посходили... — Лиза спешно тараторила и внезапно осеклась на полуслове, словно забыв сделать вдох.
— Что? В смысле... Напились, что ли? Ну ничего страшного, праздник всё-таки... — Осталось выяснить, при чём здесь всё-таки я. — Или там этот... Как его... Дядя Витя хулиганит? Звони в полицию, пусть образумят.
— Я звонила! — Она внезапно перешла на крик. — И в скорую! И в пожарную! Даже в газовую службу! Никто не отвечает! Никто!!!
— Тихо-тихо... Ну новый год же... У них это самое напряжное время. Тебе никто не угрожает сейчас, я правильно понимаю?
— Нет! Они вообще ни на что не реагируют! Ходят по комнате, как... Как зомби какие-то! А до этого просто перестали меня слушать, накинулись на салаты и всё съели за пять минут! А папа потом в духовку полез, прямо горящую! И начал курицу поедать, сырую ещё, но горячую! Обжигается маслом, но всё равно ест! Я бегаю вокруг него, пытаюсь оттащить... А они меня отпихнули все и тоже начали её поедать... Не слушают и вообще...
Может это какой-то розыгрыш? Как там это у детей сейчас называется... Пранк. Строит из себя... А потом на ютубе выложит этот разговор с какими-нибудь смехуёчками... Вот типа, развела дурачка. Хотя, довольно натурально у неё выходит, надо сказать.
— Может у них инсульт... Слушай... Ну попробуй ещё просто в какую-нибудь больницу ближайшую позвонить, если скорая не отвечает. В частную. Там наверняка есть услуги по срочному вызову врача или что-то такое. Дорого, наверное, но точно приедут. Ну раз уж такое дело...
— Я звонила! Никто не отвечает!!! Нигде!!! — Кажется, у неё начиналась истерика.
— Может у тебя с телефоном что-то не то... Не знаю... Попробуй к соседям постучаться. Они же наверняка не спят. Позвони от них.
— Я стучалась... Лучше бы не стучалась... У них открыто было, гостей ждали... Они там все такие же...
— Тоже пьяные?
— Тоже полусырую картошку прямо из кипящей кастрюли едят! — И Лиза снова расплакалась. — А за другой дверью дети маленькие плачут, но открыть сами не могут. Я боюсь... Я не знаю, что делать... Мама! Мама, не надо, пожалуйста! Ну что ты делаешь?!
Я не стал уточнять, что же такого делала на том конце провода мама.
— Ладно, успокойся. Пока никто не умер. Выключи там у соседей газ под кастрюлей и запрись на всякий случай. Скинь мне эсэмэской адрес, я сейчас приеду.
В кабинете Кита стоял такой галдёжь, что у меня опять разболелась голова — прямо на входе. Хотя вроде бы уже почти неделю я откисаю тут в больничке. И уже почти успел забыть про это гадкое ощущение.
Из всех присутствующих здесь детей молчал только командир кадетов. Обхватив бритую голову руками, он немного растеряно наблюдал за горячим спором Виктории со старшей амазонкой, которые стояли рядом с его письменным столом.
Но разобрать содержание этого спора я не мог — между ними и входом тоже о чём-то спорили сержант Петров и ещё одна незнакомая мне девчонка в камуфляже, на груди которой значилась вышивка «Бета-2». Разговор также проходил на повышенных тонах. Кажется они обсуждали необходимость подрыва железнодорожного моста в Заводском районе. Но я так и не смог разобрать — кто из них за, а кто против.
Невдалеке от них Лань что-то твердила капитану Чёрного отряда, пытаясь перекричать общий гвалт. Отчего суммарный уровень шума только возрастал. Дестрой, недовольно скрестив на груди руку и протез, временами отвечал ей короткими фразами, нахмуренно глядя перед собой. У вас-то что не так?
Картину заседания детского парламента завершали Слава и Джон — сидя на стульях в углу комнаты, они наблюдали за подростковым базаром с немного растерянными выражениями лиц. Похоже, что американец всё-таки был больше инженер, нежели военный — раз до сих пор всех тут не построил. А может просто не считает себя в праве здесь командовать. Или ему мешает языковой барьер.
Переместившись с Алиной в их половину комнаты, мы коротко поздоровались. И, обернувшись обратно к участникам чрезвычайного комитета, я подождал несколько секунд, в надежде, что они сами отметят моё присутствие и притихнут.
Надежда не оправдалась. Галдёж только нарастал, как и моя головная боль.
Пора.
— ПО ПЕЩЕРАМ!!! — Мой рёв предварил грохот, с которым рукоятка обреза проломила фанерную стенку, закрывающую батареи под ближайшим окном. От резкого замаха у меня снова заломило треснувшие ребра. Но уже совсем не так сильно, как неделю назад, когда я толком даже дышать не мог.
Первобытный способ привлечения внимания сработал без осечки. Все дети одновременно вздрогнули, замолчали и оглянулись на меня. И я заметил, как Кит одними губами прошептал «Спасибо».
— Вот поэтому во всех парламентах всегда есть регламент и спикер, который следит за его соблюдением. — В повисшей тишине я мог говорить уже обычным тоном. Но всё так же недовольно. — Иначе малейшая спорная проблема превратит ваше благородное собрание в птичий базар. А проблем у вас сейчас немало. Практически — кризис. Несколько кризисов.
Альфа-один, кажется, что-то хотела сказать, но встретив мой взгляд и останавливающий жест, осеклась. Поискав взглядом поддержки у соседей, она всё же решила пока помолчать. Она хоть и была себе на уме, но чем больше новостей о наших с Алиной подвигах доходило до неё, тем большим уважением она проникалась не только ко мне, но и к девочке.
— А в кризисные времена власть вообще могла добровольно-принудительно передаваться единоличному диктатору. Который наводил порядок в этом базаре железной рукой. И потом самоустранялся, если был честным. — Я не без труда вытащил рукоять из пролома и сунул обрез обратно в кобуру. — Так как очереди из других кандидатов не видно, то следующие пять минут этим диктатором буду я. А уж потом опять делайте всё, что хотите. Полагаю, сомнений в моей честности у вас нет. И возражений не будет.
Пока возражений не поступало. Значит, я всё-таки говорил разумные вещи — в том числе и в их картине мира. Хотя сам сейчас ощущал себя в центре какой-то театральной постановки. Пёстрый состав участников и средневековые наряды присутствующих «копейцев» только усиливали это ощущение. И ещё сбоку рябил оранжевый комбинезон последнего космонавта планеты. С того дня, когда мы виделись в последний раз, Джон отрастил себе роскошную седую бороду. И стал похож на похудевшего космического Санту Клауса.
На всякий
