— А ты как здесь очутился, если тебе положено женщин ублажать? — поинтересовался Данут.
Пленник насупился, явно не желая отвечать.
— Он бабе своей изменил, — уверенно сказал Буч. — А за такое, в Морне изгнание полагается. Встречал я таких ... звонарей. Странно только, что ты в бандиты подался.
— Не в бандиты, а в солдаты. В наемники.
— Обычно, такие как ты, в прислугу подаются — подай, принеси. Вы же, делать ничего не умеете.
— И мечом он неплохо владеет, — дополнил Данут.
— Это разве меч? — презрительно скривился пленник. — Был бы у меня настоящий меч, развалил бы тебя до задницы.
— Это точно, — не стал парень спорить и кричать — мол, двое на одного, тогда конечно! Вместо этого негромко сказал:
— А теперь, рассказывай — как к норгам на службу попал, почему здесь пост выставили, против кого.
— А если не расскажу? — ухмыльнулся пленник. — Слышал, у орков пленных пытать не принято.
Похоже, пришел в себя и начал наглеть! Данут, без размышления, отвесил мужику смачную оплеуху, от которой тот откинулся на землю.
— А я тебя не стану пытать, — сообщил парень, не обращая внимания на укоризненный взгляд старого орка. — Я тебе стану затрещины давать. Не-а, затрещины я тебе давать не стану, а пощечины... Кто сказал, что пощечина — это пытка?
Ухватив «звонаря» за шкирку, Данут слегка стукнул его открытой ладонью по одной щеке, потом по второй. Когда занес ладонь в третий раз, пленник уже был готов рассказывать.
— Норгам я никогда не служил. После того, как Морну покинул, к речным пиратам прибился. Два года мы с парнями по Шейне купеческие корабли ловили, на дно пускали. Ну, потом нас поймали, атамана на рее вздернули, нас в трюм загнали, потом мы в Хангварке в тюрьме сидели. Неделю сидим, две. Нас, поодиночке на допросы вызывают, всю подноготную выспрашивают. А потом нам выбор предложили — либо мы станем на хандваркских купцов работать, либо нас вешают. Не хотят тамошние купцы прибылями делиться. Ну, а жить-то хочется! Так вот и стали мы на Хандварк работать. Так даже лучше, как оказалось. Раньше мы хабар втихаря продавали, за четверть цены, а теперь за половину. У нас теперь и пристань своя была, и все прочее. Ну, а надо купцам тамошним чужой корабль на речное дно пустить — они нам его покажут. Тебя ведь тоже должны были утопить, когда петрол из Бегенча привезешь, да погрузишься. Петрол обратно в Хангварк, тебя на дно. Никто не должен сам земляное масло покупать!
Данут даже не удивился тому, что его снова опознали. Похоже, мир Фаркрайна гораздо меньше, чем казался.
— А Инвудаса почему не ограбили? Он же петрол в Тангейн привез.
— Привезти-то привез, — ухмыльнулся пленник. — Но столько всего страшного порассказал — и про черепах, и про скелеты, что любой купец теперь трижды подумает, прежде чем сам за петролом полезет. И племянника хозяйского потеряли. Я же в Тангейне не раз бывал, купцов знаю. Даже дядюшку твоего знаю. А еще больше, — хихикнул пленник, — твою тетушку.
Почему-то Данут не удивился. Он даже понял, что скрывается за ухмылкой. Дядюшка целые дни проводит на работе, в торговом доме, а тетушке Пайанире ужасно скучно. Но обиды за дядюшку Силуда не было. В последнее время он вообще перестал считать Силуда Таггера своим родственником.
— А ты, значит, мою тетушку ублажал, а попутно сведения собирал? — спросил Данут. Хмыкнул, задумчиво: — Умные люди, эти купцы из Хандварка. Каждого могут по его способностям использовать.
Парень слышал от Гилберта о «постельной разведке», когда «роковая» красавица, засланная в стан врага (ну, а лучше такую заранее засылать!), может в постели военачальника «вытянуть» информации больше, чем сто разведчиков. Одна беда — женщина может влюбиться во врага и, тогда все пойдет насмарку! Купцы тоже не гнушались подсылать к своим конкурентам дамочек легкого поведения. А ведь можно получать информацию от скучающих жен, особенно, если этим станут заниматься люди, умеющие ублажать женщин. Мужчина, в отличие от женщины, не влюбится до потери сознания. Хотя, наверное, все в жизни бывает...
