гребнем. Звякнуло откинутое забрало.
— Привет тебе, Отец Богов, владыка Асгарда. Привет тебе на поистине последней битве.
— Привет и тебе, Гулльвейг, Мать Ведьм. Зачем ты пришла? Хозяин погнал? Для чего? Ему, я думаю, и так всё видно.
— Он оказывает тебе честь, Отец Богов, — возразила Гулльвейг. — Тебе, волку и мне. Он сам будет следить за этой схваткой.
— Тогда что мы теряем время? — прорычал Фенрир. Глаза его горели, с клыков капала слюна — истинный Зверь Рагнарёка, да и только. — Пусть враг окажет себя! И пусть это будет не та подделка, не то чучело, что мы повергли совсем недавно!
— Враг будет. — Гулльвейг протянула руку, словно приглашая полюбоваться. — Воззри, Отец Дружин.
Серые стены опадали, втягивались в здешнюю твердь. Открывались бесконечные ряды мрачных столетних елей, густая поросль их застыла, подобно войску.
— Железный Лес. — Старый Хрофт поудобнее перехватил молот. — Обиталище великанш и ведьм. Где-то тут ты и родился, племянник. Что ж, идём. Раз уж сегодня время таких встреч.
Гулльвейг легко шагала рядом с ними, словно броня на ней ничего не весила.
— Кого ты приготовила нам? Уж не саму ли Ангрбоду, мать Волка, Змея и Хель?
Фенрир глухо зарычал.
Шаг, другой — и вот уже никаких следов тумана, низкие серые облака затягивают небо, но это уже самые обычные облака. Железный Лес недобро молчит, однако он не совсем безмолвен — что-то хрустнет, что-то стукнет, перекликнутся в отдалении мрачные голоса неведомых птиц.
Тропа повернула, выведя к широкому оврагу, с бегущим по дну ручейком среди зарослей папоротника. Через овраг перекинуто замшелое бревно, а на другой стороне…
Волк даже не зарычал, он захрипел в ярости.
Потому что там, на противоположном краю, стояла женская фигура — половина тела ала, словно сырое мясо, и половина — мертво-синюшного цвета. Длинные чёрные волосы спускаются на плечи. Прямо смотрят бесцветные глаза.
— Сестра Хель.
— Брат Фенрир, — откликнулась она.
— Этого не было в пророчествах!
— Меня в них вообще не было, — согласилась владычица царства мёртвых. — Но сегодня такой день, что пророчества должны исполняться, неважно, поминают они тебя или нет. Ты готов, Волк?
— К чему я должен быть готов? — оскалился сын Локи. — Зачем ты вообще здесь, сестра?
— Затем, — грустно сказала Хель, — что мертвецов, как и встарь, прибирать, кроме меня, некому. А мертвецы здесь почти все. Если бы не воля Третьей Силы, тут давно остались бы только Древние Боги, такие, как мы, кого затянуло в этот пузырь.
— Не ведаю, о чём ты, — прорычал Фенрир. — Отойди, сестра. Не много было меж нами любви, но кровь для меня священна. Отойди и не пытайся помешать владыке Асгарда.
— Я помогаю, — вздохнула владычица царства мёртвых. — Помогаю себе, вам, всему сущему.
— Пустые слова! — оскалился волк. — Отойди, я сказал!
— Спокойно, племянник. — Старый Хрофт выступил вперёд. — Племянница, в страшный день Боргильдовой битвы ты исполнила данную мне клятву. Вышла на бой, вывела своё воинство. И — погибла. Дай же теперь пройти, не заставляй меня поднимать на тебя оружие, племянница.
— Во мне нет твоей крови, Ас Воронов, — возразила Хель. — Мой отец — твой названый брат. А здесь я для того, чтобы прибрать тебя, владыка Асгарда, как только исполнятся пророчества.
