Он резко, до хруста в позвонках, повернул голову. В просвете между переплетенными стволами, через который он выбрался на прогалину минуту назад, стоял он сам.
Черная футболка, брюки цвета хаки, линялая кепка, старый рюкзак. Нездоровая худоба, лихорадочный блеск глаз, неопрятная борода…
Он постепенно превращался в копию Старого. И не было рядом никого, кто бы протянул руку помощи и остановил этот губительный процесс. Все же, наоборот, подталкивали его к бездне… Хотя, чего греха таить, он и сам, всякий раз уходя в Зону, был не прочь сыграть с судьбой.
Садовников отвернулся от миража, плюнул себе под ноги. Мерзкое ощущение чужого потустороннего взгляда не отпускало. Только сейчас сталкер заметил, что из кострища пробивается молодая, еще и вершка нет, сосенка. Сейчас же мысль перескочила на особняк Шимченко. М-да, забавно получилось с новогодним деревом. Интересно, что там могло произойти во время Расширения? Как локальная «комнатная» Зона отреагировала на Зону большую? Ведь две волны могут погасить друг друга, а могут и усилить.
Купол из ветвей прогибался под натиском ветра; заходилась от истошного шелеста кожистая листва. Рядом хлюпнуло. Сталкер обернулся и увидел, что охряный мох, обживший спил бревна, покрывается каплями воды, словно неведомая сила выжимает из него влагу. И в следующую секунду капли устремились, вопреки гравитации, вверх – к куполу и выше, туда, где кипела серая мгла туч. Тысячи, миллионы, миллиарды капель – с листвы, с ветвей, с покрытых конденсатом стволов, из влажной земли, из запашистого перегноя – это был неспешный и почти беззвучный дождь наоборот.
Садовников, позабыв на время об опасности, наблюдал за небывалым явлением. Несмотря на сумерки, капли блистали, словно алмазы. Находясь в сердце этого дождя, было невозможно промокнуть. Более того, вся влага, которой за время перехода напиталась одежда, тоже улетучивалась, оставляя неприятное ощущение сухости.
– Вот черт… – буркнул он, предвидя недоброе. Очередная ловушка Зоны вот-вот должна была захлопнуться, порешив очередного сталкера.
Во рту пересохло, губы покрылись коркой. Глаза засаднили, и теперь приходилось часто-часто моргать, чтобы сохранить возможность видеть. Садовников заметался по прогалине. Сквозь дождь проступали фигуры людей. Они стояли вдоль границы прогалины, смотрели на его потуги спасти жизнь с холодным любопытством вивисекторов. Тут был и наставник Мрачный, и сосед Старый, и он сам – фигуру, опирающуюся на трость, невозможно было спутать с кем-либо другим. Кто-то был и еще… Но разве можно узнать каждого, если носишься словно клюнутый в зад жаренным петухом? Впрочем, фигура пузатенького подростка вполне могла принадлежать Виталику Шимченко, ведь он тоже давно не жилец.
Садовников быстро думал, а действовал еще быстрее. С каждым выдохом из пересохшего рта вырывалось облачко пара, которое в несколько секунд превращалось в каплю – частицу дождя наоборот.
Он вытащил из рюкзака флягу, подхватил окровавленные бинты, плеснул на них воды, затем обмотал вокруг головы, закрывая заодно и лицо, вроде того, как это делали египетским мумиям. Пригодилась кожаная куртка Старого – сталкер набросил ее на голову и плечи. Но этого все еще было недостаточно, чтобы защититься от действия аномалии. Садовников одним звериным прыжком перескочил к первой попавшейся ложбине, выстеленной прошлогодней листвой. Зачастил руками, на которых уже лопалась кожа, раскапывая перегной. Дошел до влажного слоя, упал на него, принялся закапываться. Само собой, с головой уйти в землю у него не получилось, но худо-бедно укрылся. А дальше оставалось лишь цедить экономными глотками оставшуюся воду, кутаться в куртку покойника и надеяться на лучшее.
Шелест листьев прекратился, но ветви продолжали скрипеть под натиском ветра. В этом звуке не было ни кванта жизни, так могли стонать снасти попавшего в шторм парусника. А затем стих и ветер. Садовников выглянул из-под кожанки: в зарослях стало светлее, сквозь прорехи в куполе вновь пробивались лучи солнца.
Он принялся выкапываться. С сиплым стоном, медленно и осторожно выполз из ямы. Стоя на четвереньках, он поднял взгляд и внезапно увидел перед собой Гаечку.
Сталкерша была растрепана и бледна, в ее волосах запуталась опавшая листва. Она во все глаза смотрела, как из земли выбирается нечто в черной коже и окровавленных бинтах.
«Опять глюки!» – подумал Садовников и устало рассмеялся. Из пересохшей глотки вместо смеха вырвались страшные скрежещущие звуки.
И тогда Гаечку проняло. Сначала она завизжала, а потом схватилась за рукоять торчавшего из-за пояса пистолета.
Садовникова спасло то, что Гаечка с перепугу забыла о предохранителе. ПМ, смотрящий черным зрачком сталкеру в лоб, не выстрелил. Однако заминка продлилась не дольше двух секунд. Но этого времени хватило, чтоб Садовников понял – «глюк» настроен решительно.
Сталкер выпрыгнул из ямы. Не обращая внимания на боль в ноге и теряя по дороге бинты, кинулся к зарослям. Пригнуться, пропуская над головой две пули. Прыгнул за ближайший ствол и прижался к нему спиной, ощущая, как дерево содрогается, защищая от разящего свинца.
– Чего палишь, дура? – просипел Садовников, но его не услышали.
– Гаечка! – прозвучал на той стороне прогалины обеспокоенный мужской голос. – Какие проблемы?
– Мертвяк! «Муляж»! – с надрывом проговорила сталкерша и снова нажала на спусковой крючок, выпуская остатки магазина в дерево, за которым притаился Садовников. – Чуть кирпич из-за него, мля, не отложила! – пожаловалась Гаечка, перезаряжаясь.
– А мы добавим! – злобно сообщил второй мужской голос.
Лязгнул затвор автомата, загрохотали выстрелы. По обе стороны ненадежного укрытия Садовникова заплясали фонтанчики земли. Посыпались срезанные пулями ветви и выбитые щепки.
– Хорош стрелять! – хрипло прокаркал сталкер. Вместо белого флага он высунул из-за ствола руку с зажатыми в кулаке бинтами.
– Это чего оно? – удивились на той стороне прогалины.
– Не стреляй, говорю, – попросил Садовников и добавил, кривя душой: – Свои…
Стрелки принялись спорить.
– «Муляжи» не разговаривают! Если бурчит – значит, не мертвяк!
– Зуб даю – не человек то был!
– Может, мутант, как в Чернобыле?
– Может, но точно монстр какой-то.
Садовников вытащил пистолет. Зашарил взглядом по ближайшим деревьям, прикидывая, откуда сподручнее будет держать оборону.
Гаечка внезапно выругалась.
– Пацаны! Глядите – палка возле кострища! – произнесла она взволнованно. – Ни о ком она не напоминает?
– Костыль! – в один голос проговорили ее сопровождающие.