— Ну, а потом нас собрали. И речную братию, и других. Сказали — мол, скоро Хандварк станет хозяином на реке. Гномы из Скаллена столько у них будут петрол покупать! Норгам только Тангейн нужен. Ну, а если мы норгам поможем, то они нам тоже помогут.
— Помогли? — спросил Буч.
— Я всего не видел. Но норги помогали русло Шейны перегородить. В одном месте сваи забили, в другом корабли затопили. И наш корабль... А нам было велено дорогу от Тангейна к селению Нургалльского клана перегородить. Так, на всякий случай. По всей дороге три заслона выставлено. Здесь — самый главный. Ежели тут крупный отряд пойдет, предупредить должны. В бой нам вступать не нужно, а только сигнал подать. Велено еще лазутчиков вылавливать. Две недели сидим, дорога пустая, со скуки сдохли. Вчера хоть развлекуха какая-то была. Ну, думали, что была.
— Значит, о том, что норги уже Хандварк взяли, ты не знаешь?
— Догадывался. Но здесь дураком надо быть, чтобы не догадаться. Хандваркские купцы — те на что-то рассчитывали. На что — непонятно. Может, считали, что если Тангейн норги возьмут, то успокоятся. Я изначально знал, что норгам вся Шейна нужна, от Тангейна до Скаллена.
— А ты как дальше жить собирался?
— А что я? У меня срок изгнания к концу подходит. Я бы еще месяц-другой пересидел, а потом домой.
Глава 20. Черная курица
Данут и Буч уходили все глубже и глубже в лес, удаляясь от дороги. Скоро не стало видно дыма от сигнального костра, разожженного на прощание (не зря дозорные хворост собирали, да и для норгов лишние хлопоты!), наконец-то закончились куски гранита и, можно было спокойно идти по земле.
На стоянке пришлось задержаться, чтобы старик окончательно пришел в себя. Буч, как не хорохорился, но для дороги еще был не готов. Но, не то, снадобья помогли, не то, крепкое здоровье, но бывший опекун смог обходиться без костыля через два дня, а на третий уже почти не хромал. Вот, как там с ребрами дела обстояли, сказать сложнее. Но, кровью он не плевался, розовая слюна изо рта не шла — стало быть, здоров!
Пленника, у которого даже имя не стали спрашивать, отпустили на второй день. А что с ним еще делать, коль сразу не убили? Если только тюрьму построить, но кого в тюремщики определить? Решили, что за побои Буча он уже наказан, а теперь пусть звенит своим «хозяйством» в другом месте.
Как прикидывал Данут, по лесу им идти двое суток. По дороге было бы быстрее, но лучше не рисковать. Сигнальный костер они зажгли, норгов побеспокоили, а нарываться на очередной дозор не стоит.
Протопав почти до вечера, Данут начал прикидывать, где бы им встать на ночлег, но Буч вдруг поднял руку, делая знак молчать. Парень насторожился, но никаких подозрительных звуков не услышал — птичий щебет, еще что-то. И, нечто напоминающее кудахтанье.
— Во! — поднял вверх указательный палец старый орк. — Щас курочку добудем.
Буч ловко просунул руку куда-то под мешок и вытащил странное приспособление — веревка, с тремя расходящимися кожаными хвостами, на которых были прикреплены каменные шары и, переходя от дерева к дереву, пошел прямо на кудахтанье. Остановившись у толстой березы, сказал:
— Куры, конечно дуры, но ты пока здесь постой, а не то, спугнешь.
Старый орк отправился добывать курочку, а Данут, осторожно, чтобы не напугать птицу, выглянул из-за дерева и, малость опешил!
Таких куриц он не видел ни разу в жизни! Мало того, что по размеру они были побольше любого индюка, так еще и черные. Черные перья, черные гребни, черные ноги. Словом — все черное, словно это не приличная курица, а грач. Да, еще у них завивалась шерсть, будто у барашка. (Чего и сказал-то?! Шерсть у куры, так это курам на смех! Но, как тут по иному сказать, если перья не должны завиваться?)
Пока воспитанник орков недоумевал, его воспитатель, подойдя к курице, отставшей от товарок и, с довольным квохтаньем выклевывающей из трухлявого дерева какого-то таракана, раскрутил свое странное оружие и, запустил шары так, что они обвили обе черные лапы, а потом, ловко потянул на себя добычу. Кажется, ни товарки ничего не заметили, ни сама курица не успела возмутиться, как уже из живой птицы, стала битой дичью.
