Жужжание приборчикав кармане раздражало, и Айзек его отключил. Холодные струйки дождя потекли по егохмурому лицу. За шею. Айзек поежился и пришел в себя.
Устройство. Онназвал его «Vi-Rain». И в честь сестры, и потому что это победа над дождем.Продать даже готовую технологию за нормальные деньги было непросто, и Айзек явнос этим затянул. Он все улучшал, уменьшал прибор, доводил до ума все, даже дизайн.Потом начались проблемы у Викки. Айзек не успевал решать одновременно проблемы сестрыи проблемы в сложной бюрократической машине патентных бюро. Теперь Патентное бюрои система продажи изобретений были практически рудиментом. Все корпорации покупалитехнологии у «Коммуны». Просто, без юридических проблем, по стандартному, сделанномув Агентстве, договору.
Сейчас «Vi-rain»уже готов, и пусть создан только один экземпляр, но он завершен. Компактный, напоминающиймаленькую гладкую устрицу. Айзек знал, что может рассчитывать на чек в пару миллионовминимум, но при этом понимал, что не ранее, чем через три месяца. А операция Виккинужна уже в понедельник. Он не простит себе смерти сестры, и никакие деньги емубудут не нужны. Лучше стать хэппи с нулевым коэффициентом креатива, чем богатымумником ценой жизни единственного близкого человека. Почему этот чертов Линк исчез???Вдруг бы он нашел способ скачивать оранжевую энергию наполовину, на треть, оставлятьдонору не жалкие 500 пунктов, а побольше?
Обязательный длязаключения контракт со списком распоряжений Айзек составил еще месяц назад, на всякийслучай. И этот хренов «всякий случай» взял и наступил! Он назначил опекуном Викки,она позаботится о нем, когда встанет на ноги. А пока на месяц в Тиуль во временныйпансион. Он написал в контракте, что просит его содержать там и передать управлениеимуществом и опекунство сестре по первому ее требованию.
Большая капляхолодной воды собралась на шее за воротником и обжигающе потекла по спине. Айзекочнулся от небытия.
Как давно он стоялперед дверью муниципалитета? Минуту или уже, может, десять? Последний осмысленныйвзгляд на пролетающий самолет, на проходящего мимо полицейского, на такси, на мореи, открыв дверь, Айзек вошел внутрь.
Внутри Монакскогоотделения «Коммуны» царил уют. Наигрывала легкая музыка. Светлые тона, большой зал.Айзек мысленно сравнил приемное отделение со спа-салоном в Таиланде. Только безаромата лемонграс и без улыбчивых таек. Народу было довольно много – сразу пятеро.Старик, пожилая женщина, молодой парень, сам Айзек и какой-то хипповатый бездомный.
Айзек всегда строилдогадки. Редко когда он мог проверить свою версию, но это было все равно интереснее,чем просто ждать.
С некоторымидонорами было все ясно сразу. Старик, наверное, решил улучшить свое пенсионное содержание.Если его оранжевая энергия еще на хорошем уровне, он вполне сможет провести остатоксвоей жизни здесь, на солнце Лазурного побережья, в одном из санаториев, которыевыросли как грибы за последнее время от Сан-Ремо до Марселя.
«Голубая мечтамногих, точнее лазурная, – про себя ухмыльнулся Айзек, – Провести остаток жизни,пенсию на лучшем морском курорте мира – во Франции». Бум строительства пансионовпочти удвоил количество населения Прованса. В Ницце начали строить третий терминалааэропорта.
Старик, судя поодежде, был не из местных, приехал посмотреть уровень будущего содержания и таки остался. Дома – или где он там жил, – по всей видимости, не ждали, поэтому пенсионерраспрощается со своим «я» прямо здесь, и отсюда его увезут на последнее место жительства.Если, конечно, повезет. Многие переоценивали свои запасы или приходили слишком поздно,когда оранжевая энергия уже иссякала. Европейцам приходилось перебираться и искатьсебе пристанище где-нибудь на юге Хорватии или Черногории, а то и вообще в азиатскихстранах или в Латинской Америке.
Женщина не повозрасту морщинистая. Видно, что пережила не мало. Выглядит старой, хотя ей, наверное,под пятьдесят, а то и меньше. Наверно не тянет содержание своего нерадивого ребенка,разгильдяя или, может, хэппи первой волны. Молодежь, преимущественно те, кто пристрастилиськ наркотикам, в первые годы массово сдавали энергию, а потом "будь что будет".Расхлебывали брат, сестра или родители. Таких раньше было полно. Возможно, все нетак, и она просто устала от одиночества. Сколько в мире разных людей, столько жеи разных проблем.
Суетливый молодойпарень бежал от любви. Это был его законный вариант самоубийства. Он был некрасив,лицо прыщавое и бугристое, с жирной кожей и глубоко посаженными глазами. Тощий,но не жилистый, неспортивно сутулый. Ботаник короче. Не красавчик и не «мужик»,в женской трактовке этого слова.
Наверное, этосамоубийство личности, кончина мук сердечных. Айзек понял, что не ошибся: Пареньдостал из портмоне фотографию и долго на нее смотрел. Все его естество источалоотчаяние. Не тот сорт отчаяния, что был у Айзека. Айзек тосковал по самому себе,по своему образу жизни, по своим почти потерянным мозгам, а этот по девчонке.
Бомж ничем особеннымне выделялся, разве что не источал зловоний, свойственных бездомным. Странный тип,здесь у Айзека с версиями «кто это» вышла заминка. Сидел себе спокойно с парой дешевыхцеллофановых пакетов и только нашептывал что-то себе под нос, периодически поднимаятяжелые пронзительные глаза, оглядывая стойку ресепшен. Пожалуй, для бомжа он слишкомчист, скорей похож на состарившегося панка.
Айзек подсел кмолодому парню и протянул ему руку.
– Я Айзек.
Парень вздрогнули уставился непонимающим взглядом. Видно, нечасто к нему обращались, не говоря ужео незнакомцах.
– Меня зовут АйзекЛеруа, а ты?
– Я Пьер. ПростоПьер, – добавил после паузы, чего-то там опять застеснявшись.
– Покажешь?
– Что? – переспросилПьер, – Что показать?
– Да, фото! То,что ты смотришь все время.
Пьер испугалсяи зажался. Как будто пытался исчезнуть, раствориться, превратившись в незаметнуюпрозрачную молекулу, покраснел и инстинктивно прижал руку к карману, в котором хранилпортмоне с заветной фотографией.
– Покажи, не парься,любовь достойна того, чтобы ее не скрывали.
– Я не…, – осексяПьер, – Я, – оправдывающимся голосом он продолжил, – Я не… Что вам надо? Кто вытакой? Отстаньте от меня!
Айзек по-дружескиположил Пьеру руку на плечо и твердым командным голосом произнес:
– Мы оба с тобойвыйдем отсюда тупыми баранами, без стыда и эмоций. И тебе будет совершенно все равно,кого ты любил и чего стеснялся. Терять нам нечего.
– Я так не думаю.
– Покажи, не ломайся.
Пьер нехотя досталпортмоне и протянул Айзеку. Айзек раскрыл. Несколько мелких купюр, документы наскутер и слегка помятая фотография: Пьер за руку с черноволосой девушкой. Миловидной,но далеко не красавицей. Судя по всему, фотографии было лет пять, может чуть меньше.
