Дмитрий Старицкий - Горец. Гром победы

Зато Альта в койке отрывалась за двоих.

Если это не семейное счастье, то я не знаю другого…

Единственно, что омрачало жизнь, так это то, что после «периодической таблицы Кобчика» от меня все чего-то ждали такого этакого… Эпохального. Не просто ждали, а открыто требовали. И это меня здорово напрягало.

Пришлось потратиться и «открыть» йод.

Водоросли мне доставили по зимней дороге из Риеста по личному указанию графа Риестфорта. Ага… А куда чиновникам было деться, если бланк и печать настоящие, даже подпись. И все соответствующие приписки от Дворца в наличии. Но за срочную доставку через зимние перевалы вьючным караваном пришлось заплатить самому. Немало.

Дальше было дело техники и химии. Точнее, моих химиков на зарплате. Я только отдал им водоросли и, обрисовав задачу, уехал на стройку в Калугу. И они уже сами почти месяц колупались – жгли водоросли по-разному, выпаривали, осаждали… и нашли-таки способ выделить из золы сначала йодный раствор, а из раствора уже сами кристаллы йода.

Потом новый химический элемент представили публике на докладе в Политехническом обществе. И торжественно под аплодисменты ученых я заполнил пустую клеточку в «моей» таблице. Нашли, что слово «йод» по-рецки звучит несколько неприлично, и гордо назвали новый химический элемент «рецинием». Я согласился.

Часть кристаллов йода отправили на независимую экспертизу в Имперскую академию наук. И та подтвердила, что это не сложное вещество, а таки действительно новый химический элемент.

Это был оглушительный успех в научном мире, который как-то прошел мимо военных. Те его не заметили совсем. Ни наши, ни вражеские.

Одним из соавторов открытия йода я поставил Тима Йёссена, который был основными «руками» этого эксперимента. На радостях, получив официальную квалификацию «лаборанта химии» с соответствующим окладом жалованья, парень отказался в этот год поступать в Будвицкий политех, а поехал с другим моим соавтором – химиком Хотеком – ставить в Риесте завод по изготовлению йода из водорослей. Поближе к сырьевой базе.

Потому что как только врачи из военного госпиталя распробовали, что это такое – спиртовая настойка йода (настойка рециния или «рецкий бальзам», если по-местному), так сразу хором заорали: «Дай! Быстрее. И побольше!» И мальчишка загорелся подвижничеством. Я не возражал – войдет парень в историю науки, а доучится потом. Именную Бадонскую стипендию он может получить от меня в любой момент по собственному желанию.

Герцог Ремидий не растерялся и ничтоже сумняшеся объявил производство йода (рециния) государственной монополией Реции, а способ его производства – государственной тайной герцогства. А мы трое получили на руки авторское свидетельство о приоритете. И приличную премию от герцога. Патент перешел в собственность герцогства. Все причастные дали подписку о неразглашении на сторону технологического процесса.

Выдал герцог моим химикам на руки самые грозные бумаги для местного начальства с открытым финансированием строительства нового завода в Риесте. Одновременно рядом должны были поставить спиртовой заводик, и выход готовой продукции планировался уже в виде спиртового раствора, готового к медицинскому применению.

Собственником предприятия на сто процентов становилось герцогство. Вся прибыль шла в бюджет.

Хотека назначили на новое производство управляющим инженером.

Когда мне герцог об этом сообщил, я только крякнул от неудовольствия, но возражать не стал – против лома нет приема. Слишком я зависел от герцога финансово и организационно по другим своим предприятиям. И если уж совсем по гамбургскому счету, то я и так с помощью Ремидия нехило приподнялся. Реальный миллионер уже, если золотом считать. И вряд ли я всего этого добился бы без его протекции и поддержки, в том числе и денежной. Только внес в герцогские планы разумные коррективы.

Во-первых, объявить йод, то есть рециний, «для города и мира» нашим горным природным ископаемым. Место «добычи» засекретить. Пусть кому надо ищут до посинения – горы у нас большие.

Во-вторых, само производство «рецкого бальзама» замаскировать под мануфактуру матрасов из сушеных водорослей. А промысел йода замаскировать под сжигание «некондиционных» водорослей, типа ликвидация отходов производства. Таким образом, хорошо мотивируется сбор водорослей, к которому необходимо широко привлечь прибрежных жителей. Как и к пошиву самих матрасов. А готовые матрасы направлять хотя бы в военные госпиталя по Реции и на ту же военно-морскую базу в Риесте. Частью можно выставить в открытую продажу.

В-третьих, зачем возить тяжести через горы? А именно сам спиртовой раствор йода? Бодяжить йод со спиртом можно в любом месте, в той же Калуге. А через горы возить только сам кристаллический йод. Он легче при одинаковом объеме тары и больше его влезет в емкость.

В-четвертых, бодяжить «рецкий бальзам» прямо на спиртовом заводе только в отдельном цеху. Там же и фасовать. Завод по выделке медицинского спирта устроить в той же Калуге. Место, где его приткнуть, есть. И логистика там проще.

В-пятых, фасовочную тару изготавливать на «Рецком стекле». А для перевозки кристаллов йода через горы устроить филиал «Рецкого стекла» в Риесте. Делать на нем большие бутыли темного стекла литров на шестнадцать-двадцать, так как не знаю я, как себя кристаллический йод поведет под прямыми солнечными лучами. И те же матрасы можно использовать как амортизирующие прокладки в дороге. Часть бутылей продавать на месте под жидкие грузы, кислоты в первую очередь.

Подумав, Ремидий со мной согласился.

Так что кроме государственной премии, которую мы честно поделили на троих, с производства йода заработать мне ничего не удалось.

А так мечталось…

Премия от герцога даже мои затраты на доставку водорослей через зимние горы не окупила.

Наука тут храм, а не торжище. А любой храм требует жертвоприношений.

В качестве утешения герцог «повелеть соизволил» произвести меня в «коммерции советники» с правом обращения «ваше превосходительство».

Редкое мое гостевание в собственном доме прервал посыльный с завода «Гочкиз».

– Ваша милость, там какие-то люди из столицы империи к нам на завод рвутся. Во главе с целым генералом. – Курьер имел вид нарочито запыхавшийся, хотя доставили его к нам на «гору» в пролетке.

Черт дери местную телефонную компанию, которая все никак не может окучить наш берег реки.

– И?.. – поднял я правую бровь.

– Охрана их не пускает. Согласно вашей инструкции, – выдохнул курьер.

– Сколько их?

– Пятеро.

– Все военные?