— Любая армия будет счастлива заполучить их. — Озорник пригубил вино и откинулся на спинку стула. — В связи с этим у меня возникает вопрос, джентльмены: настолько ли хороша Империя, чтобы давать ей в руки еще и этот козырь?
— А кому вы предлагаете его отдать? Московитам? — поинтересовался Лидделл.
— Вовсе нет. — Озорник тонко улыбнулся. — Зачем вообще делиться таким открытием с кем бы то ни было? Скажите-ка, неужели вы никогда не были детьми? Не играли в солдатиков, не спасали прекрасных принцесс, не строили замки из песка? Неужели вам никогда не хотелось иметь… собственное королевство?
В кубрике повисла тишина.
— А-ха-ха-ха! Мне нравится, как рассуждает этот парень! — захохотал Стерлинг. — Что скажете, джентльмены? Вчера ночью мы долго говорили, и наш новый друг открыл предо мною чертовски заманчивые перспективы! Ему, правда, еще предстоит подтвердить свои… гм… скажем так, умения… Но каков замысел, а?! Наш одноглазый друг умеет мыслить масштабно!
— Да, бесспорно, — снисходительно улыбнулся инженер Лидделл. — Но послушайте, сэр: неужели вы и впрямь думаете, что мы сможем сколько-нибудь долго противостоять имперской мощи?
— Мир велик…
— Так-то оно так, но у Альбиона длинные руки.
— Возможно, у меня найдется способ немного их укоротить, — задумчиво откликнулся Озорник.
По окончании трапезы капитан Стерлинг дал разрешение осмотреть броненосец. «Вы можете ходить где вздумается — но только в пределах дока. Позже господин Лидделл введет вас в курс ваших обязанностей». Ласка захотела осмотреть судно снаружи — ничего подобного она раньше не видела. Первое впечатление подтвердилось: больше всего корабль напоминал исполинского водоплавающего жука. В конструкции броненосца чувствовалась та же рука, что и в устройстве «Буканьера», с которого они благополучно улизнули. Вдоль борта тянулись бронзовые буквы: «Sterling Steam Soul»[3] — название корабля. Надо же, а этот жирный негодяй — романтик в душе, удивилась девушка.
В углу дока, скрытая в тенях, возвышалась некая конструкция. Стоило Ласке бросить взгляд на брезентовый кожух, как сердце ее тревожно забилось. Она подошла, присела на корточки, отогнула краешек грубой ткани.
— Я так и знала!
Рыцарская машина Атаманства, похищенная с поля сражения, ныне мирно стояла под пыльной парусиной. На потемневшей броне виднелись потеки ржавчины, выщерблины от пуль и осколков. На плечо девушке легла рука. Озорник понимающе улыбнулся.
— Кажется, это было так давно, верно? Столько всего успело случиться.
— Интересно, что он собирается с ним делать? — пробормотала Ласка.
— Если помнишь, в планы нашего милейшего хозяина входило продать эту машину, как некую диковинку. Меня вот больше интересует другое: где «Буканьер»? — вполголоса отозвался Озорник. — Насколько я понимаю, именно он — источник доходов капитана, этот броненосец пока что лишь поедает вложения…
С борта корабля прозвучал длинный гудок; из трубы повалил дым, расплываясь грибом под низкой крышей. В ноздри ударил угольный чад. Призраки заструились к сходням. Ласка завороженно наблюдала за их движением: словно легкие облачка пара, гонимые порывом ветра. От таких не убежишь!
— Похоже, их сейчас будут кормить, — сказал Озорник. — Пойдем, посмотрим!
Они успели как раз вовремя: последний призрак свернул по коридору и исчез за дверью одного из отсеков. Ласка и Озорник проскользнули следом. Почти все пространство тут занимало некое устройство. Частью конструкции было большущее латунное колесо с укрепленными на ободе волосяными щетками. К нему посредством зубчатых передач были подсоединены другие, в свою очередь приводимые в движение паровой машиной — такая могла бы сдвинуть с места небольшой локомотив. Частично предназначение элементов машины было понятно: все эти передачи, поршни и шкивы служили для вращения большого колеса. Но для чего нужны стеклянные шары, наполненные прозрачной жидкостью, к чему эти змеящиеся во всех направлениях гуттаперчевые трубки?
Инженер Лидделл, стоя у котла, внимательно наблюдал за стрелками манометров. Призраки один за другим пересекли лабораторию и скрылись в маленьком помещении — насколько Ласка могла видеть, оно было абсолютно пустым. Матрос-человек деловито захлопнул дверь.
— Готово, сэр. Можем начинать!
Лидделл потянул рычаг. Застрекотали шестеренки, большое колесо дрогнуло и пришло в движение. Волосяные щетки с громким шорохом скребли по керамическому кожуху, рождая пучки голубоватых искр — такие бывают, когда в грозу гладишь кошку… Заинтересованная Ласка шагнула было к машине, но резкий окрик инженера заставил ее остановиться. Лидделл покачал головой.
