплекта ОЗК. Нашел АК-74 с запаянным стволом и спиленным бойком – учебное пособие для разборки. Больше здесь было нечего делать. За спиной послышались шаги мягких лап, Вилен обернулся и увидел заходящего в класс пса.
– Зря мы тут стрельбу устроили, – прокомментировал Вилен состояние дел, – только боеприпасы потратил.
Пепел облизнулся – он думал иначе.
– Ну хотя бы ты поел, – согласился Ильич. – Ладно, давай двигать дальше, пройти осталось всего ничего. Хотя… в этом мире сто метров можно идти столько, сколько в обычном – пять километров. И дойти только до своей могилы.
Пепел в знак согласия гавкнул и пошёл к выходу.
До института добрались за два часа. Здесь тоже был бой. Кто-то аккуратно снёс погибших в одно место и уложил рядком, правда, это не помогло, поскольку какой-то зверь потом всё же дорвался до человечины, и теперь кости были разбросаны по всему плацу. Выбитые взлетевшим по ступеням грузовиком двери, выщербленные стены, ржавые гильзы, даже несколько разбитых автоматов, грязное гнилое тряпье, бывшее когда-то одеждой, сопревшая, потрескавшаяся от времени кожа ботинок – всё это сильно поколебало уверенность Вилена в том, что именно здесь он найдёт необходимое для перехода по заражённым землям.
– Чувствуешь что-нибудь? – спросил он у Пепла, настороженно смотревшего на здание.
Пёс в ответ смело двинулся вперёд. Вилен, не опуская автомат и держа под прицелом пустые оконные рамы, неторопливо шёл следом. Судя по выбитым воротам внутреннего двора, здесь было довольно жарко. Кое-как протиснувшись в щель между застрявшим грузовиком и дверным косяком, Ильич попал в просторный холл и тут же задрал голову вверх. В отличие от людей, твари могли атаковать в любой плоскости. Но всё оставалось спокойным. Встав на подножку, парень заглянул в кабину старенького ЗИЛа, принадлежавшего, судя по надписи на дверях, одной из городских служб. Водитель так и остался сидеть за рулём, обтянутый синей спецовкой скелет по-прежнему занимал свой пост. Всё стекло было изрешечено – Вилен насчитал почти три десятка дырок. Удивительно, как оно вообще уцелело после стрельбы и удара. Водителю досталось не менее семи пуль, спецовка на груди была изорвана в клочья. Ещё одна пуля угодила ему точно в переносицу.
Вилен внимательно осмотрел холл. В этом институте он был впервые и даже не представлял, с чего начать поиски. Всё здание носило на себе следы оставшихся в прошлом боёв. В одной из аудиторий Вилен обнаружил целое кладбище. Несколько десятков человек, лежащих в линию, и у каждого – дырка в затылке. На костях уцелели куски какого-то шнура, он стягивал руки мертвецов. Не надо быть гением, чтобы понять – это казнь. Видимо, сюда согнали сдавшихся. Нападавшие, понеся большие потери, банально мстили выжившим защитникам. На мгновение он ясно увидел, как обезумевшие данным им отпором люди ворвались в здание. Ещё несколько часов шёл бой за каждый этаж, затем выстрелы смолкли. Раненых и сдавшихся защитников приводили в аудиторию, вязали им руки, наверное, даже подумывали сохранить им жизнь. У дверей остались два охранника, державшие пленных под прицелами автоматов, возможно, даже трофейных, тех, из которых ещё несколько часов назад стреляли по ним. Один с ненавистью смотрит на пленников, затем командует:
– Встать! Живее, ублюдки!
Пленники подчиняются и послушно поднимаются на ноги, затем он ставит их на колени лицом к стене, передергивает затвор и начинает быстро стрелять одиночными в затылок. Некоторые пытаются подняться или, наоборот, упасть, этих он стреляет вне очереди. Последними добивает раненых, лежащих у стены без сознания. Его напарник с ужасом смотрит на бойню, в кабинет вбегают какие-то люди, но всё уже кончено. Безумец с улыбкой смотрит на тела, потом поднимает ПМ и, не оборачиваясь, приставляет его к своей голове. Одиночный выстрел.
– Безумие.
Вилена всегда поражала жестокость людей. Впервые он столкнулся с ней в Чечне. Изуродованные трупы. Пленные, подвергающиеся жутким казням и унижениям, которые, пожалуй, даже в Средневековье сочли бы дикостью. А ведь тогда в средствах не стеснялись. Это была жестокость физическая. Вернувшись домой инвалидом, он познал жестокость моральную. Люди вытирали об него ноги или, в лучшем случае, перешагивали и шли дальше. Когда человечество стало таким? Что произошло с нами? Почему мы так огрубели? Эти вопросы терзали Вилена, пока он не начал пить. Потом стало всё равно.
Вот и сейчас он видел очередной акт жестокости. Неужели человек просто не может быть иным? Ведь сейчас он находился в другом мире, а значит, и люди здесь могли отличаться. Но перед ним было явное доказательство обратного – казнённые пленники, всё точно так же, как и на родной Земле. Значит, это просто природа человека, и необъяснимая жестокость заложена в генах. В ком-то она просыпается, в ком-то мирно спит. Существуют же на свете люди, которые даже не подрались ни разу за всю свою жизнь. Может, именно они правы? Но Вилен тут же отмёл подобное размышление – «волки правят, не овцы».
Ознакомительная версия.
