И я слегка киваю головой, когда он продолжает:
— Мир, с таким красивым небом, нереального оттенка. Мне кажется, что такого даже не существует.
— Существует.
Он удивлённо вскидывает брови, рассматривая моё лицо, а я так же как и он, выпутываю руку из-под одеяла, касаясь его щеки. Щетина слегка покалывает ладошку, и я веду пальчиками дорожку выше, задевая подушечками зоны чуть ниже брови, над верхним веком.
— У тебя глаза такого же цвета как то небо из видео.
Он тут же перехватывает мою кисть, оставляя нежный поцелуй на каждом пальчике, и снова прижимает мою ладонь к своей щеке.
— А я ведь даже не знаю как описать цвет твоих глаз. Не знаю, с чем их сравнить. Они удивительные.
— Такие считаются изъяном, ошибкой гена.
Он качает головой, вновь внимательно рассматривая моё лицо, освещённое тусклым светом.
— Глупости! Я никогда не видел ничего прекраснее. Такие глаза как у меня — не редкость. Большинство объектов имеют похожие. Всего одна операция, и каждый может носить подобные. А у тебя они особенные. Глубокие, тёмные. Мне очень нравится.
От его слов всё замирает под ребрами и даже дышать становится несколько сложнее. И пока я совсем не впала в ступор от внезапно нахлынувших эмоций и не покраснела до кончиков волос, стараюсь перевести тему:
— Расскажи ещё о том, какой мир ты представляешь.
— Такой, где нет чипов. Нет этих законов и камер. Где люди не умирают по прихоти системы. Где можно быть собой, общаться с другими. Где я буду обнимать тебя, целовать. Где мы можем не бояться делать подобное, наслаждаясь близостью. И не буду бояться того, что однажды кто-то отнимет тебя у меня. Где в личном деле не ставят метки, а люди могут ходить без перчаток. Знаешь, однажды ночью, в фазе отдыха я видел странные картинки. Сон, кажется, да? Там была ты. Мы стояли в лаборатории, окружённые жителями уровня, и я целовал тебя. При них. Представляешь? Странный сон, правда?
Он хмыкает под нос и переплетает наши пальцы, чуть ближе подвигаясь ко мне.
— Странный. Я никогда не думала, что буду думать о ком-то. Вот так позволять находиться рядом. Не соблюдая дистанцию, без перчаток. Я ведь практически не снимала их последние годы, а теперь с нетерпением жду окончания рабочей смены. Как-то даже некомфортно теперь с ними.
Эванс улыбается и проводит большим пальцем по тыльной стороне кисти. Это прикосновение такое лёгкое и в тоже время очень нежное.
— Отдыхай, Корд. Завтра будет новый день. Неизвестно, что нас ждёт.
Вспоминаю прошедший день, сколько разнообразных эмоций он вызвал. Множество вопросов крутятся в моей голове, не позволяя окончательно расслабиться.
— Как мне быть с операцией? Я же должна подать заявление. Рид не отстанет.
Утренняя встреча с главой контроля оставила определенный осадок. Да, я намеренно оттягивала время, не отправляя заявку. Несколько раз переносила дату операции и в конечном итоге готова признать — я просто не хочу этого делать. Мне страшно, ведь всегда есть риск ухудшения зрения. Да и вообще, мне вполне комфортно с моим цветом глаз. Да, он не соответствует канону. Но мне нравится, да и Итану тоже. Жаль только, что это никого не интересует.
— Не знаю, но пока ещё есть немного времени. Я не хочу, чтобы ты их меняла.
Он склоняется ближе, целуя меня в кончик носа, и прикасается своим лбом к моему.
— Я что-то придумаю, обещаю.
Укладываю руку на его грудь, ощущая под ладонью мерное сердцебиение, и потихоньку расслабляюсь, проваливаясь в состояние отдыха. Перед глазами возникают картинки, которые теперь не пугают меня. Я вижу те самые высокие деревья, провожу пальцами по листьям и чувствую себя свободной. Картинки меняются, возникая новыми образами, повторяющие те изображения, которые мне довелось видеть в видеозаписях.
