Я кратко изложил артельщикам план операции:
– Значит, так, бойцы, дело наклевывается не особо денежное, но важное для меня. Идти никого не заставляю, просто прошу прикрыть. Хохлы везут пленника, который очень похож на одного моего знакомого, который никогда бы не бросил меня при подобном раскладе. Пленного нужно выручить, а хохлов наказать. Так как оно будет?
Кудряш и Мотря только пожали плечами и согласно кивнули, что вписываются. Ведь под масками так и так не видно, что каждый из них подумал.
Вспылил только интурист, неожиданно горячо зашипевший, как раскаленная сковорода:
– Зачем ты спросил, раз там твой друг?! Я тоже твой друг, а ты меня такими словами обижаешь!
– Прости, Гора. Но дело слишком личное, а ты у нас в отряде не так давно. В бой нужно идти без сомнений, иначе всем хана. Прости и впредь не обижайся. Лады?
Черногорец энергично закивал и под смешки неунывающего Мотри сел на корточки чуть в отдалении.
Я снова достал ПДА и объяснил задачу каждого:
– Караван небольшой, всего десять рыл, плюс две лошади и пленник. Однако, судя по поведению, новичков там нет, вооружены тоже неплохо. До темноты они успеют дойти только до Знаменки. Остановятся в здании сельсовета, оно там одно с крышей и окнами. Брать будем ночью, ближе к трем часам, в пересменку. Норд страхует нас издали, где он фишку выберет, это его дело. Начнем, как только вычислим расположение дозорных. Брать нужно тихо, в ножи, и валить всех наглухо, чтобы следов не осталось. По возможности оставьте одного из сечевых для допроса, но так, чтобы мог говорить. Это специально для тебя, Кудряш. Не лютуй, без фанатизма. Лошадей жалко, с собой взять не получится, а оставлять на вольный выпас еще хуже, в округе полно сфинксов – задерут на раз. Все, выходим, как только Норд даст сигнал. По местам. Кудряш, ты в головном, Гора замыкающий.
Дорога от поля была и по нынешним временам почти что ровная как стол. Каким-то образом посреди иссохшего непонятного бурелома из земли подняло кусок нормального шоссе. Ровный участок шел почти точно на юго-восток, а дальше обрывался, упираясь в небольшой клин запущенных лесопосадок. А там, если повезет, еще через пятнадцать километров был и тот самый поселок. Время и пространство в Зоне по-прежнему вели себя весьма вольно, то сокращаясь и ускоряясь, то растягиваясь и замедляясь, подобно патоке. Караванный водила, судя по всему, был тут не впервые, потому что по дороге людей не повел, а все время шел параллельно, по торным тропинкам. Обоз шел осторожно, пару раз нам приходилось останавливаться и маскировать свое присутствие, поскольку Норд докладывал о высланном назад дозоре. Ребята серьезные, видно, что воюют давно. Аномалии и зверье нам особо не досаждали, приобретая свойства природных явлений. Не тронь их, и они вреда не причинят. После закрытия порталов и уничтожения психотронного излучателя на радиостанции волновой выброс больше не сводил с ума. Теперь это была просто очень сильная буря, но с вихревыми грозами, попасть в которую по-прежнему означало верную смерть. А смертельные ловушки возникали не так часто, но теперь группировались в разной протяженности поля. Но появились они и в воздухе, старатели окрестили их мешками. Например, огневка или электро дрейфовали в воздухе часто всего в полуметре над землей, а иногда располагались на приличной высоте. В такое поле и попала экспедиция австралийских ученых, пытавшихся пройти к Могильнику или тому, что от него осталось. Интуристы шли по аномальному полю и каким-то чудом прошли треть, пока не нарвались на плазменную аномалию, в просторечии – огневку. Двое сгорели почти дотла, а остальные заметались в панике и угодили кто куда, в итоге никто не выбрался оттуда живым. Могильник после битвы был сильно разрушен, на месте мертвого города бушевала перманентная электрическая буря, висела плотная завеса непроницаемого тумана. На границах грозового фронта образовывались аномальные поля и как следствие попадались редчайшие по свойствам артефакты. Только Алхимики как-то проходили вглубь городских кварталов, чтобы проводить там свои опыты, думаю, дело, как и всегда, в подземных коммуникациях, которые так хорошо были освоены этим братством ученых-беспредельщиков.
– Нитка встала, к вам гости, встречайте один – три!..
Кудряш замер на месте, а я тихо скомандовал группе рассредоточиться. Снова «свободные» выслали тыловой дозор, уже четвертый раз. Все разошлись на десяток метров, образуя рваный овал. Мне досталось место под корнями вывороченного из земли разлапистого пня. Накрывшись накидкой, я замер, ожидая развития ситуации. Слишком часто сечевые стали оглядываться, это настораживает. До поселка еще идти и идти, а они только и делают, что стоят на месте. Плохо, если обнаружили преследование, тогда ночью будут сидеть в поселке и близко подойти не дадут. Среди деревьев далеко впереди мелькнуло два размытых силуэта, потом я четко различил две фигуры в отличных германских «кондорах»[4] и одного в древнем, сильно поношенном СКАПе[5]. Двое «немцев» держались чуть позади бойца в старом армейском комбезе, видимо, это был проводник. Расстояние было приличным – метров сто, поэтому никаких нашивок или цветных опознавательных меток я не различил. Знаток местного колорита долго кружил на том самом месте, где недавно прошел караван, а потом еще минут десять шарил стволом автомата как раз в нашем направлении. Разглядеть он ничего не мог, однако в нашем деле главное – опыт и природное чутье. Наконец, не дойдя до нас метров тридцать, сечевые повернули обратно и вскоре скрылись из виду. Я выждал еще минут пять и дал сигнал продолжить движение. Теперь я заменил Кудряша и сам повел группу, поскольку путать свой след и отыскивать чужой – это мой основной талант. Про себя отметил, что вооружены все трое одинаково, значит, точно из группировки, не бандиты и не частники.
Скоро лес закончился, уступив место поросшей высоким кустарником пустоши. Теперь вся растительность в Зоне была двух цветов: ржаво-красная либо желто-серая. Зелень так и не прижилась, как не вернулся и нормальный природный календарь, когда одно время года плавно перетекает в другое, в особой чернобыльской Зоне по-прежнему царила поздняя осень. Мы затаились у кромки леса, я провожал цепочку людей, медленно ползущую по широкому полю, колышущемуся от порывов холодного ветра. Пленник, насколько я мог разглядеть в оптику, по-прежнему колыхался в седле. Капюшон был крепко примотан к голове какой-то тряпкой, и разглядеть лица не получалось. Пустоши на карте не было, судя по последним обновлениям базы данных, она тут уже дней десять. До этого тут проходил еще один кусок асфальтированной дороги, возникающей ниоткуда и так же ведущей в никуда. Однако на дальней окраине поля я заметил серую кирпичную стену – все, что осталось от Знаменского зернохранилища, а оно-то как раз на окраине поселка.
