— Вот это всё голова! — произнёс он, обхватив кулак ладонью. Затем, глядя сверху вниз на притихших курсантов и потрогав пальцами узкое запястье, изрёк: — А это плечи! Чувствуете разницу? И самое обидное, товарищи курсанты, что вам, будущие пилоты, придётся слушаться этот так называемый мешок с поправками.
Критерии подобного отбора накрепко осели в приёмных комиссиях лётных училищ. В лётчики отбирали крепких парней, с непоколебимым вестибулярным аппаратом. А если слаб в математике, ну так что же, на тот случай рядом с лётчиком будет штурман. А вот штурманам, если и давали небольшие поблажки на медкомиссии, то уж на экзаменах по точным наукам спуску не было никакого. И если Голицын напоминал классического штурмана, то уж Субботин точно был настоящим лётчиком. Широкоплечий, коренастый, с коротким ёжиком на голове и цепкими, сильными руками, способными бороться с большими нагрузками на штурвале и рычагах управления. А вот оперировать в уме градусами курса или поправками угла сноса, как это делал Женя, тут уж извините, кто на что учился…
Сергей задумчиво понаблюдал, как от храпа трясётся книга, затем двинул ботинком в койку штурмана.
— Капитан Голицын, вы храпите как полковая лошадь!
— А-а! — спохватился Женя. Затем, увидев перед собой Субботина, недовольно спросил: Чего тебе, Серж? Напугал меня…
Штурман потянулся, протёр глаза и, зевнув, поинтересовался:
— Что там в мире творится?
— Пока всё спокойно.
— А зачем ты меня разбудил?
— Да так… узнать, как тебе спится.
— Нормально спалось, — ответил раздражённо Женя, так и не сумевший привыкнуть к подобным выходкам друга, — пока кое-кто не продемонстрировал своё свинство.
— Ничего, у тебя ещё получится. Можешь спать до самой Венесуэлы.
— Любопытно. Наступил мир во всём мире, и мы больше не нужны?
— Скорее, наоборот. Михалыч сказал, что будем впаривать своё железо нашим друзьям. Нужно, чтобы и у них такое же было.
— Ну так покажем в лучшем виде. А будить зачем?
— Потому что сам уже спать не могу.
— Да… — только и смог выдавить Женя. — Где вы только такие берётесь?
Субботин не кривил душой. Военная служба — это своеобразная синусоида. То вверх, то вниз. Чаще всего это такая запарка, что забываешь собственное имя. Постоянный пресс, аврал и нервотрёпка. Но бывают и будни, подобные этим, когда никому не нужен, можешь спать дни напролёт и никто о тебе не вспомнит. Поначалу это безделье радует, потом превращается в пытку. Рубеж у всех наступал по-разному. У кого-то через недели, а кому-то и суток хватало. Прошёл лишь день, а Сергей уже начинал мучиться от такого ничегонеделанья. И перспектива пройти весь маршрут в подобном режиме, без полётов, без охоты за подводными лодками и без облётов всего, что попадалось на пути, начинала пугать.
Сейчас ВПК шёл вдоль берегов Норвегии, огибая Скандинавский полуостров. Через три дня на картах корабельных штурманов показались справа на траверзе Фарерские острова, а слева Шетландские. И тогда Субботин понял, что ещё немного и он сойдёт с ума. Все сканворды перерешены, газеты перечитаны, от шахмат пестрит в глазах, а сутки поделились на завтрак, обед и ужин. Теперь, глядя как слаженно работают офицеры корабля, у которых всё время разбито на вахты и на безделье не остаётся ни минуты, Сергей сам пошёл к старпому.
— Назначь меня на какое-нибудь дежурство! — попросил он, заглянув к тому в каюту. — Куда угодно!
Старпом удивлённо оглянулся, посмотрел на Субботина выпученными глазами, напоминая вытащенного на поверхность краба, и недоверчиво переспросил:
— Куда?
— Говорю же — куда угодно!
Подумав с минуту над словами Сергея, старпом предложил:
— Походный штаб уже перегрызся, кому по ночам с обходом по кораблю ходить. Хочешь, я тебя им предложу?
— Давай!
— Время какое возьмёшь? Раз сам вызвался, думаю, они тебе выбор предоставят. Бери после подъёма. Не сильно напрягает.
— Нет. Запиши в самую задницу!
— Как хочешь. — Старпом безразлично пожал плечами. — С четырёх до пяти подойдёт? Не проспишь?
— Самое то!
Довольный Субботин пошёл в корму, где располагались каюты авиакрыла. Теперь и он не трутень в этом улье. И от него какая-то польза появилась. Он деловито установил будильник на часах, чем поверг штурмана в изумление, и с чувством собственного достоинства рухнул на койку. И надо же! Лишь ощутив ответственность за порученное дело, он сразу уснул. От бессонницы не осталось и следа.
Звёздная ночь Атлантики ошеломила своей красотой и бесконечной глубиной. Безлунная, освещённая тысячами звёзд, сплетающихся в узлы Млечного пути, и усеянная пятнами скоплений и галактик, она зависла над головой, казалось, на расстоянии вытянутой руки. Субботин вышел на верхнюю палубу, да так и застыл, оглушенный и оцепеневший. Вот так вот и просыпаешь настоящее чудо. Если бы не ночной обход, то и не увидел, как прекрасна ночь в океане. Прохладный ветер гулял между надстройками корабля и прибивал серый дым из трубы к горевшей искрами воде. Волны в три-четыре балла монотонно раскачивали корабль, и он поскрипывал металлом, переваливаясь с одного борта на другой. Где-то там недалеко, за чёрным горизонтом, скрывались берега Англии. Но они казались гораздо дальше, чем это нависающее над головой звёздное небо. Так бы стоял и стоял, растворяясь в невесомости астрального мира.
Очарованный Сергей вздохнул, и, вспомнив о предстоящем деле, направился к трапу на нижнюю палубу, где находились матросские кубрики. Пропетляв по узким коридорам с ещё более узкими входами в помещения с двухъярусными койками, он решил заглянуть в один из кубриков. Сидя за столом и уткнувшись лбом в кулаки, проигрывал в борьбе со сном матрос с синей повязкой на рукаве. Услышав лязг двери, он вскочил и едва не рухнул на затёкших ногах. Сергей хмыкнул, рассматривая отпечатавшиеся на его щеках узоры.
— Что, воин, спишь?
— Никак нет, тащ… — матрос прищурился, силясь в тусклой синеве дежурного освещения рассмотреть погоны на рубашке проверяющего. — Товарищ капитан-лейтенант, дежурный по кубрику матрос Иванов!
— Не угадал. Я просто капитан. И не ори, других разбудишь. Им, в отличие от тебя, спать не запрещается.
— Я не спал.
— Да ладно, начинаешь мне рассказывать. А то я не вижу. Ты не спи, Иванов, а то крыса ухо отгрызёт, — улыбнулся Сергей.
— Виноват, товарищ капитан, — матрос повинно потупил глаза, — укачало.
— Понятно. Нормально у тебя?
— Так точно! Без замечаний!
Субботин вышел и тихо закрыл за собой дверь.
