– Фигово, – продолжил Толян. – Значит, в субботу без добавки. Но ниче, – он нежно похлопал обернутый салфеткой лежащий в нагрудном кармане изюм, – мне пока хватит.
У Глеба с души отлегло. Преклов, на счастье всем окружающим, был верен себе. Если смерть одногруппника его и беспокоила, то никак не больше, чем субботний рацион. Тут он вряд ли лукавил. Хитрость и расчетливость были совершенно несвойственны Толе Преклову. Окажись он от природы чуток поумнее – не протянул бы в лагере и года. Но ему повезло. Гены скомпоновались таким замысловатым образом, что полное отсутствие вышеозначенных черт характера компенсировалось столь же полным отсутствием почвы для зарождения мыслей, которые следовало скрывать.
Многие одногруппники, да и воспитатели, считали Преклова откровенно тупым. Однако это ничуть не мешало Толяну сдавать нормативы и тесты. Он вообще прекрасно вписывался в жизнь и быт лагеря. Ему даже каким-то непостижимым образом удавалось сохранять небольшой слой младенческого жирка на довольно плотной тушке, из-за чего та выглядела обманчиво мягкой. Вид округлых розовеющих щек, таких приторно-гражданских, раздражал воспитателей, поэтому гоняли Толяна обычно в хвост и в гриву. Но он не жаловался. Никогда. По физподготовке Преклов имел один из лучших в группе результатов, а недостаток сообразительности компенсировал усидчивостью, благодаря которой мог вызубрить что угодно.
Все зашли в аудиторию, расселись и достали планшеты. Минутой позже, ровно в шестнадцать ноль-ноль, следом вошел невысокий, крайне субтильного вида мужчина. Едва серый мундир с золотым шитьем показался из-за двери, как двадцать девять курсантов щелкнули каблуками, вытянувшись по стойке «смирно».
– Садитесь, – коротко махнул рукой Лейфиц и занял место за кафедрой.
Яков Лейфиц – редкий для «Зарницы» представитель «небоевых». Гарнизонная крыса. Интендант. Бывший. Поговаривали, что его назначение в лагерь сопровождалось крупным скандалом, чуть не вылившимся в трибунал. На новом месте Лейфиц прижился скверно. Преподавательский состав «Зарницы», набранный сплошь из опаленных огнем в буквальном зачастую смысле ветеранов, его не принял. Даже курсантам было видно, что отношение к интенданту со стороны офицеров и сержантов колебалось где-то между холодным и презрительным. Колебалось, но не опускалось до нижней планки, по крайней мере с виду. Все же немногие могли похвастать тем, что, находясь на грани трибунала, получали распределение в учебный лагерь класса «А». Без серьезной поддержки «наверху» такое вряд ли было бы возможно. А потому Якова Лейфица предпочитали не трогать, благо вел он себя тихо и поводов старался не давать.
– Итак, – начал Лейфиц, заложив руки за спину, – сегодня мы… – он замолчал и пробежался глазами по аудитории. – Двадцать девять. Кто отсутствует? Докладывай, – ткнул пальцем в ближайшего курсанта.
Тот вскочил, вытянулся по струнке и собрался уже выпалить требуемый доклад, как вдруг запнулся, явно стараясь подобрать слова:
– Ку-у-урсант Виталий Тришин отсутствует по причине…
Лейфиц нахмурился и вышел из-за кафедры.
– …по причине несчастного случая! – спохватился докладчик.
– Случая? – приподнял бровь Лейфиц.
– Так точно! Несчастный случай с Виталием Тришиным произошел сегодня во время проведения плановых профилактических мероприятий!
– М-м… – Лейфиц кивнул, развернулся и пошел обратно к кафедре. Открыл планшет, пробежался глазами по экрану. – Что ж, вернемся к теме занятия. – Он оторвал глаза от планшета и заметил, что поднятый для доклада курсант до сих пор стоит по стойке «смирно». – Садись, Кажубей.
Гена Кажубей сел, не меняя прямоты осанки, и сложил руки на парте, явно довольный собою.
– Тема сегодняшней лекции – «Всемирный Пакт о неприменении оружия массового поражения», а также причины подписания этого исторического документа и его роль в жизни человечества. Однако рассмотрение этих вопросов было бы неполным в отрыве от наиболее значимого и яркого события начала прошлого века. Я освещал его весьма подробно три занятия назад. Но считаю, что будет нелишним напомнить еще раз. И сделает это… – Лейфиц перевел взгляд с аудитории на планшет, пробежался пальцем по сенсорному экрану и, коварно прищурившись, обозрел собравшихся. Почти черные глаза, будто не имеющие радужки, а только громадный всевидящий зрачок, одарили взором каменные лица курсантов, заставив даже малейшие шорохи смолкнуть, и остановились на единственной не впавшей в оцепенение физиономии.
«Черт. Опять», – подумал Глеб, но в душе порадовался, что его самого вниманием обошли.
– Анатолий Преклов, – закончил Лейфиц начатую секунд десять назад фразу.
Толя поднялся, набрал в легкие воздуха, одновременно выскребая из глубин памяти зазубренный материал, и приступил к изложению:
– В начале прошлого века, конкретно – двадцать третьего июня две тысячи…надцатого года, мир сотрясла ядерная война.
– Что у тебя с дикцией, курсант? – прервал Лейфиц возвышенную, но страдающую излишними ударениями на каждом слове речь.
– Виноват! – отрапортовал Преклов, вытянувшись еще сильнее, хотя и так стоял по стойке «смирно». – Щека! Несчастный случай во время утреннего построения!
– Еще один? – нахмурился Лейфиц.
– Так точно!
– Ну ладно. Продолжай.
– Мир сотрясла ядерная война, – повторил Толян, входя в утерянное русло повествования. – Империя лжи, бесчестия и алчности – Соединенные Штаты Америки – при поддержке беспринципных правителей давно утративших самостоятельность квазигосударств Европы нанесла вероломный удар по территории целого ряда стран, включая Китай, Иран, Пакистан, Северную Корею, Индию и Россию. Более миллиарда человек были уничтожены, сгорев в атомном пламени. Но Российская Армия и Российский Флот сумели ответить на бесчеловечную агрессию и похоронили тирана в его собственном радиоактивном пепле! Однако это уже не могло спасти человечество от наступления темных времен. Ядерная зима пришла на смену мирному солнцу над цветущими лугами. Она окутала всю планету и загнала людей в подземелья на долгие годы. Развивавшаяся семимильными шагами цивилизация пала в одночасье по прихоти кучки слабоумных американских выродков. Отброшенное к уровню каменного века человечество вынуждено было ютиться в тоннелях и станциях метрополитенов, в бомбоубежищах, подвалах, канализационных коллекторах, пока радиационный фон не пришел в норму. Это произошло лишь спустя два страшных десятилетия, сопровождавшихся голодом, эпидемиями и повальной смертностью от лучевой болезни. По мнению специалистов Научной Академии Евразийского Союза, население планеты за этот период сократилось с семи миллиардов до примерно пятисот миллионов человек, то есть более чем на девяносто процентов. Но и с отступлением ядерной зимы темные времена не окончились. Долгие десятилетия после выхода людей из подземных убежищ на поверхность мир раздирали анархия, смута и неконтролируемый террор. Государства пали. Некому было протянуть людям руку помощи. Каждый был сам за себя в этой войне, войне за воду, еду, за жизнь.
