Людмила Белаш - Ключ власти

— Кто, Удавчик? — пихнулась Лара с подначкой.

— Нет — Ремень, другой наш медиум, ты с ним не встречалась. По манерам — вроде кавалер, а по морде — подонок, курильщик дурмана… если не хуже. Сидел, сопел, а как до еретика дошло — из зала вон.

— Чудной, правда. С еретиком — интересней всего…

— Я бы тоже посмотрела, — охотно присоединилась Эрита. — У нас во дво… у нас дома только священные пьесы показывали.

— Только сначала сходим в храм, — настояла Лис. — Из вертепа в церковь не идут.

Подскочил с криком мальчишка-газетчик:

— Покупайте «Пастырскую речь»! Храмовая партия оскорблена в парламенте! Полёты в космос — кощунство! Отец Веры будет служить молебны две недели! Проклятие Грома! Шестого зоревика все обратятся к Богу!..

— Дай-ка номер, — насторожившись, Лара сунула мальцу монетку и схватила свежую газету.

— Лари, пресса — для мужчин. Не засоряй себе мозги, — искренне советовала Безуминка. — Не читай на ходу, споткнёшься.

«Вопреки воле Отца Веры парламент одобрил продолжение проекта… Старт астраля „Авангард-4“ с космодрома в Эрендине назначен на 6 зоревика… должен вывести первую часть будущей станции… Бог не допустит, чтобы смертные поселились в чистой обители громов!»

В газету заглянула и Эрита:

— Отец в Кивите зря мечет молнии. До Эрендины его проклятие не долетит, кричи он хоть в фабричную трубу. Астрали будут стартовать; этот не первый и не последний. Всё-таки наука — сила… хоть она мне не нравится.

— Достал дедушка профессор? — сочувственно спросила Лара, складывая газетные листы вчетверо.

Вместо ответа Эри красноречиво повела ребром ладони себе по горлу, как резанула. Лари сдержала улыбку: «Мой жест! Она тоже учится…»

— Они, астрали, часто взрываются. Такие парни гибнут! жалко… Ан Эрита… Эри, а из лунатичек никто не пытался взлететь? — туда. — Лара подняла взгляд в небо.

— Я бы рискнула. — Эрита тоже посмотрела ввысь. — Только на высоте нет воздуха, там страшный холод. Нужен скафандр и кислородный прибор.

— А сколько они весят?

Глаза девчонок встретились.

— Ну, не думаю, — Лара продолжила мысль, — что профессор испытывал вас для того, чтобы таскать по воздуху солдат с коробками патронов.

— Ты считаешь…

— Мне так показалось.

На одной из улочек нашли скромный, тихий храм. Осенившись знамением Ока, вошли втроём — а Безуминка и Хайта, верившие в свои звёзды, остались ждать снаружи.

Внутри храма было так мирно, так покойно, словно он посвящён не всесильному Грому, а баханским бутам, парящим на грани сна и яви. В Гагене есть такое капище для вейских моряков — из озорства Лара перескакивала его порог, словно заглядывала в иной мир. Тотчас же с визгом выбегала, ухватив мгновенное впечатление: полутьма, смуглые бритоголовые жрецы в рясах цвета шафрана, одуряющие запахи, спящий лик идола с жемчужным глазом во лбу…

Здесь иначе. Изредка звенит колокольчик — динь-дилинь — к началу часовой молитвы. При входе осениться, на пороге поклониться, потом походя плюнуть на изображение поверженного царя тьмы — и вот ты в храме.

Сверху, из окон барабана, струится мягкий, добрый свет. Каменные статуи архангелов будто реют в вышине, простирая благословляющие руки…

Стоит поднять глаза к купольному своду, где в нарисованных тучах парит великая Триада — и тебя начинает притягивать к ним, словно ведьму к луне.

«Как бы Эри не воспарила… Она слишком хочет туда, в высоту».

Обошлось — Эрита смиренно держала очи долу, покусывала кончик пера и вписывала в листок, кого помянуть во здравие. Скребла пером и Лара, стараясь не насажать клякс.

Обе поспешили к конторке причётника. Каждая надеялась подать записку первой. Почти столкнувшись, они спрятали написанное друг от друга. Нахмурились: «Что это ты таишь?»

Пожилой псаломщик в очках, перевязанных суровой ниткой, копался, вычитывал, шевеля губами. Переспросил Эриту:

— Ан, простите, тут у вас неразборчиво — воина Рин… как имя полностью?

— Ринтона Хавера, — ядовито подсказала Лара.

— Спасибо, ан, фамилии не нужно, только имя. Бог знает, о ком речь.

«Значит, помнишь? не забыла?» — враждебно смотрела одна.

«Разве я не смею заказать молитву? Он мой спаситель», — гордо выпрямилась вторая.

«Ах, нежности как в театре! Разок прижалась — и уже твой? Ещё поглядим, чей будет. Дура я, что от тебя привет передавала. Больше никогда!»

— …и братиков за упокой, — подошла Лисси со своим листком.

— Да! — Принцесса с дочкой кровельщика разом потянулись за пером, торчавшим из чернильницы. Схватили его вместе и стали вежливо, сквозь зубы, препираться:

— Извините, ан, я первая.

— Нет уж, позвольте мне.

— Бог смотрит. — Причётник назидательно поднял жёлтый от табака палец, мудро и печально глядя поверх очков на сердитых барышень. — Обе отпустили, на счёт «три». Во имя Отца Небесного, Грома и Молота… так. Теперь считаемся. Три поварёнка мешали рагу, двое упали, а я не могу. Мне водить! Ну-с, что вы желали вписать?..

Снаружи, на вольном воздухе, Безуминка шутила над Хайтой:

— Ты с ошейником всех перещеголяешь. Это — мода высших дам, которых возят в позолоченных мотокаретах. Для служаночки — слишком шикарно.

— Как на Мире странно, всё наоборот, — удивлялась Хайта. — У нас так ходят рабыни, а здесь — господарки… А бубенчик они подвешивают?

— Обойдёшься без звона, не то все парни следом увяжутся. И вообще — уважай юницу Лис, поменьше виляй копчиком. Доведётся с ней одной гулять — на шаг не отходи. Тут есть задиры, могут запросто обидеть, даже без повода. И ухватят, и ударят, не посмотрят на девичество. Приглядывайся — они гривастые, как моряки или семинаристы, носят широкополые шляпы, усы и тяжёлые трости…

В городах Бези бывала редко, здешнюю публику знала мало, но такие типчики встречались ей на ипподроме, в парках и ресторанах.

«Какие развязные парни, мой принц!»

«Уличные драчуны, кротёнок. Любители острых ощущений. Иногда их находят в сточных канавах, проткнутых стилетом, но чаще они протыкают других».

— Я громко закричу.

— Они будут смеяться.

— Недолго, — с холодком в голосе пообещала Хайта, лёгким движением подняв руку, как бы поправляя локон. По гибкой силе её жеста, похожего на замах ножом, и по выражению глаз Бези поняла — девчонка намекает на какое-то скрытое умение. Это слово и жест заставили Безуминку задуматься:

— Какой ты породы, детка? чем занималась на Ураге?.. просто кормила пат?