Однако пока непонятно было, как, на каких условиях и, главное, когда будет создаваться новый монстр-монополист. Требовалась длительная и кропотливая предварительная бюрократическая работа. Следовало учесть интересы слишком многих групп и кланов, приближенных к власти и желающих урвать свою долю с перспективного трес-рынка. Зато уж когда монстр появится…
Интересно, как все тогда изменится? Конкуренции почти не станет — это факт. А цены? Взлетят ли цены на тресов еще выше или будет введен госконтроль, сдерживающий рынок при наличии нарастающего дефицита? Или все будут решать госзаказ и госраспределение? И по какому принципу будут отбираться хэдхантерские конторы, которые могут стать региональными филиалами? Светит ли что-нибудь в этом плане группе, в которую так рвется Борис? Впрочем, об этом пока лучше не задумываться. Думать надо о другом. Сегодня есть шанс вырваться из осточертевшего хутора. Все, что будет после, не может быть хуже, чем просто остаться здесь.
Открылась дверь кабинета. Вышел Щерба. Вывели, вернее. Сопровождавший его долговязый хэд передал Щербу кому-то из хэдов, ожидавших в коридоре. Сам вернулся в приемную. Все произошло быстро и молча. Впрочем, никаких слов и не требовалось. По лицу Щербы гуляла глуповатая счастливая улыбка. Повезло, выходит. Прошел Гошка. Стал-таки новобранцем, мать его! Счастливчик…
Но если одно вакантное место в группе уже занято, значит, у остальных кандидатов шансов теперь остается меньше.
Прозвучала еще одна фамилия. Борис дернулся было. Но нет, звали не его. Поднялся белобрысый бугай, сидевший рядом. Васька Крыс. Выступающие передние зубы, за которые Васька получил свое прозвище, были выбиты в отборочных боях.
Дверь за вторым претендентом на хэдхантерский камуфляж закрылась.
Борис снова повернулся к телевизору. Шейные позвонки без малого не скрипели. Мышцы задеревенели. Мозги соображали плохо. Слова из динамиков пролетали мимо ушей. В таком состоянии он, наверное, завалил бы любой тест.
— Прогнозы самые оптимистические… Все опрошенные эксперты на удивление единодушны… Рекомендация одна: покупать… Рост трес-рынка ожидается как в ближайшее время, так и в долгосрочной перспективе…
Лысенький обозреватель с ошейником под воротником все еще комментировал ситуацию, складывающуюся на бирже.
— Особенно сильно в последнее время растут в цене бойцы трес-файтинга… Высокая ликвидность… Быстрый оборот… Короткие позиции…
Борис слушал. Старался слушать.
Время шло.
— Отмечается повышенный спрос на молодых девушек с эффектными внешними данными и здоровых женщин детородного возраста… Специфика высокодоходной легальной секс-индустрии… Товар двойного назначения… Длительное интимное пользование… Приумножение капитала…
«Еще какое приумножение, — усмехнулся про себя Борис. — Если трéска родит, ребенок автоматически становится собственностью ее владельца».
— Говорят, после результативного рейда хэду положен трес-бонус, — прокашлялся кто-то. — Я бы телку себе взял…
— Фигня все это на постном масле, — тут же осадили мечтателя. — Слишком дорогое удовольствие. Трес на халяву — круто даже для хэдхантера. Может, командиру и обломится — остальные премией обойдутся.
— А хоть бы и так! Хэдовскую премию на хуторе за год не заработаешь.
И это было правдой.
— Инвесторы все активнее осваивают новый перспективный сегмент трес-рынка… — интриговал ведущий на телеэкране. — Малолетние и несовершеннолетние тресы, как выгодное долгосрочное вложение, привлекают внимание…
Чье именно внимание привлекают дети-тресы, Борис не дослушал. Снова открылась дверь. Из кабинета вышел Крыс, сияющий, как начищенный сапог. Неужели и этого взяли? Хреново, если так! Имеющиеся в хэдхантерской группе вакансии сокращались быстрее, чем предполагал Борис. Этак до него дело может и вовсе не дойти.
— Берестов!
Дошло! На этот раз прозвучала-таки его фамилия. Борис вскочил на ноги. Ноги, как ни странно, держали твердо. Пока.
— …И вас не смущает, что придется охотиться на людей?
Вопрос был неожиданным. Подобные вопросы не принято было задавать. Тем более вот так — в лоб. А уж от хэдхантера он ожидал услышать это меньше всего.
Очередное испытание?
— Не смущает, — отчеканил Борис, не отводя глаз от лица собеседника.
Лицо у хэда было спокойное, уверенное, с незапоминающимися чертами и шелушащейся обветренной кожей. Приветливая, но в то же время и холодная, как сталь на морозе, улыбка. Синие, чуть навыкате, глаза. Ранняя седина в волосах. А может быть, и не такая уж ранняя: точно определять возраст по таким лицам непросто.
Командир охотников был невысок и невзрачен. За его неброской внешностью и несуетливыми движениями чувствовалась скрытая сила. Этот человек возглавлял хэдхантерский взвод — не большое, но и не маленькое рейдовое подразделение, состоящее большей частью из отчаянного народца. Таким не всякий сможет управлять.
Взводный сидел за широким столом с облезлой, исцарапанной столешницей. Сильные жилистые руки лежали на раскрытом досье.
«Мое», — сразу понял Борис. Однако виду не подал. Хэдхантер на бумаги не смотрел. Он смотрел на кандидата.
На правом рукаве охотника скалился хэд. Черный череп за белой решеткой. Всем известная хэдхантерская эмблема, давшая название и тем, кто ее носил. Погон, подобно военным или прочим силовикам, хэды не носили. Охотники, как правило, действовали небольшими мобильными группами и знали своих командиров в лицо. Знаки различия им были просто не нужны.
— Почему, Борис Евгеньевич? — Человек за столом склонил голову к плечу. — Почему вас это не смущает?
— Ну… — Борис терялся все больше. Он не знал, что отвечать и как отвечать… Не знал, что будет правильно и как будет правильно в данной ситуации. — Речь ведь идет об отлове неграждан… диких, которые мало отличаются от зверей, и…
— И? — улыбнулся ему уголками рта хэдхантер.
— Ну и о пополнении трудовых ресурсов, без которых… без которых… без которых все развалится окончательно и бесповоротно.
— Ну, вы же сами знаете… Конечно, не можете не знать.
Борис чувствовал себя преглупо, озвучивая прописные истины — не то чтобы очень старые, но уже успевшие набить оскомину.
Собеседник, чуть прикрыв глаза, кивал со слабой улыбкой. Соглашался? Одобрял? Подбадривал? Или вообще его не слушал?
— Короче, диким одна дорога — в тресы, — отрезал Борис. — А тресы — они ведь…
— Рабы, — неожиданно вставил собеседник. Веки распахнулись.
