— А я уж и поверил!
— И вообще я домосед…
— А я и уши развесил!
Гошин рассеянный взор падает на дальний от нас столик, за которым пасется стайка молодняка- три девицы и три парня. Все расписанные и разукрашенные, как индейцы на празднике новолуния. Гудят смирно, порядка не нарушают. Пьют из высоких стаканов что-то безобидное… на первый и непристальный взгляд. Курят, естественно — но у Тунгуса это не возбраняется.
— Ольга Павловна? — спрашивает Малыш, кивая в сторону пацанвы.
— У самого окошка. В очках-жалюзи. Прическа “маленькая баба-яга”. Желтые шорты. Китайский свитерок, красный дракон на черном поле, на спине надпись “Великий Поход — дорога к свободе”. Что бы это могло значить?
— “Великий Поход” — китайский коммерческий ракетоноситель, — поясняет Малыш. — Самый дешевый в мире. А ты что, по-китайски читаешь?
— И по-японски. И по-корейски, кстати. Я же работал в транспортной инспекции на Байкало-Амуре.
— Это-то понятно, — тянет он. — А вот как ты, Арсланыч, углядел эту цыпочку, сидя к ней спиной?
— Допустим, комплименты тунгусу я расточал, пялясь на честную компанию во все глаза. Бьюсь об заклад, сегодня Ольга Павловна чиста перед законом. Либо у нее с детства поистине железное самообладание. Она даже ухом не повела, когда мы ввалились в зал.
— Тоже… зарабатывает рекомендации? — мрачно улыбается Малыш.
— Вестимо.
— Гады, — цедит Гоша сквозь зубы. — Всех гребут под себя, никого не упускают… Ну, а где же наш добрый знакомый Зомби?
Я осторожно, как бы между делом, совершаю круговой осмотр. Действительно, Зомби в зале отсутствует.
— У Тунгуса есть разветвленная сеть подсобных помещений, — говорю я. — Там спрячется целый полк морской пехоты, если потребуется.
— Если потребуется, — говорит Малыш ревниво, — полк морской пехоты впишется и в твой гальюн!.. Но если Зомби закусывает в подсобке — значит, ему есть что скрывать, не так ли?
— Твое рвение меня умиляет, Гоша. Мы зачем сюда пришли? Завтракать или скрадывать Зомби?
— Одно другому не помеха, — говорит Малыш и приоткидывает крышку лаптопа.
Я придвигаюсь к столу поближе, чтобы закрыть плечом экран дисплея. Между тем Малыш умело отлавливает схему Зомби и начинает сканирование.
— Ты прав, старик, — говорит он спустя минуту. — Иван Альфредович пасется в подсобке. И он не один. — Долотообразный ноготь Малыша касается серого пятна в углу экрана. — По всей видимости, происходит деловое свидание. Вынашиваются коварные замыслы.
— Странная схема у собеседника нашего Альфредыча, — замечаю я. — То ли где-то рядом источник помех, то ли…
— Ну, договаривай.
— Вообще-то нынче я не склонен фантазировать.
— Вот и не фантазируй. Если ты имеешь в виду “нечеткие” схемы, так меня этим не удивишь. Мы о них на курсах повышения квалификации проходили.
— Допустим, означенный тип схем по сю пору в природе не зарегистрирован.
— Нам объясняли так, что некоторые экстрасенсы — реальные экстрасенсы, а не мошенники — обладали “нечеткими” биосхемами. Например, Иринарх Турганов. Этот жеребец… Лихтшиммер. Или бабка Джуна.
— Допустим, Джуна никогда не имела отношения к реальным экстрасенсам.
— Есть мнение, что таки имела.
— Есть и прямо противоположное мнение.
— Сейчас мы с тобой займемся теорией!..
— Сканируй глубже!
Закусив губу, Малыш врубает вибрационный дипскан. Тем временем я привычно регистрирую все движущиеся объекты в пределах досягаемости. Таковые места не имеют. Нимфетки и сатириски у окна дудлят свои коктейли и смолят сигареты. Сильно хочется верить — без начинки из скэффла. Тунгус мирно беседует с барменом в дальнем углу зала. С кухни доносятся дурманящие запахи, перебить которые неспособна даже ароматическая травка в светильнике. Все пристойно.
А дипскан начинает транслировать беседу Зомби и типа с “нечеткой” схемой. Хотя выглядит это как монолог Зомби, обращенный к забарахлившему динамику. Нет, скорее в здешних подсобках зашит источник помех. В конце концов, в Пекле тоже не дураки работают.
Однако в этом случае и схема Альфредыча тоже была бы прикрыта, не так ли?
Человеку, не спавшему три ночи кряду и дорвавшемуся наконец до постели, лучше не напоминать о будильнике.
Я сдираю с себя липкое покрывало сна, но оно снова и снова окутывает меня и валит на простыню… Где-то я читал, будто есть в океане такая рыба, которая прихлопывает жертву ко дну плоским своим туловом и душит. В какой-то момент моего полусна-полубреда я ощущаю, что если прямо сейчас, не вставая с места, не вспомню, где читал про эту дурацкую рыбу, то мне смерть. Сражаясь со сном и одновременно с Лариской, которая в моменты просветления вторгается в мое помутненное сознание и произносит какие-то правильные, но абсолютно лишенные для меня всякого смысла слова, я мучительно вспоминаю…
— Сполох, ты сам об этом просил! — Лариска едва не плачет.
О чем я мог ее просить?!
Мой дремлющий мыслительный аппарат неохотно переключается с рыбы на Лариску. И если я сию минуту, опять-таки не вставая с места, не вспомню, о чем я ее просил…
— Сполох, если ты сейчас не встанешь, я начну, поливать тебя из чайника!
— Ну, конечно… — бормочу я не повинующимися губами. — Хлебом вас всех не корми, а дай применить крайнюю меру пресечения. А я потребую присутствия своего адвоката, тогда как?
— Ну Сполох же!..
Мне удается сесть и в этом положении закрепиться. Голова тянет книзу, точно чугунок. Не держится она у меня нынче… Между тем мало-помалу я начинаю осознавать свою диспозицию. Во всяком случае я заведомо не дома. И не в своем кабинете на диване. Я у Лариски. На ее просторной трехспальной кровати, где перина по старинке толщиной в полметра чистейшего синтетического пуха, где хрустящие простыни в цветочек, а стеганое атласное одеяло сбито комом и отчего-то валяется на полу.
— Так о чем я вас просил, господин свидетель? — исторгаю я бодрую глупость и пытаюсь придать своему взгляду надлежащую строгость.
— Сполох, прекрати свои криминальные штучки! — сердится Лариска. — Вчера… вернее, сегодня в два часа пополуночи ты приперся в мой дом невменяемый…
— Вы лжете, свидетель! — протестую я. — Это навет, я не употреблял и требую независимой экспертизы!
— …Совершенно трезвый, но едва способный стоять. Нагло потребован кофе! А пока я возюкалась на кухне, уснул прямо в кресле. Думаешь, так просто слабой сонной женщине перетащить даже такого некрупного мужика, как ты, с кресла в постель!
