Ознакомительная версия.
— Один…
Ну… Давай… Давай! Да-ва-й-й-й!
Три голоса — один в трубе и два на КПП — сливаются в единый, заглушенный страшным разрывом, крик:
— Огонь!!!
Ну, понеслась, твою мать! Даешь Сутоган, сука!!!
Когда над створом вершины выросли дымные фонтаны и на колонну обрушился грохот трех мощных зарядов — впереди и пяти послабее — сзади, первое, что сделали все механики-водители, — синхронно нажали на тормоз. Вот что значит реальный боевой опыт: прошедшие Афган в таких случаях что есть дури давят на газ. Кинув операторов-наводчиков лбом на прицелы, а потом, не менее быстро, отдачей швырнув назад в обратку — техника вкопанно встала. За мгновения потери видимости и ориентации произошло многое. Для большинства находящихся внутри машин — все…
Тридцать семь труб Салимуллина, двадцать пять Никольского и шестнадцать гранатометов Гирмана, громыхнув единой фугой, обрушивают на колонну стремительный огненный рой. Каждая граната, сверкнув малиновым выхлопом, разрывается в скоплении машин. Пяток, как мне показалось, бьет ниже целей, но ни одна не пролетает сквозняком или выше!
В этот же миг, с наизнанку выворачивающим нутро воем, на замершую в шоке брусчатку сверху обрушивается беспрерывный чугунный шквал из минометов Штейнберга.
С обеих сторон дороги, секунду погодя, еще раз ухает двадцать огнеметов. Следом, с минимальным разрывом, повторяют удар вторые номера — новые два десятка «Таволг» рвутся к своим избранникам. Синхронно с ними, далеко в хвост построения, уходит первый «ПТУР».
За первые четыре-пять секунд боя бронегруппа ловит почти сто двадцать тяжелых гранатометных и огнеметных зарядов, не сделав в ответ ни одного прицельного выстрела. Могу только представить весь тот ужас, который успели прочувствовать выжившие. Остается прибавить, что вместе с грохотом атаки в шлемофоны всех спецов влетел дикий скрежет, свист и шорох — результаты нажатия волшебной кнопочки на «органе» нашего Костика. Понятно, что сама «глушилка» находилась где-то на вершинах Родаковского плато, но команда-то пошла из нашего командного пункта в самый подходящий момент, и связи у них не стало именно сейчас — когда она им нужна, как воздух.
Результат залпа оказался не менее впечатляющ. Каждый танк схлопотал от двух до четырех «чемоданов» из «двадцать девятых» и «двадцать седьмых». «Лёля», как заслуженный ветеран солдатской ненависти, отгребла целых пять «тандемок»[86]. В ней, как и еще в трех танках и шести самоходных минометах, сдетонировал боекомплект. Выпотрошенной грудой металлических коров, еще минуту назад — такие пугающие и опасные, эти монстровидные чудовища теперь беспомощно подпирают нависшее небо чадными столбами праздничного аутодафе.
Из бортовых грузовиков с ЦУРовской пехотой от «Шмелей» спаслось два, но и они сразу попали под минометы. Итоги примерно одинаковые — кузовы разметало в щепу, тенты — в клочья, кабины разнесло, грузовики запылали. С пассажирами — совсем плохо. Хоть и противник, но точно по присказке: врагу не пожелаешь. Кого выбросило взрывами — тлеют бушлатами по обочинам. Оставшиеся внутри — горят заживо в братских могилах. Не лучшая участь для солдата, что тут скажешь.
На брусчатке не уцелело ни одного «подштанника». Самоходки минометов, среди первых, порвали тяжелыми зарядами «Вампиров» и «Таволг». Большинство выхватило по два раза кряду.
Относительно повезло БТРам, БМП и транспорту обеспечения. Единственные, кто тотально не попал под гранатометную раздачу первого залпа. Не считая нескольких, прицепом сожженных, «коробочек», остальная броня пока имела дело только с Петиными минами. Там — тоже, что три с половиной килограмма — с «Подноса», что без малого пуд — с «Полкового»: на крыше рванет — мало не покажется. Тем не менее бронетранспортеров сохранилось более тридцати штук, и они первыми лихорадочно открыли ответный огонь. Следом за ними стали включаться машины низа колонны. Тяжелый дымный вал не так быстро, как хотелось бы, но весьма уверенно, разрастаясь вверх искусственным грязно-белым облаком и огромными завитушками бигуди катясь в ширину, послойно отсекал технику основного построения от пылающего огнем перевала.
Насколько все изменилось за четверть века! Какое счастье, что в наше время повстанцы не обладали таким огневым потенциалом. Представляю — пяток «Вампиров» и парочку «Корнетов» на Каракамарском серпантине[87]! Было бы все это изобретено и массово производилось тогда, то войны во Вьетнаме и в Афганистане выглядели бы совсем-совсем иначе. Какой там… Партизанщина — форэва!
Мазепанцы вначале занимались не столько боем, сколько выживанием. Меж «коробочками» воплотилась в миру настоящая преисподняя. Те, кто успел выпрыгнуть и залечь, первое время пытались укрыться за броней. Да только двенадцать минометов да из них три автоматических — слишком много на неполные семьсот метров узенькой нитки дорожного полотна. Когда, выйдя на свои огневые, в полном составе включились расчеты АГСов и крупнокалиберных пулеметов, меж машинами стало совсем не кисло. Ну и тройка Ильясовых ПК тоже — не в носу ковырялись.
На седьмой секунде схватки ближе к вершине перевала похоронным аккордом резко прозвучал танковый выстрел. На позициях группы Салимуллина выросла черная тень разрыва.
Вот теперь начинается как заказывали.
Дед умница — знает, что делает: из трех фугасов два отработали по полной программе. Пропустив минный разградитель, Григорьич, ориентируясь по оставленным загодя меткам на дороге (он их упорно называет «мишенями»), дождался главного — правильного вхождения техники на закладки. Первый заряд наповал разворотил корму головного танка, второй — убийственно рванул под днищем «Лёлиного» передка — в аккурат под топливными баками. Последний, взорвавшись в паре метров по курсу, оглушил не успевшую к раздаче слонов КШМку.
Вскочив, мои красавцы по плану кинулись в разные стороны. Передерий — командовать своими двумя расчетами: «Утес» да «АГС», в посадке над стороной Салимуллина. Юра с Мыколой — «мочить козлов» — на холм с нашей стороны.
Первым на праздник «козлодрания» угодил минный разградитель, причем без офицерского участия — пока двое тащили собранный крупнокалиберный, третий номер не раздумывая вмазал в моторный отсек из персональной «Мухи». Легкобронированному тягачу и «восемнадцатого» оказалось — с головой: чуток протарахтев неуправляемыми гусеницами, машина уперлась в склон и, нехотя разгораясь, мирно завоняла себе черным и желто-зеленым в так и не пробитой им последней сотне метров до вершины.
Ознакомительная версия.
