за руку и веду ее вдоль дороги.
– Ты куда? – восклицает Оля. – Сбежать собрался?
Не оборачиваясь, кидаю:
– Тут место рядом подходящее есть. Не на тротуаре же мордобой устраивать?
Аргумент весомый, и девушка послушно шагает следом. Подруги не отстают. Через триста метров застываю возле остановки. Кручу головой по сторонам.
– Ну, где твое место? – бурчит целованная моим реципиентом школьница. – Или ты тянешь время? Только попробуй – вдвойне получишь!
Не обращая внимания, продолжаю всматриваться в закоулки между домами. Из-за поворота уже вывернул автобус, медленно подъезжает к остановке. Из открывшихся дверей вываливает народ.
Опускаю взгляд на Лену.
– Сестренка, за меня не волнуйся. Все будет хорошо. Как вернусь в палату – обязательно позвоню.
– Вернешься? – хлопает Лена глазами. – Думала, тебя уже выписали. Так ты сбежал?
Подмигиваю ей.
– Только – тссс! – никому, поняла?
– Ты что, меня игнорируешь? – ко мне подходит Оля и хватает за грудки. – Совсем оборзел? Здесь тебя и поколочу.
Смотрю в ее светло-голубые глаза с темносерой каймой. Мир другой, и сама Оля другая, а глаза те же – живые, наполненные здоровым и ясным блеском, в оправе длинных черных ресниц. Интересно.
– Нам незачем драться. Тогда тебя целовал не я.
– Не гони! – рычит она.
– А сейчас – я, – резко хватаю ее за голову обеими руками, притягиваю к себе и целую. Вкус коралловых губ завладевает мной – и, кстати, он намного слаще шоколадного мороженого. Намного приятнее.
Она пробует вырваться – но слабо, и не выходит. Мои губы опаляет трепещущий жар, и готов поспорить, ее тоже. Один костер на нас двоих. Одно пламя, одна близость на два разных мира. Закрываю глаза, но последнее, что вижу, как она тоже опускает веки. Окружающий нас шум – гудки автомобилей, лай собак, свист поднявшегося ветра – тонет в безмолвии между мной и ней. Растворяется в ускорившемся стуке наших сердец. Может, Оля не узнает, никогда не узнает меня, но… избить точно захочет еще сильнее! Ой, блин! Пора делать ноги!
– До скорого, – скидываю ее ослабевшие руки с груди и прыгаю в автобус.
Как раз вовремя – двери закрываются прямо перед моим носом, и железный удар сотрясает весь салон автобуса. Пассажиры испуганно вздрагивают. Трогаемся, сквозь приоткрытое окно слышу:
– Опять? Ты опять сделал это? Все! Ты – покойник! Слышишь? Артем Бесонов, я лично тебя урою!
Машу на прощание рукой, и это раззадоривает Олю кричать еще громче.
– Бесоно-о-ов!
Постепенно стройные фигуры девушек на остановке уменьшаются и исчезают, следом утихает и сердитый крик. Я выдыхаю – фу-у-ух, оторвался. Улыбка долго не сходит с моего лица, так что мимические мышцы начинают болеть. Лене, конечно, со стороны Оли ничего не угрожает. Та и так чувствовала себя неловко из-за наезда перед сестренкой. Правда, поцелуй ей крышу снес напрочь – орала на всю улицу, уже никого не стесняясь. Хе-хе, Кали такая Кали. Когда мы рвали в клочья орды кротосов, она была такой же безудержной.
Пассажиры все еще переглядываются и крутят пальцами у виска, а я, продолжая улыбаться, вспоминаю вкус коралловых губ.
* * *
– Вот урод! – Оля в последний раз топает туфлей по проезжей части и возвращается на остановку. – Своло… – Кира делает ей знак, указывая на сестренку Бесонова, и она тут же поправляется: – Негодяй, короче.
– Странно он был как-то одет, – задумчиво перебирая розовую прядь, замечает Рита. – Как будто в домашние футболку со штанами.
