Тем же вечером мне нанес визит Гарвис. Австралиец был весел как никогда. Хотя его грустные на вид глаза и брови домиком, как-то не могли выдать совсем уж правильно эту эмоцию. Даже навеселе он казался грустным. Как печальный персонаж итальянского кукольного театра. Я дал ему пива из холодильника. Сам я не пил, но для гостей держал там пару бутылок всегда. Японцы любят пиво. Гарвис тоже нет-нет пил пиво. Хотя он и был бывшей феей, запрет на алкоголь действует только для фей, вылетающих на задания.
Он упал на мой диван и с готовностью присосался к горлышку бутылки.
— Я участвую в операции тоже, — сообщил он, сделав громадный глоток.
— Бред, — прокомментировал я его слова, — ты не скаут мастер. И вряд ли научишься уже. Старый для обучения. Меня вот Торигава отшил. До сих пор когда ночью вспоминаю, одеяло на голову натягиваю.
— Почему? Удивился Гарвис.
— Потому что у меня скрытая звездная болезнь, оказывается. С чего это я должен быть успешным скаутером? Я случайный человек, который выпил эти проклятые таблетки, поверив под конец одному странному псведопришельцу. Ты бы мог также валить титанов, выпей их ты.
Он снова приложился к бутылке и не отнимая ее от губ покачал головой, укоризненно покачивая указательным пальцем правой руки в мою сторону, опровергая мое утверждение:
— Ты не прав на счет скаутеров. У себя в Австралии я обучался этому. У нас профиль истребителя Великанов включает также курс выживания на территории противника. Но не в этом дело. Я буду на субмарине. И буду участвовать в отвлекающем маневре также.
Я помрачнел от нехорошего предчувствия. Опять самоубийцы. Гарвис сам нарывался на смертельное задание. Жить надоело? У него же жена и дети в Австралии, насколько я знаю.
— Зачем тебе это? И что ты там можешь сделать?
— Тоже что и раньше делал, атаковать великанов. Эксклудеры пошлют их множество, если мы прорвем фронт в нескольких местах. Нужно будет отвлекать их от нашей подлодки, что будет поднимать модуль с двух км.
Я оживился.
— Тогда им нужен я! Я точно не дам тварям прорваться. Я теперь могу очень быстро сердце находить. Двоих за раз ухайдокаю. На одном баке.
Он покачал головой:
— Тебе нельзя. Ты источник информации. Бесценной.
— У вас же потери будут страшные. Я поговорю с Хироши.
— «Бесполезняк». Ты останешься. Это решено на высшем уровне. И потом у нас новые методы. Экспериментальные. Твои данные очень помогают. Я не имею право об этом говорить, но возможно есть обнадеживающий метод. Такой же эффективный, как если бы ты был с нами.
Он опять приложился к бутылке. «Безполезняк» — опять наши слова на вооружение взял. Чудак, наверное, думает, что это нормальный литературный русский язык. Надо же, проклятая секретность! Мои же данные скрывают от меня же? Вернее, наработки на основе их. У седьмого отдела, запущенная паранойя.
Поговорив еще полчаса о всяких посторонних вещах, он собрался уходить. Я проводил его до двери, открыл. Снаружи как всегда стояла охрана из морпехов. Уже с двумя собаками. Черными немецкими овчарками. Здоровыми словно мутанты. Где они таких вообще взяли? Овчарки почему-то начали гавкать куда-то в темноту, как только я вышел на порог и пропустил мимо себя Гарвиса. Морпехи переглянулись и сняли М4 с предохранителей. Гарвис потянул из наплечной кобуры блестящий от никеля французский револьвер — питон 357 и словно ковбой из вестерна нацелил его туда, куда лаяли наши овчарки. Из темноты сумерек вынырнул другой морпех и поднял ладонь. Делая знак что все в порядке. Морпехи с нашей стороны опустили оружие, расслабившись. Дальше действие развивалось как в замедленном кино. Гарвис опустил оружие вместе со всеми. Но собаки! Они не перестали лаять! И лаяли они на этого морпеха. Спокойно и уверно двигающегося в нашу сторону. В черных перчатках без пальцев, сжимавшего ФАМАК — бельгийское укороченное штурмовое ружье. Это длилось какую-то секунду не больше. Он открыл огонь сразу, как мы расслабились. Я словил несколько пуль, с тупым всхлипом вонзившихся в мое тело на уровне живота, разрывая внутренности обжигающей болью. Гарвис толкнул меня вбок и падая со мной выстрелил из своего «громобоя», попав в бронежилет морпеха и отбросив его на спину. Револьвер в темноте полыхнул огнем, осветив на секунду крыльцо желто-красным пламенем. Один из морпехов упал срезанный очередью, разделив ее пополам со мной, второй успел прыгнуть вперед с лестницы и перекатившись через голову всадил пули в своего же, спешно поднимающегося после выстрела Гарвиса, «товарища». Я тупо ударился об землю, отозвавшееся болью тело, уже не слушалось. Голова болталась, как у куклы. Я словно ушел из своего тела и наблюдал это действие — совершенно неожиданное и непонятное — со стороны. Очередной ливень воспоминаний хлынул в этот же момент в голову. Это подлые отрывки прошлого вылезали только под сильным стрессом. И никак по-другому. Это было настолько важно, что я заставил шевелиться свои окровавленные губы. Шепотом, почти на грани слышимости.
— Гарвис-с! Гарвис-с!
— Врача! Скорую! Вертолет! — орал благим матом Гарвис на морпеха. И как назло не слушал меня в этот момент. Уперев свою тяжелую ладонь мне на грудь, пытаясь заткнуть фонтанирующие дырки в моем животе.
— Гарвис! — прохрипел я чуть громче. Он соизволил наконец повернуться.
— Все будет ок, Адам! Держись! Не засыпай! Сейчас будет скорая! Сейчас! Только не засыпай. Не смей засыпать!
— Плевать на скорую! — прохрипел я. — Слушай, это важно. Хеландер. Это — Хеландер.
Он склонился совсем близко к моему лицу, удивленный:
— Какой еще Хеландер?
— Космовеганы. Хеландер. Он тоже эмиссар!
Я почти окунулся в тьму. Остался только самый краешек пропасти. Я неимоверным усилиями боролся с тьмой, куда так хотел окунуться мой мозг. Вверху было звездное ночное небо. Такое яркое, словно только что нарисованное на холсте сумасшедшим голландцем Ван-Гогом.
— Хеландер — эмиссар! Это его работа. И Аурелия он тоже убил. Я вспомнил его. Гад!
— Эмиссар инклудеров? Зачем ему тогда убивать?
— Какого… Дебил, он эмиссар эксклудеров… Его тоже послали. К ним тоже в руки эмбрионы попали с базы Темных Небес. Метод пролета… тоже «своего»… Арестуйте его! Убейт… еще… мало времени… зарядка — я говорил урывками неспособный уже связно сложить фразы.
Через секунду все же окунулся в черную тьму на грани смерти…
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Операция «Голова Горгоны»
Бушует морской простор!
Далеко, до острова Садо,
Стелется Млечный Путь.
(Хокку — японское трехстишье, Басе)
(Земля за год до апокалипсиса)
— Как тебя зовут?