— Не делайте этого, мисс! Сейчас генератор выйдет на рабочую скорость, и вас может ударить разрядом.
Искр становилось все больше. В лаборатории резко запахло озоном; обод колеса теперь плевался свирепым фиолетово-синим огнем — так много искр собирали щетки. Казалось, в машине бешено крутится запутавшаяся в хитросплетении металлических деталей молния.
— Иди лучше сюда! — позвал девушку Озорник; он смотрел на призраков сквозь небольшой иллюминатор в дверце. — Когда еще такое увидишь!
По маленькой каюте с треском змеилось электричество. Сеть рукотворных молний соединила сердца призраков; расплывчатые силуэты приобрели четкость — так что можно было даже рассмотреть черты лиц.
— Эти создания кормятся энергией?! — с веселым удивлением спросил Озорник.
— Да, и они должны получать пищу не реже, чем раз в сутки. Иначе автономный заряд слабеет, и они могут исчезнуть.
— Скажите… А кем они были до того, как стать такими? — полюбопытствовала Ласка.
— Матросами мистера Стерлинга, — охотно пояснил инженер. — Как-то раз «Буканьер» выполнял полет у берегов Северной Африки. Словом, мы подцепили там холеру. Заболела половина экипажа, и надежды на исцеление не было. К тому времени я разработал аппарат, который… — Лидделл на секунду замялся. — В общем, извлекал из тела сознание, душу, если хотите. И фиксировал ее в виде самоподдерживающегося разряда, маленькой шаровой молнии, — инженер вдруг улыбнулся. — Знаете, первые опыты я проводил на мышах! Было так забавно наблюдать маленькие облачка пара, деловито снующие по полу.
— Разве у мышей есть душа?
— Полагаю, она есть у всего живого. Беда в том, что процесс этот крайне болезненный, к тому же он напрочь уничтожает, гм, материальную составляющую. На такое могли согласиться только люди, стоящие на пороге смерти — да и то не все. Потом было еще несколько случаев: как правило, смертельные ранения. Служба у мистера Стерлинга зачастую довольно опасна.
— Да уж, неплохая приманка — обещать умирающим бессмертие, хотя бы и в виде призрака! — саркастически откликнулась Ласка. — А потом оказывается, что единственный источник существования находится в руках такого, как этот ваш Стерлинг. Завидная участь, ничего не скажешь! Целая вечность рабства…
— Не судите так строго! — покачал головой Лидделл. — Напомню вам, мисс, что нам всем приходится зарабатывать себе на кусок хлеба. А эти парни служили капитану верой и правдой много лет…
— Но теперь у них нет никакого выбора!
— Хм-м… Ну, а если бы он был? — неожиданно вмешался Озорник. — Как, по-твоему, приняло бы общество столь странное — и смертельно опасное, кстати, — существо? Здесь, по крайней мере, каждый находится среди себе подобных.
Ласка сердито отвернулась и замолчала.
— А ведь ты и впрямь несправедлива к капитану, — задумчиво молвил Озорник, когда они остались наедине. — Конечно, он негодяй и фат, но… Это лишь одна сторона его натуры. Ему не чужды и высокие устремления: он действительно мечтает сделать жизнь после смерти доступной для всех. Попробуй представить, что это означает — не для отдельного индивида, а для всего человечества.
— Это — жизнь?! Не смеши меня! Что они вообще могут, эти призраки, кроме как убивать?!
— Многое. Конечно, немудрящие радости плоти им недоступны; зато разум свободен от оков, а жизнь — практически бесконечна. Можно сказать, это высшие существа, воплощенная мечта величайших философов.
И потом, они ведь не всегда будут привязаны к электрической машине! Представь себе мир, где призраки обладают всеми гражданскими правами; где комнаты с молниями столь же обычны, как таверны и рестораны. Но ведь и это не предел! Наука не стоит на месте. Возможно, когда-нибудь они и вовсе не будут нуждаться в подпитке извне; вот где истинная свобода! Знаешь, нынешней ночью Стерлинг немного рассказал мне об этих созданиях. Касаемо чувств — их спектр не менее богат, чем наш, хотя пересекаются они лишь частично… Призраки могут не только видеть и слышать, но и ощущают великое многообразие вибраций, совершенно нам недоступных. Осязание и вкус у них является одним чувством, причем они ощущают его всей поверхностью тела. Подумай только — железная кислинка лондонского тумана, колючая бархатность угольного дыма, мятно-соленый глоток морского воздуха. Еще сотни и сотни вещей, о которых мы не имеем никакого представления! Я вполне понимаю капитана, когда он говорит, что под конец жизни испытает устройство на себе.
