Носитель Z-32 (СИ) - Жеребьёв Владислав

Валить напролом не стоило, и потому Вахитов решил дождаться темноты, а чтобы проводник не нервничал, полковник выдал ему банку обещанной тушенки. Когда стемнело, стало особенно жутко. Все вокруг теперь и вовсе выглядела уныло и заброшено. Темные провалы окон дома напротив, большая часть которых лишена стекол. Ни огонька, ни движения занавески, не шума футбольного матча по телевизору, проникающих в тишину двора через открытую форточку. Ночь была выгодна еще и тем, что парни Зураба тут передвигались совершенно без стеснения. Если бы дело было на чужой территории, то они, наверное, побереглись.

Остро не хватало ПНВ, да и вообще, многих вещей, которые бы, поразмыслив здраво, Вахитов прихватил бы из убежища. Не было броника, даже самого простого класса, чтобы имелась минимальная защита от ножа в спину. Отсутствовал шлем, и гранаты, как боевые, так и фосфорные. Боекомплект был скуден до безобразия, так что предстояло беречь буквально каждый патрон. Вместо приличного тактического ножа, имелся складной, но таким толком не поработаешь. Таким лезвием только матерные слова на скамейке в парке вырезать.

Подождав пока стемнеет, полковник и Зяма двинулись в путь. Парень знал тут каждый угол, благо провел достаточно времени, чтобы как следует изучить местность. Пока шли, он даже небольшую экскурсию устроил.

— Вот тут, дядя Ваха, библиотека был, с книжками разными. Туда люди приходили читать, ты представляешь! — Смешок через силу. Видно жирная сытная пища ударила по ослабленному пищеводу и поджелудочной, но оборванец подавил рвотные порывы, не собираясь расставаться с таким богатством. — А вон там раньше детский сад. — Палец с траурным ногтем указал на приземистое, двухэтажное здание, огороженное невысоким сетчатым забором. До сих пор там осталась горка песка, железная лесенка и грибок, крыша которого была обита листовой жестью. Все же деревянные части видимо ушли на обогрев.

Вахитов шел за проводником, след в след, больше по привычке. Осторожность совершенно не мешала. Пару раз Зяма огибал очевидно прямые и открытые участки. На немой вопрос полковника, пожимал плечами.

— Мины, дядя. Тут же целая машина влезет. Чтоб чужие не катали, если вдруг сюда попадут. Зураб, он ведь голова. У него же большая часть зданий заминирована. Три дня назад, старик Прохор полез в квартиру, его и накрыло. Морду порвало так, что мама не узнает. Протянул потом не долго.

На дорогу ушло больше времени, чем ожидалось. Зяма бахвалился что в два счета доставит Вахитова к периметру, чтобы тот воочию убедился, что из лепрозория хода нет, а пришлось пробираться к месту почти четыре часа.

— Все, пришли. Дальше я суваться не буду. Голова дорога. — Оборванец остановился в тени дома. Выбравшаяся из-за свинцовых хмурых туч луна, конечно помогла ориентироваться, но и эффект скрытого передвижения улетучился.

Вахитову тут было не по себе, с самого начала, с самого первого шага босыми ногами по грязному полу. Это был не его мир. Он помнил другой, уютный и теплый, с холодильником и футболом, рыбалкой и телефонными разговорами со знакомыми и друзьями. С супругой полковник развелся, ушла она к другому, помоложе да побогаче. Дети давно выросли, и выпорхнули из родительского гнезда. В момент катастрофы с ними не получилось связаться, и Ваха предпочитал думать, что просто потерял с ними связь, вместо того чтобы предполагать самое худшее.

Этот город, разрушенный, горелый, был витриной нового порядка. Вспыхивающие вирусные заболевания, болезни вроде оспы или коклюша, которые давным-давно победили, теперь снова набирали силу и косили народ. Не было ни лекарств, ни привычных средств связи. Ничего. Точнее нет, не так. Были они конечно, но ровно у тех, кто мог себе это позволить. У Зараба того же наверняка был и доктор, и, как показала практика, колесный транспорт, а так же горючка чтобы его заправлять.

