девушки, и снова душа воспарила в небо. Язык может обмануть, глаза нет. Улыбка в глазах Стефании читалась, но понимающая, тёплая.
– Что такое кюар-ключ? – спросил Дорогомил Шелонский рокочущим басом.
Иннокентий хотел было вытащить из кармашка пластиковую карточку с рисунком кюар-перехода, но услышал тихий возглас Стефании: «Не торопись!» – и передумал.
– Это настоящий алгоритм из двух тысяч пикселей, который я создал и запомнил. Он увеличивает количество связей в мозгу человека (биолог вскинул кустистые брови), что даёт ему возможность тоннельного просачивания сквозь мембрану перехода.
– Так это формула? – разочарованно протянул Шелонский.
– В какой-то мере да.
– Её можно воспроизвести на материальном носителе?
Иннокентий взглядом сообщил Стефании, не сводящей с него глаз, что он помнит её предупреждение.
– Конечно, иначе как бы я менял варианты кода? Но процесс это непростой и требует времени.
Тойон Наташкин посмотрел на Штопора с сомнением, покривил губы.
– Как же вы тренировались запоминать кюар-ключ, не имея аналога, уважаемый?
– Он рисовал, – флегматично ответил Шалва, что, в общем-то, не было чистым враньём.
– Я покажу, – пообещал Иннокентий. – Позже.
– Вы носите его в памяти? – поинтересовался Шелонский.
– Совершенно верно. Это своего рода фракар, как у товарища Мерлина из романа Толкина «Хроники Амбера». Не читали?
– Читать в наши времена?
– То есть у вас нет литературы?
– Почему, есть…
– В общем, это дополнительный орган информационного обеспечения.
– Ваши биотехнологии…
– Дошли до выращивания любых дополнительных биогаджетов и усовершенствований.
– Каких, если не секрет? – не снижал напора биолог.
Стефания засмеялась:
– Это допрос, товарищи универсалисты? Или пресс-конференция?
Сидевшие обменялись взглядами, в которых смешались любопытство и смущение. Но не у всех.
– Если хотите – да, допрос, – проговорила белокурая псиконтрразведчица неожиданно мужским баритоном. Иннокентий даже мимолётно подумал, не трансвестит ли перед ним.
– Идёт война, – продолжала Бек-Трусова, откинув со лба прядь волос. – К нам то и дело проникают зомбированные шпионы, используются даже дети. А вы внезапно появляетесь на загаженной территории. Естественно, у нас возникают вопросы, и не все они будут нравиться.
– Мы не зомбированные и не дети, – издал смешок Шалва.
– Не обижайтесь, – сказал Григор Веров. – Обстановка напряжённая, в нашей реальности Китай не друг агломерациям России, Хабаровская даже подверглась нападению, так что мы вынуждены реагировать на все попытки диверсий и проникновений на наши территории. У всех есть вопросы, давайте задавать их по очереди. Доктор?
– Меня особо интересуют все эти… дополнения, – сказал Шелонский. – Насколько широко они используются в ваших реальностях.
– Довольно широко, но мы не киборги, – ответила Стефания. – У вас должно быть больше, если учесть мнение вашего коллеги Леонтия о зависимости интеллектуального развития цивилизации от времени. Ведь вы на двенадцать лет старше нас?
– Я не это имел в виду, – запротестовал физик.
– А я это, поскольку товарищ доктор волнуется, киборги мы или нет.
– Простите, если мои слова обидели вас, – церемонно опустил голову Шелонский. – Ещё один любопытный аспект – контакты линии Лобовых. Может это быть случайным явлением или нет?
– Сами удивляемся, – признался Иннокентий. – Хотя, с другой стороны, родовая линия Лобовых легко прослеживается в цепочке реалов как результат их ветвления из-за военных действий. Мы просто сидим в одном кусте.
– Хорошо бы побеседовать на эту тему отдельно. Вас бы просканировать…
– Побеседуем. А просканировать – увольте, на это нет времени.
– Для вас это больная тема? – осведомилась эксперт в области айти-технологий Сабина Долгонец. – Вы нормал и поэтому не любите искусственников?
