Ознакомительная версия.
— Постойте, Олег! — окликнули его еще раз.
Снайпер замедлил шаг. Остановился. Обернулся. И увидел худого парня, с которым в Штабе переговаривался Вась-Палыч.
— Ну, что еще? — неприязненно спросил Музыкант.
— Поговорить хочу, — объяснил догнавший. — Меня Денис зовут. Денис Гладков.
Какая-то знакомая фамилия, мельком подумал Олег, а Денис протянул руку.
Музыкант на рукопожатие не ответил, и узкая ладонь парня неловко повисла в воздухе.
— А почему в Штабе говорить не стал?
Снайпер сознательно проигнорировал «вы» Дениса.
— Там народу слишком много. Не люблю, когда много. Люблю, когда тихо и один на один, — спокойно ответил Денис, продолжая держать на весу ладонь. — Ты руку-то пожми. Или скажи, что не будешь. Но тогда объясни почему. Я вроде бы перед тобой еще ничем не провинился.
Поколебавшись, Олег протянул-таки руку навстречу руке Дениса, отметив заодно, что тот очень быстро сменил «вы» на «ты». Парень выглядел слабаком, но его настойчивость делала ему честь. С другой стороны, слабаков среди тех, кто пережил Катастрофу, было не так уж много. Все знают один из основных законов природы: выживает сильнейший.
— Ну что, говорить на улице будем? — насмешливо поинтересовался Олег.
— Зачем? — пожал плечами Денис. — Пойдем к тебе. Пойдем ко мне. Выбирай.
Денис, как выяснилось, жил неподалеку. Через пять минут ходьбы они дошли до симпатичного двухэтажного коттеджа.
— До Катастрофы ты здесь жил? — неприязненно спросил Олег, не любивший, когда люди занимали чужие жилища. Сам он до знакомства с Иришкой обитал все в той же однокомнатной квартирке, где прожил шесть лет до Катастрофы. Когда у снайпера появилась постоянная женщина, они сменили жилище на трехкомнатную квартиру, и то она раньше принадлежала каким-то Иришкиным родственникам. Олегова спутница жизни несколько раз заводила разговор о том, что неплохо было бы задуматься о прибавлении в семействе, чтобы не пустовали комнаты, но всякий раз Олег возражал. Не те времена, говорил он, чтобы детей заводить. К тому же он совершенно не представлял себя в роли отца.
— Недоволен? Осуждаешь? Нет, не здесь. Но хозяева умерли. Им этот дом уже не нужен. Знаешь, кто здесь жил раньше?
— Кто?
— Леха Петля. Помнишь такого?
Леху Петлю Музыкант очень хорошо помнил. Один из вожаков возникших после Катастрофы банд. Приземистый, нахрапистый, похожий на вставшего на дыбы кабана. Такой же опасный. Про Леху Петлю стоило сказать, что он не умер. Честнее было бы говорить, что он был убит. Застрелен. Некоторые утверждали, что именно пуля Музыканта однажды оборвала жизнь братковского авторитета. Правду знал только Олег и особо о ней не распространялся.
— Согласен со мной, что Леха за своей жилплощадью не вернется?
— Согласен.
— Вот и хорошо.
Денис щелкнул замком и пропустил гостя вперед. Олег скинул в прихожей куртку, прислонил в угол винтовку. Хозяин прошел в комнату, завозился у камина. Несмотря на то что внутри было темно, он, похоже, прекрасно ориентировался. Снайпер окинул комнату взглядом, не удержавшись, щелкнул языком: неплохо парень устроился.
Мебель была подобрана по принципу основательности. Шкафы вдоль дальней стены своей массивностью невольно внушали почтение. Низенький стол с короткими толстыми ножками устроился посреди комнаты. Кресла, стать которых сделала бы честь семейству бегемотов, сгрудились в углу. Тяжелые портьеры из вишневого бархата закрывали окна, не пропуская в комнату ни лучика солнечного света. Олег бухнулся в одно из кресел, принявшее его мягко, без единого скрипа.
Неторопливо, с достоинством занялись дрова. Похоже, обстоятельности и солидности они учились у мебели.
Денис, сидевший на корточках у камина, обернулся и посмотрел на Музыканта снизу вверх:
— Сейчас будет светлее. Просто я не очень люблю солнце. Сильно темно?
— Нет, мне нормально. Я же глухой, помнишь? А у нас, инвалидов, все просто: в одном месте убыло — в другом прибыло. Я вот в темноте неплохо вижу.
О своем неожиданно прорезавшемся чутье Олег упоминать не стал. Мало ли: сегодня есть, а завтра нет. И вообще как объяснить то, что он ощущает, человеку, полностью лишенному чего-либо подобного?
Пламя затрещало веселее, языки потянулись выше, дрожащий оранжевый свет разогнал темноту. Денис встал, подошел к шкафу, завозился в его недрах, чем-то звеня, переставляя что-то с места на место.
— Музыкант, тебе чаю или кофе? Или чего покрепче?
— Кофе. И от коньяка не откажусь. У тебя ведь наверняка есть?
— Коньяк-то? — тихо усмехнулся Денис. — Водится. А кофе только растворимый, извини. Сам варить не умею. И чайник вон там, дотянись, включи. Хочешь — музыку заведу.
— А что у тебя есть? Учти, попсню и блатняк я не слушаю. Хотя, конечно, хозяин — барин. Но если ты хочешь меня развлечь…
— Что ты! Никакого блатняка. Хотя, скажу тебе, после Лехи Петли тут та еще коллекция осталась. Я ее сохранил на память. Миха Лысый, Васяня с зоны и все в таком духе. Давай что-нибудь поинтереснее поставлю. «Юрай хип» пойдет?
— Пойдет, — с некоторым удивлением согласился снайпер.
Если честно, Денис ему не очень-то и нравился. Но за коньяк и приличную музыку он многое готов был ему простить. Даже странное обращение на «вы». Даже то, что тот явно набивался ему в приятели.
Денис включил проигрыватель. Из динамика ударили первые тугие аккорды. Музыкант разве что не зажмурился от удовольствия, услышав знакомые звуки.
«Солнце встает, и новый день пробивается сквозь, — выводил волшебный голос Дэвида Байрона, — утро нового дня, в котором тебя нет».
Слушая то, как он поет, легко было представить себе зачарованный лес, населенный демонами, волшебниками и единорогами. По тропинке среди деревьев, сплетавшихся в непроницаемый для солнечного света полог, ехал рыцарь, отправившийся спасать принцессу. Он знал, что дракон, с которым предстояло сразиться, невероятно силен, но точно так же он твердо верил: ничто не остановит чистого сердцем. И абсолютно наплевать было, что Байрон умер, как настоящий рок-н-ролльщик семидесятых: он был еще молод, но успел наиграться с наркотиками и выпивкой, успел стать знаменитым, а потом точно так же быстро был забыт — и умер в пустой квартире, когда его внезапно настиг сердечный приступ. Его имя ничего не говорило некоторым уже тогда, когда легендарный вокалист был еще жив, зато остались песни.
«И пока катятся час за часом, некому здесь будет увидеть, как я плачу, — некому, кроме восхода, кроме восхода и тебя».
Да, кстати… Снайпер обвел комнату взглядом. Конечно, то, что любой мужчина обязательно генерирует вокруг себя беспорядок, это миф. И все-таки в доме не чувствовалось женщины. Обычно если мужчина живет не один, это хоть как-то да проявляется. А здесь — ни малейшего следа.
Ознакомительная версия.