Вахитов смотрел на высокую бетонную стену, строили которую явно не один день. Метров пять в высоту, плиты прилегали друг к другу, стоя на широком основании. Гладкая поверхность не позволяла за что-либо зацепиться, но не только в этом была беда. Внутрь периметра смотрели стальные скобы, поверху которых шла егоза.

— Вот, смотри. — Оборванец поднял валявшуюся под ногами железку, и с удивительной для собственного состояния силой, швырнул ее на проволоку. Та тут же рассыпалась всполохом искр. — Не пройти. Пытались, и пытались многие, когда понимали что происходит. Зураб-то сначала горы золотые обещал, да реки кисельные. Кормежка, уход, достойное существование. Я вот, дядя, не то чтобы раньше лучше жил. Всякое бывало, но для многих это манна небесная. Кто их возьмет в подмогу, коли увечный да больной. Хоть сразу ложись на землю, да помирай с голоду.

Полковник поморщился. Выбраться отсюда была не так-то просто, как казалось на первый взгляд, однако сам-то он как-то сюда прошел? Проклятая амнезия в этот момент мешала особенно сильно.

— А если канализация? — Выдал он вполне логичный ответ.

— Мины дядя, мины и радиация, будь она неладна.

Зяма в растерянности развел руками. — Отсюда один выход, и такой, какой ты видел. Тебе выбирать.

Когда провиант начал заканчиваться, а заставить себя жрать помои полковник просто не мог, он решил действовать. Прорываться с боем смысла не было, верный способ одеться в деревянный макинтош. За ту неделю, что Вахитов прожил в лепрозории, тщательно избегая контактов с местными и употребляя таблетки по собственному назначению, он о многом думал и планировал. Украдкой, где ползком, а где короткими перебежками, он обошел периметр зачумленного места и даже нарисовал его карту, но это не помогло. Везде где проходил забор, ничего пригодного для того, чтобы безболезненно перемахнуть такую высоту, не было. Деревья и кусты по периметру были спилены, а те здания, что стояли относительно близко, либо заминированы, либо взорваны. На всю эту историю Зурабу понадобилось масса ресурсов и человеко-часов. Поняв, как обстоят дела, Вахитов даже начал уважать мерзавца за качество и рациональный подход.

Люки, ведущие в канализацию, тоже хранили массу сюрпризов. Те, что на открытом пространстве, были наглухо заварены. Видимо электродов, или чего там еще, не хватило, а может другие причины были, но процентов десять стояли на минах, или растяжках. И то, и другое можно было конечно обезвредить, но опыт разминирования у Вахитова был скромный. Он умудрился снять одну РГД-5 и спуститься в коллектор, но пройдя с десяток метров, уперся в запертую стальную дверь. Вскрыть ее не было ни малейшей возможности, разве что взорвать.

Выход был один, и он был очевиден, попасться на удочку и быть погруженным в ковш Катерпиллера, но эта история была чревата потерей хорошего снаряжения и оружия. Время шло, умирать не хотелось, и чем-то пришлось жертвовать. Лучше расстаться с АК, чем с жизнью.

Прежде всего, стоило замаскироваться. На фоне остальных «живчиков» Вахитов цвел и пах, будто роза в дендрарии. Пришлось распрощаться с одеждой и найти себе что-то из тряпья. Первое, что сделал полковник с одеждой, это прокипятил ее в тазе с водой, добавив туда марганцовку из аптечки. После этого высушил, и уж чтобы совсем подстраховаться, повесил над огнем, для того чтобы прогрелось и пропахло дымом. Кусок резины сделал свое дело, а немного чернозема и порция отработанного машинного масла, слитого из поддона картера ближайшего автомобиля, окончательно довершили образ. Лицо и руки замаскировались сажей. Пришлось зачернить и зубы, куда уж деваться. Новая ходка трактора не заставила себя долго ждать.

Ближе к концу недели транспорт появился вновь, и голос из репродуктора принялся зазывать увечных, не забывая заодно унижать и нецензурно оскорблять. Вахитов наблюдал за машиной из укрытия, засев в салоне перевернутой шестерки. Автомобиль, похоже, попал в аварию. Стекла были треснуты и побиты, передний бампер, левая фара и крыло фактически смяты в комок. Часть двигателя вошла в салон, переломилась рулевая колонка, так что внутрь места было немного. Единственным удобством было выгодное местоположение покореженного авто, да заранее протоптанные пути отхода.