– Братик в них по больнице ходит, – кивает Лена, в восхищении разглядывая Олю. С одного пинка весь автобус встряхнула! Вот ей бы такой сильной стать. Никакая Шпигова не посмела бы ее трогать.
– В больнице? – вскидывает голову Оля. – Он лежит в больнице? Что-то серьезное?
– Ага, братик в аварию попал. Но выбрался ненадолго, чтобы мне помочь.
Рита переглядывается с Олей.
– Так значит, швы на его лице – это не после игр? – спрашивает Рита. – Это из-за аварии?
– Ага.
Оля вдруг ощущает странное удушье. Она касается кончиками пальцев своих губ – нестерпимо горящих после наглого поцелуя. Но теперь она вовсе не сердится. Теперь ей стыдно. Она собиралась избить больного! На глазах его сестренки! Есть ли более позорный поступок?
– Вы только сильно не бейте братика, – просит вдруг Лена. – После аварии он перестал управлять живой. Совсем больше ее не видит.
Есть – избить инвалида.
Внутри Оли натягиваются неведомые струны, причиняя физическую боль. Сердце сжимается.
– Я не буду его бить. Обещаю, – успокоить девочку – все, что она теперь может. – Скажи, пожалуйста, в какой больнице Артем лежит?
– Зачем тебе? – прищуривает глаза Кира.
– Хочу извиниться, – Оля плотно поджимает губы. Жар никак не хочет их покидать.
* * *
Вечером ко мне в палату вламываются три перца. Все на понтах, на волосатых запястьях болтаются золотые цепи, уши проколоты, глаза либо полупьяные, либо полутрезвые – выбирайте, что больше нравится.
– Крысеныш, это ты мою сеструху обидел? – скучающе бросает кадр в белом пиджаке.
– Блондинка с надменным лицом? – уточняю. – Она с подругами избивала мою сестренку в подворотне. Так что за дело обидел.
– Ты гон не гони! – пищит второй, худой, как жердь, с бородкой. – Знаешь, чья она дочь? Чей Боря сын? Попутал ты серьезно.
С трудом сдерживаюсь. Речевой этикет, конечно, на уровне каннибалов-тираназов – разговор у тех сводится к односложным рыкам и гавканьям. А если обнаружат у сородича открытую рану, то и этого не будет – молниеносно кинутся всей толпой и обглодают целиком до костей. Но раны у меня, к счастью, все зашиты.
– У меня доказательства есть, – тянусь за отнятой камерой – в тумбочку ее убрал.
Третий гость – жирдяй в обтягивающей водолазке – шагает прямо ко мне. Хрустит жирными кулаками. М-м-м, странно – казалось бы, его пальцы так заплыли прослойкой, что звукоизоляция вокруг костяшек стопроцентная, ан нет.
– Борь, походу, паря не поймет никак, – мычит жирдяй. – Давай поучим?
– Поучим-поучим, – кивает «белый пиджак». – Но не здесь, а то больница, место социально значимое. Сбегутся еще на шум доктора, зачем их отвлекать? Выйдем-ка для начала. Крысеныш, сам пойдешь?
– Сам, – пока что махнул я рукой на милое обращение к себе. В соседней палате тяжелобольные спят – не хочу никого растревожить.
Выходим дружной компанией в коридор, спускаемся на первый этаж. Со стороны регистрационной стойки раздается знакомый голос. Хе, не чаял так скоро ее услышать.
– Артем Бесонов в какой палате? – скидывает челку с глаз Оля и вдруг замечает меня. – Бесонов! А мы к тебе!
Вместе с ней пришли и подруги – розоволосая и с коротким каре.
– Снова драться? – улыбаюсь. – Извини, сегодня у меня очередь.
Киваю на гостей рядом. А те стоят, разглядывая девушек с открытыми ртами. Я и сам немного прифигеваю. Девушки сменили школьную форму на прогулочную одежду – блузки,