Жаль только, что этому не суждено произойти. Да и мир совсем не такой, каким мы его видели в архивах. Война, которая произошла почти сто лет назад, навсегда стёрла те пейзажи с лица Земли. Небо больше не такого цвета, не похоже на глубину радужек Итана. Серое и безжизненное, загрязнённое настолько, что дышать невозможно. Ничто живое не выжило после техногенной катастрофы. А солнце, беспрепятственно проникая сквозь разрушенные слои атмосферы, уничтожило остатки прежнего мира. Выжгло. Ребут-сити единственный оплот человечества. Последний ковчег и надежда на спасение вида. Изначально его создали, чтобы переждать последствия войны, но всё оказалось гораздо серьезнее. Навсегда лишило людей возможности когда-либо вернуться к прежнему существованию.
Впрочем, сами люди и виноваты в подобном исходе. Мы сами создали искусственный интеллект, сами разрушали год за годом планету, бесцельно используя ресурсы. Войны, вирусы, и бездумное потребление… мы сами сделали её безжизненной пустыней. Тогда, когда биоклоны вышли против человечества — произошло страшнейшее. И только радикальные действия были способны уничтожить созданного монстра. Жаль только последствия оказались слишком серьезными. Я помню историю мира и последних лет человечества. Мы слишком хорошо изучили её во время занятий. Помню, как однажды на одном из уровней повреждённые устроили бунт.
Я тогда была ещё мала, но мне навсегда запомнилась показательная казнь зачинщиков дестроя. И последующее видео, которое на протяжении года транслировалось каждый день в напоминание о том позорном дне, когда некоторые из объектов пошли против системы. Голограмма раз за разом прокручивала изображения, которые сняли дроны, выпущенные за пределы города. Это вид на внешний мир. Непригодный для существования. Беспилотники снимали разрушенные города, давно усыпанные песком и пеплом. Огромные территории, где не осталось даже намека на существование жизни. Ни растений, ни животных. Только пепелище. Дроны так и не вернулись на базу, попав под кислотный дождь. Там, за серыми стенами города — смерть. Безликая выжженная почва и затянутое практически черными тучами небо. Ничего и никого живого вокруг.
От этих тёмных сновидений и вида размытых очертаний когда-то плодородных земель я начинаю ворочаться. Всхлипываю и плачу. Стараюсь убежать от этого видения и просыпаюсь от того, что кто-то в попытке успокоить меня крепко обнимает. На мгновение мне кажется, будто тот, кто напал на меня, вновь вернулся завершить начатое, и я в панике начинаю брыкаться, стараясь оттолкнуть его. Но лишь когда за градом моих ударов я слышу голос Эванса, он окончательно возвращает меня в реальность.
— Тише! Тише, моя. Эй…
Наконец-то эти ужасные картинки перед глазами рассеиваются, и я обращаю взволнованный недавним видением взгляд на лицо единственного человека в этом мире, кому могу доверять.
Итан не отпускает меня, осторожно придерживая мои руки по обе стороны от подушки. И так же взволнованно всматривается в моё побледневшее лицо.
— Что произошло, Эш? Что с тобой?
Стараюсь отдышаться и прийти в себя, но чувство страха не покидает.
— Я не знаю. Просто… То, что я видела… Это так страшно. Итан…
Больше не задавая вопросов, он отпускает мои руки и снова обнимает, позволяет прижаться к груди в поисках успокоения. Поглаживает волосы и оставляет, наверное, сотню маленьких поцелуев. И только когда я перестаю всхлипывать, слегка ослабляет успокаивающие тиски.
От звука сигнала я вздрагиваю, но Эванс только глубоко вздыхает, понимая, что нам предстоит новое испытание. Очередной день.
Собираемся на работу быстро, и Итан ещё раз тщательно повторяет план действий. Всё как и вчера. Каждая секунда рассчитана, а каждое действие должно быть абсолютно точным. Он проговаривает несколько раз, что я должна буду сделать, чтобы покинуть его отсек незамеченной. И как только звучит второе оповещение, а Эванс покидает комнату, я тут же прикусываю губу и начинаю свой отсчёт. Настраиваюсь на новое испытание, которое ждёт меня за толстым матовым стеклом, отделяющим меня от уровня «В». Время течет катастрофически медленно. В тот же момент пульс зашкаливает. И когда я выхожу в коридор, наконец могу выдохнуть спокойно. Быстро бросив взгляд на объектив, встаю в шеренгу, игнорируя несколько повернутых в мою сторону лиц, и сохраняя невозмутимый вид. Только волосы пришлось оставить распущенными, чтобы скрыть чуть красноватый след на шее, свидетельствующий о преступлении, которое мы вновь совершили.
