есть уже поклонницы, — хмыкнул я.
— Я сам в лёгком культурном шоке. Теперь надо разобраться, что с этим делать.
— Я тебя напугаю, но у Грога появилась девушка.
— Что? — Зигфрид аж замер на месте, подняв ногу, но так её и не опустив на землю. — У Грога?
— Она его в два раза меньше, вот такого роста, — показал я ладонью её высоту. — Но ты не видел, каким он становится застенчивым при ней и покладистым.
— Этот мир убивает его… — пробормотал он.
— Он убивает всех нас, — вздохнул я. — Как понимаю, мы пойдём за ними?
— Надо сразу разобраться, чтобы они не вернулись обратно. Просто я не хотел делать это в столовой её отца, чтобы потом к ним не пришли.
— Проблем с законом не боишься? — предупредил я. — Мне они не нужны.
— Да, здесь всем всё равно, ровно как и в городах-ульях. Ни камер, ни полицейских. На стрельбу приезжают поздно, на драки могут и вовсе не приехать. А трупы иногда по несколько часов лежат. Здесь можно не бояться проблем с законом.
— Вижу ты уже знаешь обстановку.
— Встречался не раз с такими, — вздохнул Зигфрид. Мы как раз перешли улицу на другую сторону, идя по следу ушедших бандитов. — Сразу вспоминаю улей. Не могу пройти, когда вижу, как насилуют какую-то девушку или убивают старика. После потери имплантов и, скорее всего, пси-обработки, я чувствуют это гораздо острее, как по сердцу ржавым ножом. Ни кодекс космодесанта, ни совесть не дают пройти мимо.
Да, в кодексе космодесанта было, что надо всегда протягивать руку нуждающимся. Если бы любой из нас увидел, проходя мимо, как ублюдки убивают или насилуют, мы бы вмешались. Потому что мы должны защищать людей от угроз, внешних и внутренних. И потому хочется забыть те случаи, когда эти нуждающиеся и попадали под наш огонь в какой-нибудь заварушке.
— Значит ты устраивал здесь чистки?
— Я бы так не сказал, но ублюдков однозначно стало меньше.
А сейчас станет ещё меньше. Не хватало лишь Грога, чтоб всё было как раньше, когда нас не мучали сомнения и вопросы. Видишь цель — убиваешь цель, всё просто и понятно. Но иногда становится неприятно от самого себя, когда осознаёшь, что в случае, если есть выбор, ты бы предпочёл продолжать всех бездумно убивать…
Мы шли по улице, преследуя бандитов.
Тротуар был весь испещрён трещинами, на дороге было немало выбоин, размытых водой и разбитых машинами. То тут, то там из-под люков поднимался пар. Некоторые магазины вдоль улицы выглядели как небольшие крепости. Нередко здесь встречалась и торговля прямо на улицах, где ставили временные прилавки и торговали, чаще всего, овощами и фруктами.
— И часто ты действуешь по зову сердца? — спросил я.
— Когда есть возможность, — ответил Зигфрид. — Увидел — разобрался.
— Не говори, что ты превратился в народного мстителя, Зигфрид.
— Вряд ли, — усмехнулся он. — Но если бы это было и так, отчищать от грязи и ереси город разве не наша работа?
— Ты прав, не могу с этим спорить, однако всегда остаётся непонятно, где заканчивается очищение и начинается ересь.
Не могу привыкнуть к его голосу и внешнему виду. Я вроде разговариваю с настоящим воином, но вижу перед собой даже не мужчину, а юнца. И это мне, знающего Зигфрида, сложно воспринимать его, а что говорить о других?
— Я могу остановиться и помню о своём долге, — ответил он. — Поэтому я и занимаюсь этим. Смерть одного из них — спасённая жизнь обычного человека.
— Ты собираешься так просто зайти к ним? — поинтересовался я. — Мы могли бы заехать ко мне и взять что-то более внушительное, чем пистолеты.
— Незачем делать задачу ещё легче, — не согласился Зигфрид. — Ты сам видишь уровень их подготовки. Здесь направо.
Он ориентировался по каплям крови, которые те оставили за собой, проложив путь к своему убежищу.
Мы свернули в проулок между грязным домами, который был заставлен контейнерами и коробками. Повсюду был мусор и крысы. Едва мы оказались между домами, как сразу стало серо и мрачно.
Проулок вывел нас во внутренние дворы на какой-то грязный пустырь, который был окружён домами как серой непреступной стеной. Здесь дорожка из крови уходила к одной из лестниц, что шла в подвал. Уже оказавшись здесь, я слышал, как из приоткрытых маленьких окошек у самой земли гремит музыка.
— Думаю, они нам не откроют, — бросил я взгляд на дверь.
— Не думаю, что нам надо стучаться.
— Окно?
— Да.
Мы понимали друг друга с полуслова.
Я прошёлся вдоль стены дома, в подвале которого располагалось убежище уродов, внимательно окидывая взглядом окна.
— Вот это. В туалет. Мы можем протиснуться.
Учитывая, что мы оба худые, особенно Зигфрид в своём новом теле, то с этим проблем вообще возникнуть было не должно. А вот Грог бы не пролез. Поэтому, оторвав створку, чтобы она не мешала, в окно проскользнул сначала он, а потом и я.
Мы оказались в грязном туалете, ставшем из когда-то белого серым. Запах экскрементов стоял удушающий, повсюду валялась использованная туалетная бумага. Было сложно представить, как они вообще им пользуются. Видимо, они решили, что если ты ведёшь себя как животное, то живёшь точно так же, без каких-либо исключений.
Я достал пистолет.
— Я надеюсь, ты с ними не говорить пришёл, — произнёс я.
Зигфрид улыбнулся, моя шутка ему понравилась.
— Нет, — он вытащил пистолет, оттянул затвор, проверяя патронник, после чего кивнул на дверь. — Как раньше.
— Как раньше.
Я встал рядом, и когда он толкнул дверь, вышел первым. Попадаю в тёмный коридор, по которому выхожу в невысокое, но большое помещение, водя стволом по сторонам. Раньше это был обычный подвал дома, но сейчас его переоборудовали в небольшой клуб для отбросов. Под потолком всё так же проходят ржавые трубы, но сейчас здесь стоят диваны и столики, по углам кресла, у дальней стены и вовсе бар.
Здесь было около пятнадцати человек, но все они сгрудились в центре, чём-то громко споря. Я не прислушиваюсь, но отдельные слова «ублюдки», «столовка на углу» и «отымею шлюху» подсказывают мне, что речь идёт о нас.
Позади меня выходит Зигфрид, держа на прицеле толпу.
Но
