пусть патронов для АК у меня почти полторы сотни, это не значит, что я должен, как в плохом боевике, палить по кустам. Результативность, скорее всего, будет нулевая, так как нет на данной площадке режиссера, который прикажет моим врагам эффектно вываливаться из естественных укрытий, поливая кетчупом хищное болото. Режиссер тут один – смерть, что посвистывает над моей головой оперенными тростинками со стальными наконечниками, напоминающими зазубренное жало маленького гарпуна. Одна только что вонзилась в мясистое основание куста сантиметрах в двадцати от моего берца. Такую стрелу не выдернешь из раны, а если и выдернешь, то лишь древко. Наконечник по-любому в ране останется. А если он еще и ядом каким смазан, то считай, что всё. Отпрыгался ты, отстрелялся и оторался французским матом. Пора и честь знать. И болоту, и шустрым охотникам тоже чем-то питаться надо…
Правда, сложилось у меня впечатление, что как-то не особо стараются стрелки вогнать мне оперенный подарочек между глаз. Явно мажут, постреливая, чтоб я не расслаблялся, и при этом целенаправленно отжимая меня к холму, вершину которого я разглядел в зарослях.
Что ж, на данный момент наши желания совпадали. Хорошо, что Колян внял моим доводам, выдрал ноги из трясины и куда-то свалил. Не придется лишний раз мотать башкой на предмет того, цел ли мой прожорливый приятель. А то, честно говоря, на деревянной шее мотается она уже неважно. И руки ватные автомат держат из последних сил… И СВД за плечами вместе с рюкзаком, кажется, под сотню кило весят… Потому по фигу, что там хотят мои охотнички, ибо я хочу того же. Добраться до этого холма, улечься вон за тем камешком, расчехлить снайперскую винтовку – и тогда посмотрим, кто есть ху, а кто снайпер не только по прозвищу, но и по призванию.
М-да… Хороший понт, конечно, дороже денег, но сейчас геройские мысли о собственной крутизне уже больше не грели душу и не взбадривали тело. Всё. Сдулся герой, как гордый дирижабль, черной молнии подобный… Не, не молнии… Ворм, помнится, обозвал меня Черным Стрелком… Канай-ноги на их языке или что-то в этом роде…
До камня на холме я все-таки дополз. И даже залег за ним по всем правилам. Когда от личности военного человека остается абсолютный ноль без палочки, то вышеназванный боец обычно перед тем, как отрубиться или сдохнуть, все-таки до конца пытается выполнить боевую задачу. Причем неважно, заданную отцами-командирами или самим собой самому себе. И не потому, что он весь из себя такой сознательный герой, а лишь оттого, что по природе своей любой нормальный воин есть не что иное, как бессознательная боевая машина, запрограммированная на результат…
Пожалуй, это было последнее, что я подумал, прежде чем ткнуться щекой в кожаную накладку на прикладе, фиксирующую положение головы снайпера при стрельбе. А потом я понял, что это все… Тело стало ватным, безвольным… Не моим…
Я видел, как из-за кустов выходят вормы и неторопливо идут ко мне. Видел – и ничего не мог сделать. Легкий, почти невидимый серый туман клубился над болотом, и в этом тумане фигуры мутантов казались ирреальными, словно нарисованными на дешевой бумаге. И сейчас эти живые рисунки приближались, приближались, приближались, множась и заполняя все поле зрения. На меня надвигалась неумолимая толпа уродливых теней, и я не мог ничего с этим сделать – только смотреть, понимая отравленными мозгами, что я разглядываю привидения. Но отличить бред от реальности было уже не в моих силах…
– Камай-нанги анкати па мио, сунгару коу тангоо локкати та. Суккутым Камай-нанги нен забирус каттаки но лунги руксами лон.
Чья-то вонючая фигура склонилась надо мной, волосатые лапы вытащили из моих рук СВД. Мне было все равно, как, наверно, наплевать бревну на собственное будущее. Все равно ничего сделать не сможешь. Правда, немного интересно, что там плетет этот хрен в меховом плаще. Наверно, большая шишка в шайке вормов, что столпилась возле меня.
Словно услышав мои вялые, ленивые мысли, какой-то трупоед с болтающимся на шее ожерельем, составленным из черепушек мелких зверьков, подошел ко мне, заметно приволакивая левую ногу. И перевел, склонившись надо мной и дыхнув мне в лицо смрадом гниющего мяса:
– Вождя сказал, Черная Стрелок должен умирать так, чтоб его смерть потомки запомнили, однако. Иначе Черная Стрелок никак не вернуться обратно на свою Вечную серую небу.
Странно, но меня ничуть не волновало то, что шепелявил старый ворм. Мне было спокойно и хорошо, как, говорят, бывает с теми, кто почти уже замерз насмерть в ледяной пустыне. Если болотные испарения дарят успокоение таким, как я, значит, это болото рано или поздно должно было оказаться на моем пути. Все когда-то заканчивается…
Двое дюжих вормов довольно почтительно подняли меня с земли, осторожно освободили от оружия, рюкзака и одежды, обернули бедра какой-то тряпкой типа набедренной повязки и повели под руки – туда, на самую вершину холма, откуда уже слышался слаженный перестук топоров. Я чисто рефлекторно переставлял ноги, хотя, по большому счету, от меня этого и не требовалось – вормы, пыхтя, старались вовсю. Рядом налегке ковылял старикашка, тяжело опираясь на длинную кривую палку и гремя ожерельем из пустых черепов.
– Тебе не быть плохо, Камай-нанги, – шепелявил хромой мне над ухом. – Болото Снов успокоил твой душа, который поселился в теле хомо, а народ клана Огненная Крысособака дарить тебе хороший смерть, тихий смерть. Твой дух вернуться домой, а народ вормов будет молиться тебе, однако, чтобы ты смотрел на них сверху и благодарил своей милостью.
Я слабо улыбнулся. Забавно… Похоже, трупоеды решили меня грохнуть и таким макаром превратить в местное божество. Вот уж удостоился так удостоился.
Тем не менее вормы были настроены вполне серьезно. На вершине холма двое трупоедов деловито копали яму, а один заканчивал сколачивать из двух грубо обтесанных бревен массивную конструкцию в виде буквы «Т». Ворм молотил по куску арматуры обухом грубого топора и забористо матерился на своем языке – ржавая железяка туго входила в сырое дерево. Виселицу, что ли, они организовали нам на двоих с Коляном? Да только серва вешать не за что, круглый он. И, кстати, не видать его поблизости. Хорошо, если хоть ему удалось свалить… Тогда почему деревянная «Т», а не классическая виселица в форме буквы «Г»?
Все разрешилось само собой, когда ворм начал прибивать возле подножия конструкции вторую перекладину, поменьше.
Тут меня слегка передернуло. Здесь, на холме, болотные миазмы, видимо, действовали слабее, и мои мозги заработали более продуктивно. Вспомнилась виденная еще в моем мире жуткая картина художника Кокорева «Казнь восставших рабов». Из-за чего я, собственно, и задергался. То есть попытался