– У нас они называются иначе – эскомберы, но лично я отношусь к ним спокойно. Да и не слышал, чтобы случались конфликты с эскомберами. Другое дело большие ИИ-системы.
– А с ними что?
– И это тема отдельного разговора, – с улыбкой ответил Иннокентий. – На протяжении сотни реалов искусственные интеллекты показали себя как прекрасные помощники человека, но…
Стефания кашлянула, предупреждая, чтобы он не наговорил лишнего, и аналитик изменил концовку речи:
– Но не везде их деятельность одобряется социумом.
– Почему?
– Давайте действительно поговорим на эту тему в другой раз, – мягко сказал Гладышев.
Сабина нахмурилась, но перевела разговор в иную плоскость, проявив интерес к словам докладчика.
– А какова система управления у вас?
– Думаю, вряд ли она отлична от вашей. Существует политическое руководство, финансово-экономический блок, производство… или вы имеете в виду интеллектуально-машинную структуру?
– Вы правильно меня поняли.
– Считается, что государством и агломерациями управляют президент и парламент.
– Считается?
Иннокентий понял, что углубляться в дебри социальных отношений не стоит.
– Я оговорился. Наш президент опирается на кластер советников и экспертов, которые, в свою очередь, используют во благо машинный интеллект. Кстати, у вас ведь тоже такая вертикаль власти?
– У нас нет президента и парламента, Россией как Федерацией управляет ЦАРД – Русский Царский Дом.
– В народе его зовут Царь, – усмехнулся Гладышев.
Сабина недовольно посмотрела на физика.
– Это нечто вроде родового общинного образования, заменившего двенадцать лет назад во время гражданской Смуты Имперский президентский Совет.
– У вас была… Смута?
– Восстание ЧВК «Чайковский».
– Обалдеть! – вытаращил глаза Шалва. – И у вас существуют ЧВК?!
Стефания покачала головой, и лейтенант смутился.
– Извините…
– Разумеется, частные компании существуют, как гражданские, так и военные. Но такая структура нуждается в информационной базе, – продолжила Сабина, – которую ей и предоставляет «ИИмперия» – искусственный интеллект со своими филиалами в агломерациях.
– У вас есть «ИИмперия»?!
– Вы плохо слышите?
Шалва порозовел, шевеля губами, но становиться в позу обиженного ребёнка не стал.
– Прошу прощения, уважаемые, – пришёл ему на помощь Иннокентий, – просто удивительно, как всё совпадает! У нас примерно то же самое. Разве что нет общерусского Совета, но президент есть, мощный ИИ тоже и с тем же именем «ИИмперия». Но военные действия ведёт другая машинная система – «Баталер».
Стефания снова кашлянула, и Иннокентий успокоил её взглядом.
– А у вас кто командует парадом?
– Парадом? – не поняла айти-эксперт.
– Я имею в виду оборону и фронт.
– Наверху кос-маршал, командующий космическими оборонными интерфейсами, как оператор единой боевой ИИ-системы «Фронтир».
Иннокентий с любопытством посмотрел на заёрзавшего Верова.
– Я первый оператор «Фронтира», – сказал тот сухо. – И кроме того, гейм-адъютант маршала Рос-Окоёмова.
Шалва прыснул при слове «гейм-адъютант», сконфузился, и Иннокентий понял, о чём подумал лейтенант Тараса Лобова.
– Что значит гейм? При чём тут игра?
– «Фронтир» использует в своей работе теорию игр, – ещё суше ответил Веров.
– Понятно, – кивнул Иннокентий, хотя у него появилась масса вопросов в связи с признанием оператора «Фронтира».
– Этот ваш… «Фронтир», – проговорила Стефания, – знает о нашей встрече?
– Не только знает, но и присутствует, – сказала Сабина как о чём-то само собой разумеющемся. – Расскажите, какова сейчас обстановка в вашей реальности?
– Воюем третий год, – опередила аналитика Стефания. – Взяли Киев, но президент успел эвакуироваться во Львов, в Карпаты
