— Вчера, майор, — губы Каранелли чуть изгибались в усмешке, — вы говорили, что можете понять, откуда мы. Так понимайте! Или уже не хватает воображения?
— Даже и не знаю. Мне легче представить, что подполковник француз. Откуда вы так хорошо знаете русский? Словно родились под Владимиром.
— Учителя хорошие были, — как будто наяву увидел Луи огненный шар перед глазами. Даже передернуло немного, когда всплыл из глубины души тот забытый, но, как оказалось, не ушедший совсем детский страх.
— Да, с учителями вам повезло…
— Давайте займемся вашими руками, господин майор! — перебил француз. — А потом предлагаю вернуться к дороге и посмотреть, нет ли там чего интересного для нас. И, вообще, у нас очень много дел сегодня.
— Например, составить меню на обед, — заметил Данилов, — с завтраком мне уже и так все понятно.
— А потом майор Лемешев, если не ошибаюсь, сделает нам краткий экскурс. В мировую историю. Не возражаете?
— Не вижу причин.
— Тогда по коням, господа?!
Но начать пришлось с ран. Каранелли извел остатки самогона и почти полностью распустил на лоскуты нижнюю рубаху, и так уже пострадавшую во время вчерашней перевязки Данилова. Царапина над локтем Николая поджила, и создавалось впечатление, что она уже недельной давности. Луи отнес это на счет неизвестных ему целебных свойств самогона. Кисти рук Лемешева не выглядели уже столь ужасно, когда с них стерли грязь и засохшую кровь, а остальные синяки и ссадины, хоть и покрывали все тело майора, серьезной опасности не представляли.
Коней имелось в распоряжении только два, и на этот раз Лемешев уселся впереди Каранелли. Предрассветные сумерки почти растаяли, пение птиц, приветствовавших новый день, разлеталось разноголосицей, однако чувствовалось, что утро еще не вступило полностью в свои права. Маленький отряд, оставив лошадей, подобрался к самой кромке леса.
Дорога пустынна, из кустов не видно следов вчерашней скоротечной схватки. Ну разве что горелое пятно, перечеркнутое следами танковых гусениц. Ни искореженных мотоциклов, ни, тем более, трупов, — немцы убрали все еще вечером.
— Пойду я, господа офицеры, посмотрю поближе, — Лемешев выговорил «господа» значительно легче. «Не привыкнуть бы!» — мелькнула слегка рассмешившая мысль.
— А почему вы решили, что идти вам? — Данилов задал вопрос скорее механически.
— Ну кто-то должен посмотреть, может что осталось? Боюсь, после восхода солнца это будет сделать труднее.
— Понятно, но почему именно вы, а не я или Данилов? — вмешался Каранелли.
— Ну… Младший по званию.
Лемешев замолчал. Вдруг он понял, что его предложение может быть оценено по-другому.
— Если вы думаете, господин дивизионный генерал, что я собираюсь сбежать, то ошибаетесь. Проще было уйти ночью. Лесом до Днепра и вплавь на другой берег, к своим. Но слишком много причин, мешающих это сделать. Включая некоторые обязательства перед вами, моими спасителями.
Конечно, называть основную Олег не торопился. Вернуться через сутки, без документов, без оружия. Майор НКВД хорошо понимал, что ждет его.
Каранелли вытащил наган.
— Николай, сколько у тебя патронов?
— Три.
— Дай один.
Француз вставил патрон в наган и протянул его рукояткой вперед.
— Осторожней, майор Лемешев.
Около того места, где горели мотоциклы, немного в стороне, присыпанный землей, нашелся искореженный шмайссер, чуть дальше валялась обгоревшая металлическая коробка медицинской аптечки. Все.
Майор уже собрался вернуться, как взгляд зацепился за предмет на обочине. Подойдя ближе, он разглядел зарывшийся в пыль на обочине парабеллум. Наверное, тот самый, который вертел в руках гауптман. Только семь целых патронов удалось извлечь из магазина того автомата, что принес Олег. Зато обойма парабеллума оказалась полной.
— Начнем с имен. Но сначала вам следует совсем забыть слово «господа». А также всяких «ваших благородий», «ваших сиятельств». О победе пролетарской революции я расскажу вам позже, а пока прошу запомнить: у нас принято обращаться со словом «товарищ».
— Вот как? — Данилова явно зацепило начало рассказа. — И к главнокомандующему? Тоже товарищ?
— И к главнокомандующему — товарищ Сталин, и к солдату — товарищ рядовой.
— А к государю, значит, товарищ царь? — откровенно хмыкнул Николай.
— С царем промашка. Нет царя.
— Как это нет?
Не только Данилов, но и Каранелли выглядел озадаченно. Видимо, этот факт ускользнул от внимания в беседе француза и деда Василия.
— Расстрелян вместе со всей семьей.
— Кем?!
— Народом.
— Как это… народом?! Бунтарями? Да у вас здесь что — новый Емельян Пугачев объявился?
Лемешев замолчал. Черт побери, идея кратко ввести товарищей в курс дела, уже не казалась отличной! Две пары глаз выжидательно смотрели.
— Это не разговор одного вечера. Мне придется много дней рассказывать, что произошло за эти годы. Но будет трудно продвигаться вперед, если на каждое новое слово вы станете задавать пять вопросов. Просто запутаемся.
— Пожалуй, вы правы госпо… товарищ майор, — Каранелли рассудителен, — но согласитесь, даже мне интересно, как русский народ может обходиться без царя?
— Очень успешно, товарищ дивизионный генерал. Царей, королей, императоров очень мало осталось в мире. И власть их существенно ограничена. Но мы опять можем уйти далеко в сторону. Здесь, в России, с октября тысяча девятьсот семнадцатого года власть принадлежит рабочим и крестьянам.
— Крепостным? Власть?! — не выдержал Данилов, хотя дал себе слово не перебивать.
Лемешев вздохнул. Данилов слегка поежился под взглядом Каранелли.
— Крепостное право в тысяча восемьсот шестьдесят первом году отменено. Кстати, по указу царя. Александра Второго. А в семнадцатом году в результате революции власть перешла к рабочим и крестьянам. Остальные классы и сословия упразднены. Полностью. Нет ни князей, ни баронов. Церковь отделена от государства, школа от церкви. Так что у нас никаких батюшек, ваших преосвященств, ваших сиятельств, ваших благородий и даже господ.
— Интересно! — на этот раз не сдержался Каранелли. — Значит, только рабочие и крестьяне? А культура? Музыка? Живопись? Армия? Кто у вас воюет?
— Образование у всех. Наука, культура в интересах пролетариата, армия рабоче-крестьянская.
— А кто управляет государством?
— Партия!
Молчавший Данилов заявил:
— Лично я уже ничего не понимаю.
— Да, пожалуй, слишком много для первого раза, — отозвался Лемешев, — к тому же мы пошли не с той стороны. Попробуем по-другому. Меня зовут Олег. Вы спасли мне больше, чем жизнь. За сутки, которые мы провели вместе, стало понятно, что я вам очень нужен, но и вы мне нужны не меньше. Мало того, без вас мне придется совсем трудно. Вы пока не сможете все понять, но это временно. Главное, что и вы, и я готовы воевать против фашизма. А значит, все складывается так, что лучше всего нам воевать вместе. Здесь, в тылу врага. Разве не так?
