– Ничего не сделают, – соглашаясь, кивнул я.
– Тогда зачем их трогать? Чем они хуже нас? – печально посмотрел на меня Скорняк.
Он участвовал в истребительно-штурмовых операциях в глубинах Аномалья и в последнем бою стал жертвой перестрелки с бандой мародеров. Попал под выстрел из огнемета, после чего целый год провел в госпитале. Его лицо было изуродовано не меньше моего, к тому же он остался без левого глаза и правого уха. И еще у него совершенно сгорела верхняя губа, отчего были обнажены не только зубы, но и десны.
– Они такие же несчастные, как мы, – с тоской в голосе заключил Скорняк.
– Да, но только они этого не осознают, – в том же тоне добавил сидевший за ним Чиж, могучим своим басом заглушая рев двигателя, тянущего две перегруженные машины.
Этот парень был в свое время атакован гигантскими крысами, не заразными, но злобными и кусачими. Врачи спасли ему жизнь, но не смогли сохранить внешность. Его лицо представляло собой сплошной большой шрам, состоящий из множества мелких, носа у него не было вообще, вместо него – пластиковый протез. К тому же рубцы по необъяснимой причине все время гноились – не сильно, но заметно, поэтому их нужно было постоянно смазывать необыкновенно вонючей мазью. Зато Чиж смог отрастить пышную бороду, чем скрыл увечья нижней части лица и шеи.
– Ходят себе, бродят… Чувствуют, наверное, что где-то скотомогильник. Найдут, раскопают, нажрутся от пуза, – совсем не злорадно предположил он.
– Надо запомнить, – хмыкнул Скорняк. – Если вдруг станем зосами, хоть буду знать, куда идти.
– Не болтай, накаркаешь, – одернул его я.
– Смотри, смотри! – заорал Гуцул, еще выше подняв голову.
Метрах в пятидесяти по курсу, на обочине стояли зомби. Мутировавший мужчина в изорванной куртке, похожая на мумию женщина в лохмотьях, чумазые дети – мальчик в шортах и девочка с окровавленными бантами, вплетенными в косички. Их скрывал толстый ствол тополя, поэтому Гуцул заметил их только сейчас. Но сами они не пытались прятаться. Стояли, покачиваясь, тупо смотрели в нашу сторону. А когда мы поравнялись с ними, девочка даже помахала нам рукой. Возможно, она приняла нас за своих.
Я глянул на Скорняка и горько усмехнулся. Лицо у девочки страшненькое, кожа безжизненная, мертвенно-желтая, на шее рваная рана от волчьих зубов, но все же она выглядела лучше, чем я, чем все мы…
Чиж вскинул автомат, но тут же опустил его. Полез в свой ранец, достал оттуда две пачки галетного печенья, бросил зомби. Они приняли дар, но поднимали его с земли медленно, неторопливо. Я видел, как отец неловким движением разорвал пачку, часть печенья отдал сыну. Мать поделилась с дочерью. До спора и до драки дело не дошло, а ведь такой финал казался мне вполне закономерным. Однажды я видел, как зомби рвут друг друга на части, пытаясь поделить ногу, отодранную от человеческого трупа. Мне тогда пришлось пристрелить обоих, потому что зосы вели себя очень агрессивно и могли порвать на ужин меня самого…
– Семья, – сказал Чиж, одним словом выразив суть происходящего.
– Семья… – подтвердил Скорняк. – У меня ведь тоже когда-то была семья. Жена, дети… А у тебя, командир?
– Наши жены – пушки заряжены, – отговоркой отделался я.
Во время учебы в военном институте я едва не женился на одной рязанской красавице. Вроде бы и она согласна, и я не прочь, но мы решили проверить наши чувства временем. Я отправился служить в Аномалье, а Лена через год благополучно вышла замуж за другого. Переживал я не особо, ведь впереди у меня была целая жизнь… Была. Да сплыла. Теперь я калека, и с женщинами мне ничего не светит. И даже хорошо, что с Леной у нас не сложилось, иначе бы мне пришлось пережить горечь развода.
– А где сейчас твоя семья? – спросил Чиж.
Скорняк тоскливо вздохнул, и я приготовился выслушать трагическую историю о гибели его близких.
– Нет жены. Как в песне, ушла к другому. Если бы сама, а то вместе с дочкой.
Я облегченно вздохнул. Уж лучше такой исход, чем смерть.
– Из-за ранения? – предположил Чиж.
– Да нет, еще до этого. Я же все время в командировках, а Любка у меня дама красивая. И охотников много… Нашелся один. Я их убить хотел. Обоих. А потом подумал, может, оно и к лучшему, – в унылой улыбке скривил единственную губу Скорняк. – Сейчас у нее жизнь налажена. А меня уже похоронили…
– Кто тебя похоронил, чего ты несешь? – толкнул его в плечо Чиж.
– А то ты не знаешь, зачем нас в эту дыру сунули! Всех самых красивых в одну кучу собрали. Чтобы мы своей красотой никого не пугали!
– Тоже мне открытие! Я это еще раньше тебя понял. Всех нас похоронили… Командир, как ты думаешь?
Я многозначительно промолчал. Скорняк и Чиж – опытные бойцы, обоим уже за тридцать, поэтому им позволено обращаться ко мне на «ты». Но в любом случае я – их командир и в полемику с подчиненными вдаваться не должен, тем более в ту, от которой тянуло нехорошим душком. Только пораженческих настроений мне здесь не хватало. Ничего, я со Скорняком еще поговорю на эту тему, но с глазу на глаз, чтобы не оскорблять его при товарищах.
Похоронили нас… Может, и похоронили. Вместе с устаревшим оружием. Известно же, что для покойника покупают самый дешевый костюм, все равно ведь в гроб класть… Но я сам не должен поддаваться упадническому духу и других от этого удерживать.
Порывистый ветер, будто гигантской метлой, смахнул с дорожного полотна ворох опавших листьев, вихрем закрутил их, смешал с пылью, швырнул в овраг. Что это? Дорогу нам ветер освобождает или просто предрекает беду.
Наши машины стояли возле заправочной станции, от которой осталась только площадка и кирпичная коробка здания. Предусмотрительный хозяин умудрился увезти с собой даже крышу над колонками. Что уж говорить о топливе, которое могло бы нам пригодиться.
Сразу за станцией дорога плавно изгибалась, поднимаясь на невысокий холм, на котором и расположился брошенный блокпост. Всего каких-то двести пятьдесят – триста метров, но я не решался продолжить движение. За два десятка километров пути нам ни разу не попалась хотя бы маленькая аномалия. Может, потому мне сейчас и казалось, что на последнем отрезке марша нас поджидает страшная и очень хитро замаскированная ловушка…
Душа вибрировала, как туго натянутая струна, которой коснулись пальцем. Казалось, где-то рядом излучала мощная пси-антенна, навевая на меня страх и уныние. И еще я чувствовал, что за мной наблюдают, причем со всех сторон и даже сверху. В условиях Аномалья эти столь некомфортные для психики ощущения – явление, в общем-то, заурядное. Просто я давно уже не был в Зоне, отвык от ее художеств. Поэтому лишний раз огляделся и хотя ничего подозрительного вокруг не обнаружил, нервы остались в напряжении. Направил взгляд на блокпост, поднес к глазам бинокль, и в это время на заправочной станции что-то громыхнуло. Я вздрогнул. А ведь это был всего лишь металлический лист, сорванный ветром с пожарного щита. Нервы.
