— Водку, — Северянин невольно сглотнул слюну: он вдруг понял, что страшно голоден. — Русскую.
— Другой у нас нет. По одной за знакомство?
Северянин принял налитую стопку из рук майора и внезапно подумал, что первое чудо с ним уже случилось. Он не погиб в горячей пустыне у Пика Вдовы и может наслаждаться такой простой и такой мало ценимой прежде радостью — комфортом и вкусной едой. Он медленно выпил водку, а потом с еще большим наслаждением занялся горячим борщом со сметаной — душистым, наваристым и божественно вкусным. Зебровски с улыбкой наблюдал, как он ест.
— Наверное, в Загоне пришлось есть концентраты, — заметил он. — Вообще-то они вкусные, но надоедают. Хочется домашнего, не так ли?
Не просто хочется, подумал Северянин. С тех пор как заболела Катя, он готовил себе сам. Как мог, так и готовил.
— Вся еда натуральная. У нас на базе есть своя ферма, где мы разводим поросят, своя теплица и рыбный пруд. Правда, все эти вкусности наша дополнительная, а не основная пища. Приходится изо дня в день есть долбаные концентраты и консервы. Давайте по второй пропустим, — Зебровски наполнил стопки. — Вам сейчас полезно немного выпить.
— Я знаю, — ответил Северянин. — За что пьем? За удачную вербовку?
— За будущее сотрудничество. Ваше здоровье!
Северянин выпил залпом, поймав ободряющий взгляд майора, придвинул себе тарелку со вторым блюдом — тушеным карпом с молодым картофелем и зеленью. То ли от водки, то ли от вида вкусной еды у него набежала слюна, и Северянин внезапно разозлился на самого себя. Он словно нищий, позванный к столу богача. Никогда прежде он даже не представлял себе, что может испытывать такое наслаждение от еды.
— Вы всегда так кормите своих агентов? — спросил он.
— Нет, — с усмешкой сказал майор. — Вы — исключение. А знаете, почему? Вы первый агент, которого я принимаю здесь, на базе. Обычно мы вербуем наших агентов еще в Загоне, или в Ураниум-Сити.
— К чему такая секретность?
— Сразу видно, что вы не военный человек. Секретность — первое условие успеха. А совместный обед располагает к откровенности. Я хочу с вами откровенного разговора, потому что вы мне понравились.
— Вам понравилась моя живучесть?
— Нет, Я истосковался по общению с интеллигентными людьми. Если не считать доктора Пауля Авермана — вы его видели, — персонал этой базы состоит из ветеранов военно-космических войск. Они все славные ребята, но слишком уж одномерные. Мне не хватает разговоров ни о чем. Знаете, когда люди просто собираются и болтают — о женщинах, искусстве, рыбной ловле, коллекционировании. Пока не появились вы, мы все свободное время проводили с доктором, болтали и играли в ма-джонг. Вы любите ма-джонг?
— Не очень.
— Вы ешьте, ешьте… Пока вы будете поправлять свое здоровье, мы с вами пообщаемся. Мне следует вам многое объяснить, потому что я собираюсь поручить вам крайне ответственную миссию. Я бы сказал, решающую миссию.
— Вы возлагаете на меня слишком большие надежды, — ответил Северянин, не поднимая глаз от тарелки.
— Может быть. Но, так или иначе, вы будете ее выполнять. Я человек прямой, говорю, что думаю. Справитесь — будете щедро вознаграждены. Погибнете — я найду другого агента. Наверняка найдется сумасшедший, который снова попытается проникнуть в Долину Снов и попадет под наши излучатели.
— Спасибо за откровенность.
— Еще водки?
— Наливайте, — Северянин почувствовал странную решимость.
— Ого, вы стали бодрее! Мое угощение и мой цинизм возвращают вас к жизни!
— За что будет третий тост?
— За погибших. В армии третий тост всегда пьют за тех, кто не вернулся с задания.
— Отлично. Я теперь знаю, на каком тосте вы будете вспоминать меня.
— О, как вы себя недооцениваете! — Зебровски изучающе посмотрел на Северянина. — Давайте определимся, Николай Дмитриевич, как мне вас лучше называть.
— Вы же уже выбрали. Для всех я Северянин.
— Хорошо. Я буду звать вас Ник.
— А как мне называть вас?
— Зовите просто майором.
— Это звучит как-то унизительно. У вас ведь есть имя.
— Конечно. Больше того, у меня, как у всех разведчиков, много имен.
— Хорошо. Пусть будет майор, — Северянин отложил вилку, удовлетворенно вздохнул. — Я сыт, можете начинать.
— Отлично. Я постараюсь быть доскональным во всем, кроме тех несущественных мелочей, которые вам будут неинтересны. Скажу сразу — наша беседа будет записываться. Так положено, уж не обижайтесь.
— Вы сделали меня своим инструментом. После этого смешно на что-либо обижаться.
— В ваших словах все время сквозит упрек. Вы будто обвиняете меня в том, что я очень скверно с вами поступил. Вы неблагодарный человек, Северянин.
— Простите, но у меня нет оснований проникнуться к вам собачьей преданностью. Вы лишили меня свободы. Больше у меня ничего не было.
— Один вопрос, Ник — что вы знаете о грабберах?
— Ничего. Я не очень долго вращался в их кругу. К тому же Загон, как вы называете фильтрационный лагерь в Уваре, не располагает к дружескому общению. Люди там слишком заняты зарабатыванием денег на необходимое снаряжение. А работы в Уваре нет даже для старожилов.
— Но у вас ведь были первые впечатления, не так ли?
— Первое впечатление: среди грабберов нет ни одного счастливого человека. Каждого привело сюда какое-нибудь несчастье. — Северянин помолчал. — Те из ребят, с которыми я общался в Загоне, рассказывали мне очень похожие истории, почему они оказались на Аваллоне. Разорился, задолжал, проигрался, пытался найти деньги на лечение близких. Похоже, Аваллон — это планета неудачников.
— И эти неудачники чертовски нам мешают. Я уже не говорю, что почти все они люди с темным прошлым. От них масса проблем. Население Аваллона составляет около ста тысяч человек. Из них половина живет в Ураниум-Сити, где за ними худо-бедно надзирает полиция МГКС и спецслужбы частных компаний. В Уваре, с которым вы уже успели познакомиться, ситуация похожая. Но вот на дальних точках царит полная анархия. Настоящая банка с пауками. Все эти люди вооружены, все они прибыли на Аваллон в поисках счастья, во имя которого готовы на все. Выборные шерифы, которые должны надзирать за порядком, берут взятки и покрывают преступников. Кое-где появились настоящие банды, которые не имеют с истинным грабберством ничего общего. Но ничего сделать с ними нельзя. Статья семнадцатая Конвенции дает каждому право селиться и работать там, где он пожелает — хоть на Аваллоне, хоть у дьявола в заднице. Только закон соблюдай. Но законы на Аваллоне всего лишь куча исписанной бумаги. Законы превращаются в пустой звук, когда до метрополии сорок семь парсек.
