— Твои ищейки не поверили мне и хотели во всем разобраться сами! Может быть, ты будешь благоразумнее? — вдруг раздалось за его спиной.
Соглядатай оглянулся, и сердце тут же оборвалось. Перед ним стояла Чернявка. Она была закутана в балахон, который оставлял лишь узкую щель для глаз.
«Черная вдова!» — обомлел он.
— Сделаешь, как велю, и будешь жить!
Неизвестно откуда набежавший ветерок колыхнул полы балахона. Под ним блеснул длинный клинок.
«Боится запачкаться кровью!» — с ужасом подумал соглядатай, заметив черную перчатку на руке, державшей клинок.
Потеряв от страха рассудок, он даже не понял, что это сама рука была черна как деготь…
Докладывая настоятелю о своем геройском расследовании, предводитель ищеек снова вздрогнул, вспомнив холодный блеск клинка.
— Мать семейства замка несет в себе неисчерпаемую магическую силу. Эта колдовская мощь будет до скончания веков пребывать и преумножаться в их потомках! — с дрожью в голосе передавал он слова черной вдовы. — Каждая новорожденная из этого бесовского гнезда таит в себе опасность для нашего богоугодного уклада жизни! И дьявольская сила их будет расти и преумножаться из поколения в поколение!
Напуганный настоятель призвал под свои знамена отборных охотников на ведьм из Эссекса и отправил их в дьявольский замок.
— Да тут же никого нет! — Истребители ведьм бродили по безлюдному замку.
Глазницы пустых бойниц пристально следили за непрошеными гостями и источали невидимые волны губительных флюидов. Сила их была столь велика, что ни один из охотников на ведьм не дожил до рассвета. Не избежал незавидной участи и соглядатай. Объятия черной вдовы были столь страстны и столь сильны, что наутро его нашли в собственной постели с выпученными глазами и посиневшим лицом.
Чернявку же потом видели ночью на берегу моря. Она бежала вслед за уплывающим галеоном и рассыпала проклятья, творя в воздухе непонятные знаки.
Несправедливый конец сказочного сна так разозлил маленькую Нику, что она выплеснула всю свою злость на виновницу бегства красной девицы и добра молодца. И Чернявка вдруг испарилась так же быстро, как и Шамаханская царица в сказке о золотом петушке. К удивлению Ники, вместе с Чернявкой исчезла и тяжесть в груди!
«Так вот, оказывается, когда я впервые ощутила необъяснимую легкость во всем теле! — удивилась Ника, лежа в луже темнеющей на глазах крови. — А я-то думала, что первый раз это случилось, когда мама возила меня в санаторий!»
Тогда к ним привязался какой-то кавказец по имени Гоги и не давал маме прохода. Чтобы не встречаться с назойливым поклонником, они искали другие пути к морю. Новые маршруты были длиннее прямого спуска, и маленькая Ника приходила на пляж выжатая как лимон. Раньше она подпрыгивала от нетерпения и рвалась в море еще до того, как мама успевала расстелить покрывало. Теперь же, не дожидаясь подстилки, она плюхалась на гальку и долго сидела, как налетавшаяся за день чайка, с тоской глядя на зовущие барашки волн.
Несмотря на их с мамой старания, спрятаться от назойливого аборигена было невозможно.
— Ну что, красавица, идешь со мной в ресторан? — заводил он одну и ту же песню, каждый раз появляясь на их пути.
И вот однажды выдохшаяся от долгого перехода Ника не выдержала. Увидев в очередной раз Гоги, она отпустила мамину руку и, пыхтя как паровоз, двинулась на него. Набросившись на опешившего мужчину, девочка принялась дубасить маленькими кулачками по его надутому животу и приговаривать:
— Отстань от нас, дядька, у нас в Ленинграде есть папа и сестричка, ты нам вовсе не нужен!
После этого Нику как подменили. На щеках появился румянец, вернулся аппетит, и до конца санаторного лечения она летала как на крыльях.
Совсем другое настроение было у Гоги. В тот вечер он не пошел на охоту за жадными до курортных романов девицами. В расстроенных чувствах он плелся домой по знакомой горной тропинке. Из головы не шла противная девчонка, которая все время путалась под ногами и мешала охмурять ленинградскую красавицу. Ему даже показалось, что в клубах висевшего над ущельем тумана сверкнули ее рассерженные глаза.
— Оставь свою мамашу себе! — зло отмахнулся он от парившего в воздухе видения.
И тут, себе на беду, он заметил, что девочка вовсе не парит над пропастью, а сидит на руках у грациозной длинноволосой брюнетки. Стройная фигура женщины теперь отчетливо проступала сквозь вечерний туман. На ее тонкой благородной шее красовались изумительной красоты янтарные бусы. Злость у Гоги как рукой сняло. В его масленых глазках загорелся похотливый огонек.
— Девушка, ты так прекрасна! Зачем ты такая хмурая?! Пойдем ко мне, я тебя развеселю! Выпьем вина, послушаем музыку, потанцуем! Позабудешь грусть-печаль!
Горячие слова Гоги, похоже, подействовали на женщину. Она поставила девочку на землю, и та, весело припрыгивая, убежала вниз по тропинке. Томный взгляд черноволосой красавицы манил к себе. На душе у местного донжуана расцвело. Он потянулся к очередной добыче, но рука провалилась в пустоту, а нога не нашла опоры…
До конца отпуска Гоги больше никому не надоедал.
— Ты у меня лучше всякого отворотного зелья! — шутила мама с Никой.
Они даже представить не могли, что навязчивый ухажер еще долго не будет радовать своим присутствием курортный городок.
«Как я оказался на дне ущелья?! — думал он, лежа в травматологии. — Ведь все тропинки знаю как свои пять пальцев!..»
«Не натворила ли я дел с этим Гоги?!» — думала Ника, когда одним дождливым вечером его образ неожиданно всплыл в ее памяти.
Случилось это в летние каникулы на даче. Ливень разогнал веселую детвору по домам, и Ника вместе со старшей сестрой Яной слушали мамины рассказы о ее нелегком послевоенном детстве.
Во время войны мамины родители погибли, и осиротевшую Эмму отправили жить к родной тетке в небольшой поселок под Ленинградом. У тетки жил кот, и девочка всем сердцем привязалась к нему. Тот платил тем же и ходил за ней по пятам. Все любили этого худосочного прохвоста и при случае подкармливали, чем могли. Все, кроме самой зажиточной по тем временам соседки. Не проходило и дня, чтобы она не орала через забор:
— Вот же паразит! Опять распугал всех моих кур. Да этот шелудивый гаденыш хуже фашиста! Кто мне теперь заплатит за яйца, которые мои несушки недодали из-за него!
— А нечего выпускать своих глупых кур на улицу! — защищала всеобщего любимца маленькая Эмма. — Держите их у себя в огороде, так никто их гонять и не будет!
И вот однажды кот пропал. Ребята облазили весь поселок, и все без толку. Они уже потеряли всякую надежду, как вдруг среди ночи Эмма услышала приглушенное мяуканье. Она вскочила с кровати и, как была, в одной сорочке побежала на улицу.
