Ознакомительная версия.
Это было очень важно, учитывая, что никто не мог предсказать, какие испытания предложит космос подрастающему поколению землян.
Корабль тем временем плавно коснулся причальной штанги, и механизмы шлюза втянули его внутрь купола.
Лозин встал, одной рукой удерживая порывающегося бежать сына, а другой ласково полуобняв Настю.
Редкие минуты семейного покоя…
Мгновенья затишья пред надвигающейся бурей — за годы, проведенные вместе, они научились выкраивать для себя эти часы непродолжительного, свободного от глобальных проблем человеческого счастья.
— Пойдем. — Иван кивнул в сторону открывшегося шлюза.
Настя коснулась губами его щеки.
— Долго будешь занят? — спросила она.
— Не знаю. Погуляйте пока без меня, только смотри, чтобы Андрюша опять не схватил эти плоды, ладно?
Настя улыбнулась.
— Будешь меня учить, как приглядывать за сыном? — полушутливо спросила она, спускаясь по решетчатому трапу.
Иван только усмехнулся в ответ.
Мальчику, получившему свою долю микромашин еще в утробе матери, вместе с ее кровью, похоже, была нипочем царящая под куполом чуждая биосфера.
Внизу, у трапа, их ждал Дрог — тот самый ксенобианин, с которым лейтенант Лозин общался внутри подковообразного корабля пять лет назад, в страшный для обеих цивилизаций момент…
— Пощелкай, дядя Дрог! — раздался внизу звонкий голос Лозина-младшего.
Ксенобианин и без перевода знал, что хочет от него непоседливый мальчик.
Опустившись на корточки, он издал серию щелчков и свистов.
— Ну, все, Настя, забирай Андрея, и погуляйте пока.
* * *
Оставшись вдвоем, Иван и Дрог медленно пошли по аллее, образованной двумя рядами лианоподобных растений.
— Плохие новости, адмирал, — произнес ксенобианин. — Вчера пришел последний сигнал с ретранслятора.
Лозин хорошо понимал, о чем идет речь. Дрог говорил об автоматическом устройстве связи, сориентированном в сторону Солнечной системы еще перед началом вторжения. Оно передавало информацию, которая путешествовала в пространстве почти пять лет — ровно столько составляло запаздывание сигнала при межзвездных расстояниях.
— Мой мир пал. ИНЫЕ оккупировали его. — Дрог шел, понурив голову. — Уже четыре с половиной года они владеют нашей планетой. Думаю, там все превращено в прах…
— Я разделяю твое горе, — ответил Иван. — Но отчаиваться нельзя. На Земле сохранена частица твоего мира, и отсюда придет его возрождение.
— Ты уверен в себе.
— Да, — твердо произнес Иван. — У меня есть основания для уверенности. Мы закончили монтаж основных узлов орбитальной обороны, и…
— А если ИНЫЕ не придут? — внезапно перебил его ксенобианин. — Что, если они откажутся от своих планов нападения на Землю?
— Это вряд ли… — покачал головой Лозин.
— И все-таки ответь! — остановившись, попросил Дрог.
— Тогда мы сами полетим в твой мир, — не колеблясь, заявил Иван. — Ты должен понять — наше будущее лежит там. — Он указал взглядом на небеса за куполом. — Мы не жаждем войны, но среди разумных рас во Вселенной не должен царить закон грубой силы.
— Это единственный мотив?
— Нет. — Лозин внимательно посмотрел на ксенобианина и добавил: — Я усвоил одну истину, Дрог. Вселенная живет по своим меркам, которые могут в корне отличаться от наших взглядов на мир.
— И что это значит?
— Это значит только одно: если мы не полетим к звездам, то неизбежно наступит день, когда они вновь сами придут к нам…
Дрог не ответил, а Иван, глядя на небо сквозь дымчатый купол, думал в этот миг о том, что лимит времени, отпущенный им, уже фактически исчерпан.
Пять лет назад пала планета ксенобиан, и это означало, что ИНЫЕ уже на пороге…
Он чувствовал, что готов встретиться с ними лицом к лицу, а потом идти дальше, но не ради войны, а для того, чтобы познать необъятную, льдистую Бездну, проторить для будущих поколений дорогу к иным мирам.
Вселенная холодно ждала, равнодушно взирая на ничтожных существ миллиардами колючих звезд, но Иван не испытывал страха, потому что однажды он поклялся самому себе прожить свою жизнь так, чтобы его сыну или внуку уже никто не смог бы сказать:
Ты совсем не знаешь космоса, человек…
* * *
Пощелкай, дядя Дрог!..
Андрей спал, а на его бледных щеках выступали пунцовые пятна.
Он видел себя со стороны, глазами отца…
Разум сопротивлялся, он пытался отвергнуть такую трактовку.
У меня нет отца… Я не Андрей Лозин. Я репликант. Генетическая копия человека, судьба которого неизвестна…
Казалось, его рассудок борется сам с собой, и личность репликанта явно проигрывала в короткой эмоциональной схватке.
Он снова увидел накрывающий остров купол, причальные шлюзы, но чувства оказались иными, словно на душе лежал камень.
…
Сегодня он прилетел сюда один.
У трапа его вновь встречал Дрог. Они поздоровались, и ксенобианин жестом указал в сторону знакомой аллеи — традиционного места их встреч.
Некоторое время человек и ксенобианин молча шли рядом, потом Лозин остановился и произнес:
— Ты оказался прав, Дрог. Мне не удалось собрать нужного количества голосов в свою поддержку. Всемирный парламент учел мое мнение, но принял решение не в вашу пользу.
— Не вини себя, Иван. — В скрипучем голосе ксенобианина не прозвучало различимых на слух интонаций, и было непонятно, какие чувства сейчас владеют им. — Мы захватчики, — после короткой паузы продолжил он. — Один человек — еще не цивилизация. Это мы, в отличие от вас, мыслим едино, потому что наша эволюция прошла через стадию общественного сознания муравейника.
Лозин не пытался скрыть своей досады.
— Принято решение о депортации, — собравшись с духом, сообщил он. — Вас изгоняют с Земли.
— Я предвидел это.
— Мы оба предвидели это, — поправил его Иван. — Дрог, они ведь знают, что нападение твоей расы на Землю, сколь ни тяжки оказались его последствия, спровоцировано третьей силой, нашими цивилизациями играли, попросту столкнув нас лбами! — с нескрываемой досадой произнес Лозин, словно все еще продолжал спор с незримым оппонентом. — Истинные виновники случившегося — ИНЫЕ, и они уже на пороге Солнечной системы!
— Поэтому нас и изгоняют, — неожиданно развил его мысль ксенобианин. — Страх, — лаконично добавил он. — Непонятное для меня чувство. Мы не обладаем им. Люди устали от ожидания. Они боятся прихода ИНЫХ, но не могут признать это публично. Страх, гложущий изнутри, должен быть излит, воплощен в каком-то действии. В данном случае выбор пал на нас.
Ознакомительная версия.