— Какие ещё пророчества? — Старый Хрофт шагнул на бревно. — День Рагнарёка так и не наступил. Дважды я думал, что он приходит, и дважды ошибался. Сперва — в канун Боргильдовой битвы, и вот сейчас. Нет никаких пророчеств, дочь моего названого брата, уж коль тебе так угодно себя называть. Есть просто бой, и надо победить. Уйди с дороги, предупреждаю в последний раз.
— Не могу, — Хель развела руками. — Я здесь, чтобы исполнить положенное — прибрать мертвецов. Что станется потом со мной и с ними — не ведаю. Но таково условие…
— Чьё?
— Сил, устроивших всё это, конечно же.
— Условие чего?
Хель понурилась, уродливо-длинные руки её бессильно упали вдоль нелепого великанского тела.
— Что я смогу увидеть своего мужа, Нарви. Хотя бы один раз — перед самым концом. А конец ждёт всех, кто оказался здесь и сейчас, Ас Воронов. Поэтому нет смысла — нет смысла ни в чём. Но я хочу увидеть Нарви.
Старый Хрофт пожал по-прежнему могучими плечами.
— Тогда дело решит поединок, Хель.
— Ты не понял, Древний. Поединка не будет. Сражаться с тобой придётся вот ему, — и дочь Локи указала на Фенрира. — Мой брат должен исполнить то, за чем пришёл в этот мир.
— Что?! — зарычал волк. — Не бывать этому!.. Безумная вёльва опилась настойки из мухоморов, вот и вещала невесть что!..
— Ты знаешь, что не опилась, — кротко ответила Хель. — Просто свела всё вместе. Исполни своё предназначение, брат!
— Моё предназначение, — не поддался Фенрир, — помогать великому Óдину, Владыке Асгарда, носителю Гунгнира, Отцу Дружин и Асу Воронов. Я больше не верю пророчествам, сестра. И тебе нет нужды в них верить — встань рядом с нами, это будет славная битва!..
Хель едва заметно улыбнулась — печально, кротко, совсем не как полагалось кошмарной владычице царства мёртвых.
— Здесь не с кем сражаться, маленький брат. Те, кто нас сюда загнал — до них не дотянуться. Мы можем лишь исполнить своё предназначение. Отдать силу тем, в чьей власти ею распорядиться.
Волк взревел — именно взревел, словно разом сотня боевых рогов. Глотка его извергла поистине невозможный для простого зверя звук, тело взмыло, перечеркнуло пространство над оврагом — словно серое копьё мелькнуло. Лапы ударили Хель в грудь, дочь Локи отбросило; Фенрир навис над ней, распахнул пасть, готовый перегрызть горло.
Старый Хрофт вступил на скользкое бревно.
Это место пыталось притвориться обычной землёй, с лесами и оврагами, чащами и ручьями; но истинный Железный Лес был настоящим, живым лесом, хоть и мрачным, и жутким.
Гулльвейг, доселе застывшая недвижным изваянием, вдруг оказалась у него за спиной. Скрипнула броня, Отец Дружин ощутил пришедшую в движение силу.
Он успел повернуться, успел даже размахнуться сотканным из молний молотом; но Мать Ведьм всё равно оказалась быстрее. Её собственный клинок мелькнул, рубанул вкось, и покрытый мхом ствол рухнул вниз.
Разом и Хель извернулась, голыми руками вцепилась в шею волка; чудовищные челюсти Фенрира сошлись на горле Хель, но из-под клыков брызнула чёрная гниль, а не кровь.
Волк поперхнулся, захрипел, а из ран на шее Хель поднимались тёмно-серые дымные струйки, словно змеи, опутывали сына Локи, норовили вползти в уши, вцепиться в глаза, и волк, взвыв от боли, отскочил, яростно тряся головой, сбрасывая призрачных пресмыкающихся.
Хель поднималась, но не как живое существо, пусть и владычица царства мёртвых; нет, её словно поднимали за
