Впереди дымился пустой проем. Вокруг лежали обломки досок, осколки кирпича, битое стекло.
Если за дверью кто-то и прятался, то теперь он был мертв.
Но нет — никто не прятался. Никого за дверью не было.
Ухо и Шурш прилипли к разбитым косякам по обе стороны дверного проема. Борису места у косяка не нашлось.
Он припал на колено у разбитого крыльца. Секунда задержки…
Все трое прислушивались к тишине, царившей в доме.
— Может, газ? — негромко спросил Шурш. Он взглядом указал на подсумок с фанатами и противогаз на боку.
— Не нужно пока, — качнул головой Ухо. — Домов еще много, а гранат мало. Одну уже потратили — хватит. Да и нет здесь, похоже, никого.
Ухо повернулся к Борису, кивнул на вход:
— Но ты, Берест, все-таки проверь на всякий случай.
Ну конечно! Новичкам везде у нас дорога… Если жаба душит потратить газовую гранату, но хочется убедиться на все сто, что добычи в доме нет, можно пустить вперед новобранца.
Борис переступил порог. Под ногами захрустело.
Тесная прихожая, заваленная обломками выбитой двери. За прихожей — холл. Там тоже пусто. Никто в хэдхантеров не стрелял, никто не бросался с ножами и дубинками.
Ухо и Шурш вошли в дом вслед за Борисом, подняв стволы над его плечами. Неприятное все же чувство быть живым щитом. Живые щиты обычно погибают первыми.
Комната справа. Чисто…
Комната слева. Чисто…
И еще одна дверь — впереди. Борис толкнул ее калашом.
Кто-то вскрикнул. У кого-то не выдержали нервы…
В доме все-таки были люди!
К окну из-за старого облезлого шкафа метнулись два силуэта.
Борис машинально нажал на курок подствольника.
Два выстрела-хлопка. Две потраченные шприц-ампулы.
Один хуторянин ударился в простенок, сполз на пол, прижимая к телу сведенные судорогой руки и ноги и трясясь как в лихорадке. Второй успел-таки вскочить на невысокий подоконник и дернуть засов решетки.
Нет, не второй — вторая!
До окна добежала молодая женщина. Защитная решетка распахнулась под ее весом вместе со створками рамы.
Видимо, хуторяне надеялись притаиться, переждать, остаться незамеченными. Глупая надежда…
Женщина, виляя из стороны в сторону, бросилась прочь от дома. Нырнула в тесный переулок.
Борис прицелился, но выстрелить по бегущей мишени не успел. Опередили.
Хлопнуло раз, другой. Подствольники Уха и Шурша выплюнули по шприц-ампуле.
Один шприц угодил беглянке чуть пониже спины.
— Ать, хорошо! — довольно прикрикнул сержант. Судя по всему, этот трес-балл достался ему.
…Со следующим домом было сложнее. Здесь их встретили стрельбой. Правда, не сразу.
Массивная входная дверь оказалась распахнута настежь. Она словно приглашала войти, наскоро осмотреть здание и следовать дальше.
Бориса насторожил кирпич, подложенный под дверь. Кто-то не хотел, чтобы она случайно закрылась. Кто-то хотел видеть подступы к дому и любого, кто приблизится к порогу.
Это было похоже на хитрость.
Борис остановился.
В полумраке темной прихожей почудилось слабое движение. Он отшатнулся в сторону — к стене соседнего дома, пригнулся. И — вовремя.
За дверным проемом полыхнула вспышка. Грянул ружейный выстрел. Крупная картечь кучно посекла кирпичную кладку над головой, звякнула о каску. Не пригнись он за миг до того, картечь разнесла бы забрало и превратила бы лицо в кровавое месиво.
Борис упал, где стоял. Размытая дождями водоотводная канавка была не самым надежным укрытием, но это все-таки лучше, чем ничего.
Рядом — в той же неглубокой траншее — залегли Ухо и Шурш.
Шурш, перевернувшись на спину, поднял автомат и вслепую дал очередь боевыми. Однако ни задеть, ни напугать хуторского стрелка не удалось.
Бахнуло снова Картечь легла точнехонько в рыхлый земляной холмик, из-за которого шмальнул Шурш. Холмик взорвался, засыпав охотников пылью и комочками грязи.
— Перестреляю всех, суки пятнистые! — донеслось из дома.
Голос был отчаянный, громкий и срывающийся. Голос загнанного в угол человека.
«Дело плохо», — понял Борис.
У хуторского стрелка позиция была лучше, чем у них. К тому же на таком расстоянии даже старый раздолбанный дробовик мог оказаться не менее серьезным оружием, чем хэдхантерский калаш.
Перестрелять-то их, может быть, и не перестреляют, но головы поднять точно не дадут.
Борис покосился на Ухо. Ну? И какие теперь будут распоряжения? Снова Берест — вперед? Под убийственную картечь?
— Резину — на морду! — скомандовал сержант.
Борис облегченно вздохнул.
Да, в сложившейся ситуации это было самое разумное решение. Пришла пора газовых гранат.
На то, чтобы надеть противогазы и снова водрузить сверху каски, много времени не понадобилось. Легкие резиновые маски со сдвоенной коробкой фильтра, широкими окулярами очков и миниатюрным переговорником надежно закрывали глаза, нос и рот.
Уши оставались открытыми: так можно было слышать и приказы, доносившиеся из шлемофона, и внешние звуки.
— Ну, где вы там, ублюдки?! — не унимался хуторской стрелок.
Он явно был не в себе. Еще бы! Не каждый день свободному гражданину приходится сражаться с хэдхантерами за право оставаться свободным. Не каждый день рискуешь получить на пороге собственного дома пулю или шприц-ампулу, превращающую тебя либо в покойника, либо в раба.
— Ну, высуньтесь, что ли! — орал хуторянин. — Ну, подставьтесь, мать вашу!
Ухо вынул из подсумка гладкую округлую гранату, помеченную зеленой полосой. «Цвет жизни», — отстраненно подумал Борис. Но какой жизни! В руках хэдхантера цвет этот обретал новый зловещий оттенок. Хорошей жизни хэдхантерская нелеталка не сулила никому.
— Короче, так, моя граната — мой клиент. — Ухо кольнул их холодным взглядом из-за окуляров противогаза.
Борис не возражал. Он уж как-нибудь обойдется без этого трес-балла. Шурш тоже спрятал недовольство куда-то глубоко и надежно. Наверное, ссориться с Ухом — себе дороже.
— Ну что, пятнистые, съели, да?! Облажались, суки?! — снова закричали из дома.
Хуторянин нервничал все сильнее. И собственным криком старался придать себе уверенности.
Ухо вырвал запал. Гранату он бросил на голос, одним лишь движением кисти, даже не подняв руки над земляным бруствером.
Запоздало грянул выстрел. Картечь просвистела в воздухе. А толку-то?!
Послышалось шипение. И почти сразу же — тяжелый надсадный кашель.
Борис покосился на Ухо. Не пора ли подниматься?
— Лежим, — негромко процедил сержант, — Не спешим. Ждем…
Ухо как в воду глядел.
Грохнул еще один выстрел. Видимо, глотнувший газа хуторянин палил уже вслепую — на авось, от отчаяния. Картечь снова со свистом рассекла воздух.
— Су-кхе-кхе-кхе!
Стрелок окончательно захлебнулся в кашле. Ухо выждал еще пару секунд. И лишь когда сквозь кашель послышались рвотные звуки, взмахнул рукой.
