5. В случае выявления и задержания перебежчиков, дезертиров и иных лиц, переходящих на сторону врага, передавать их в срочном порядке представителям вышестоящих Особых отделов с целью установления связей с вражеской агентурой и иных сведений, представляющих особый оперативный интерес. При невозможности передать таких лиц по инстанции – расстреливать на месте при задержании (попытке перейти на сторону врага).
6. При нахождении в окопах переднего края спецподразделений НКВД, выполняющих особые указания советского командования, в т. ч. и спецотрядов с собаками–минёрами, изолировать (арестовывать) всех лиц, указанных в п. п. 2—3 настоящего Приказа, а также других лиц по личному усмотрению сотрудников Особых отделов. При невозможности содержать их под стражей и конво ировать в вышестоящие Особые отделы – расстреливать без промедления как паникёров и вражеских агентов.
7. В случае проявления некоторыми военнослужащими на переднем крае повышенного внимания, непростого любопытства или сбора каких‑либо сведений о действиях, тактике и средствах, применяемых спецподразделениями ГРУ и НКВД, а также попытки установить какой‑либо контакт с членами (представителями) спецподразделений, они немедленно арестовываются, допрашиваются и немедленно передаются в вышестоящие Особые отделы. При невозможности передать таких лиц по инстанции – расстреливать на месте или перед строем своего подразделения. Такие лица являются потенциальными пособниками вражеской агентуры и диверсантов (или уже действующими вражескими агентами и диверсантами под личиной красноармейцев), а при случае предателями – перебежчиками и дезертирами. Поступать с ними надо по всей строгости законов военного времени, без проволочек и без всякой пощады.
8. Необходимо помнить, что повсеместная и ежедневная, ежечасная работа по неукоснительному выполнению п. п.1—7 настоящего Приказа есть первоочередной долг и святая обязанность каждого представителя Особого отдела.
9. Начальники Особых отделов армий и Управления фронта обязаны знать («обязаны знать» подчёркнуто красным карандашом), что продвижение по службе, присвоение званий (в т. ч. внеочередных) и представление к правительственным наградам сотрудников Особых отделов производить только в случае неукоснительного и добросовестного выполнения ими настоящего Приказа.
Первый заместитель
Наркома Внутренних Дел,
Комиссар Госбезопасности
2–го ранга
Всеволод Меркулов.
Москва
«___» октября 1941 г.
Восточный фронт.
Особая папка.
Сверхсекретно!
Экземпляр единственный.
Внеочередное сообщение №____<
> адмиралу Канарису.
В настоящее время по мере приближения наших войск к вражеской столице замечается отток перебежчиков с русской стороны. Наверное, объяснить этот факт лишь одним свирепым отношением большевистских комиссаров к своим подчинённым и попыткой установить тотальный контроль за каждым красноармейцем со стороны Особых отделов – глупо и непрофессионально. Хотя это, возможно, и слабое утешение для идиотов. Речь, конечно же, идёт о другом. Совершенно другом…
Как ни прискорбно это объяснить, но что‑то странное происходит в поведении и психологии самих русских за последний месяц и буквально за последние считаные дни. Потеряв столько территории за 4 месяца войны, они теперь в прямом смысле слова отчаянно сражаются за каждый клочок земли. Ещё месяц – полмесяца назад в затяжных боях под Вязьмой, когда практически одновременно то в один, то в другой котёл угодили несколько русских армий, они сдавались тысячами в плен. А те перь переходят на нашу сторону лишь единицы. Нонсенс!
От этих перебежчиков, сбежавших от сталинского режима, установлено следующее… Систематически, по всей линии фронта, сменяя друг друга, с интервалом один–два дня, реже три, появляются диверсионные отряды русских с собаками–минёрами. Характерно, что появлению на позиции таких групп (отрядов) предшествует тотальная проверка («общий шмон» по–русски) рядового и младшего офицерского состава непосредственно в окопах переднего края.
Перебежчики с разных участков линии обороны вдоль большевистской столицы с достоверной очевидностью утверждают (фраза «с разных участков» и «с достоверной очевидностью» подчёркнута красным карандашом. Этим же карандашом на полях проставлен знак вопроса возле словосочетания «общий шмон» —?… Sleng), что при этом изолируются лица прибалтийской национальности и выходцы с Западной Украины.
Один из перебежчиков свидетельствует, что посланный с донесение м в штаб полка после убытия с позиций батальона спецотряда с собаками, понёсшего накануне в бою большие потери, как, впрочем, и весь батальон, но уничтожившего много танков («горели по всему полю, не сосчитать…»), он наткнулся неподалёку в лесу на двух убитых солдат из своей роты. По всей видимости, они были убиты выстрелом в затылок. Это были те прибалты, которых изолировали, а потом и конвоировали в тыл особисты перед прибытием диверсионных спецгрупп с собаками.
Другой перебежчик (военнопленный) сообщил, что у них в батальоне перед тем, как прибыли группы военнослужащих с собаками–минёрами, особисты увели в тыл несколько человек, среди которых было три украинца, («кажется откуда‑то из‑под Львова, как они говорили с Галичины…»). Правда, один из них – со слов перебежчика – хранил при себе агитационную листовку–пропуск, сброшенную накануне с нашего самолёта, которая призывала русских добровольно сдаваться и переходить на сторону германской армии («бей сталинских жидов–комиссаров и переходи на нашу сторону…»). Одновременно такая листовка является и пропуском при добровольной сдаче. Расстрелянный украинец показывал эту листовку не только своим землякам. Перед арестом он как‑то обмолвился, что зачем ему «сражаться за Сталина и москалей», когда у них (его земляков) есть «ридна Украина и батька Бендера».
Другие арестованные особистами солдаты, в том числе и не украинцы («обыкновенные русские мужики… пострадали из‑за гадёныша – всех шлёпнули…»), были все из одного взвода, сослуживцы. Больше он их не видел. По слухам, их якобы застрелили при попытке к бегству, когда сопровождали в штаб полка («сержант – сука, наверное, заложил; выслужиться хочет, чтобы назначили командиром взвода заместо убитого «младшего»; а коли назначат, глянется сержант начальству, там, смотришь, и кубари в петлицы навесят вместо треугольников…»).
(И опять по тексту погуляла рука шефа Абвера, поставив жирные знаки вопроса напротив отчёркнутых красным карандашом слов «гадёныш» и «шлёпнули»).
