class="p1">— Какую «благосклонность», ты чё? — набычилась ревнивая Рогова, уже пожалевшая, что предложила привести своего нового парня, больше чтоб прихвастнуть им, нежели дабы тот вступился за излишне переборчивую, но вполне способную ради лайков отбить его Котову.
— Ну ладно-ладно. Я ж пошутила. Чего ты? Веди скорей, пока звонка не было.
А спустя совсем непродолжительное время, успев до начала уроков, Рогова привела в класс своего, бывшего в соседнем, ненаглядного, который, под заинтересованными взглядами её, присутствующих здесь, одноклассников, показательно плотоядно оскалился, заставляя не самых решительных из них даже отвести взгляд.
— Вон, этот самоубийца, Ром, — весьма громко, чтоб все услышали и впечатлились её влиятельностью, произнесла невероятно довольная собой черноволоска, заботливо ориентируя своего достаточно крупногабаритного кавалера на весьма скромных размеров цель.
— Ща всё будет, малыха. Вечером у тебя ж? Или у...
— Ты, блин, сначала докажи, кто тут альфа, а потом подкатывай свои... понял? — влезла Котова в торг Романа с подругой.
— Чё эт она? — чуть оторопел высокий крепкий шатен, занимавшийся борьбой не столько ради спортивной карьеры, сколько ради желания быть в обойме, так сказать, крутящихся там же самых авторитетных пацанов района, хотя зачем это сыну прокурора района, сказать трудно.
— Не обращай внимания, коть. Урой этого, а мы потом сочтёмся, — прильнув к мощному плечу своего героя, заверила того в радужных перспективах черноволосая, а когда он, распрямив плечи, вальяжной походкой направился к позёвывающему за предпоследней партой у окна, а где ж ещё, Силину, то обернулась к светловолосой подруге и пошипела той, что-то увлеченно настраивающей в смартфоне. — Ты чё на Ромчика гонишь? Не лезь в наши с ним дела, поняла?
— А чё он? Пусть сначала отработает... О! Началось. Всем привет, с вами Лера Мяу и сейчас я буду судить, кто достоин топтать эту землю...
— А кто топтать зону? Слышь ты, больная, выруби это, а то я уже с тобой сниму что-нибудь из другого жанра. 18+. Поняла? — раздался сзади чуть хрипловатый голос невысокого черноволосого и бровастого юноши, который вошел в класс следом за только что отправившимся вершить справедливость, как он это понимал, Романом.
— Вырубай, дура. Всё сделаем, Кокосик. Она больше не будет, — глуповато улыбаясь, вдруг залебезила Рогова.
— Эт кто? — настороженно шепнула ей на ухо заинтригованная Котова, когда черноволосый отошел.
— Кокос, это! Ты чё, с луны?
— Тот самый?
— А у нас их в школе дох... много, что ли?
Тем временем, чуть в сторонке события приняли неожиданный поворот. А началось всё так:
— Слышь, ты чё такой невежливый? — достаточно слышно даже в другом конце класса, вроде как шепотом, прогудел Роман, грозно нависая над развалившимся за партой Силиным.
Тот же, в свою очередь, лениво повернул голову и обжег, иначе и не скажешь, холодом своего беспристрастного взгляда нависающего крепыша, давящего своим многообещающим, а затем, расслабленно встав, чуть оттеснил на глазах утрачивающего инициативу громилу и принялся играть с тем в гляделки. Правда продлилось это действо, вызвавшее гробовую тишину в классе, совсем не долго, так как Силин определенно не намеревался быть лишь пассивным участником его, а, пусть как-то естественно и невзначай, что ли, но неуклонно отбирал инициативу у своего по всем параметрам превосходящего, но вот ментально явно уступающего противника. Сначала он, не разрывая зрительный контакт, будто какой-то хищник принялся обходить свою, в недоумении замершую, весьма крупную «добычу», при этом словно исследуя её прям вызывающим мурашки взглядом, как бы взвешивая и выделяя самые лакомые кусочки, дабы распределить: что съесть сразу, а что оставить на потом. И такое, не укладывающееся ни в какие известные Роману рамки, поведение этого вот, ни разу не суетливого, но постоянно находящегося в преисполненном уверенной и хищной грацией движении оппонента, выбивало из колеи крепыша, подсознательно, а может и по опыту столкновений, всё более ощущающего превосходство противника, а потому и не решающегося действовать, даже когда первый ступор прошел.
Наконец давящий уверенностью Силин заставил визави отвести взгляд и, оттеснив того, безмолвно стерпевшего такую наглость, не дав опомниться, однако неспешно, направился к словно мышь под взглядом удава замершей Котовой, как видно, верно определив источник проблем.
— Что же это ты, лапочка? — приторно ласково заговорил такой непривычный одноклассник, словно воплощение всех подростковых мечт, в одночасье превратившийся из теряющегося в обществе задрота в подавляющего это самое общество доминатора.
Не дожидаясь ответа, «дрищ», как ранее назвала его черноволосая, непозволительно близко подошел к светловолосой, которой, прижатой теперь к стене, попросту некуда стало отступать, и там, ощущая тепло её выдающейся груди на своей, произнес чуть ли не на ушко, обдавая жаром собственного дыхания шею голубоглазки, затрепетавшей то ли всё также от страха, то ли от невъе... невероятности нашего героя:
— А я ведь так хотел подружиться с тобой, — прозвучало это несколько томно и с явственно наигранным сожалением. — Ты ведь так прекрасна, а моё сердце всё же не камень, и его биение не унять, когда рядом столь...
В этот момент откуда-то извне класса послышалось:
— Ну, мам, сказала же: всё в порядке! Да, сеструха сумку с тетрадками и учебниками принесла. Нет, позавтракала я. Да нормально же, ма! Ну что тут такого, заночевала у подруги, подумаешь? Чего ты так за... — договорить по телефону вошедшая в класс рыжая, сегодня в смешном розовом спортивном костюме и нарядных босоножках на высоких каблуках, не смогла, так как представшая ей картина заставила её просто-таки вскипеть от негодования. — Мне пора, мам. Силин! Ты что творишь, гад?!! А ну отлипни от неё! Быстро, проклятый предатель!
Эмоциональная реплика ещё одной популярной в классе девочки, не только прервала речи упомянутого «предателя», побудив того, скорее всего под влиянием Славиковой половины, и вправду отпрянуть от раскрасневшейся Котовой, но и заставила всех присутствующих вырваться из оцепенения, в которое умудрился их погрузить столь разительно переменившийся одноклассник, ранее от которого подобного просто немыслимо было бы ожидать. Только Кокос и оставался в себе, с любопытством наблюдая за развитием ситуации.
— Ром! — выдала наконец охреневшая от пассивной безынициативности своего героя Кристина Рогова, воплотив в этом восклицании недоумение, негодование и даже разочарование.
Как от пощечины дернувшийся борцуха, весь тут же налился кровью и в следующий миг ринулся вперед, оглашая помещение нечленораздельным то ли рыком, то ли мычанием. Трудно понять. Однако его всесокрушаюшая атака напоролась на уж совсем неожиданную реакцию до сих пор непопулярного
