Вздохнув с досады, я присел на подножку, выбрав более-менее чистое место, уставился на мокнущий под дождём лес. Ну как же так, а? Посидел, встал, обошёл машину, упёрся плечом – кузов разве что качнулся чуток. Поднажал посильнее – нет, бесполезно, слишком плотно сел.
А если?..
Предположение было неожиданным, но логичным. Пока я один и в глухом лесу – может, попробовать?
«Не буди во мне зверя, он и так не высыпается», – почему-то пришла в голову старая фраза из почти полузабытого уже интернета.
Надо именно разбудить зверя. Но как?
Промучившись минут сорок и вымокнув уже реально до нитки, я понял, что не имею ни малейшего понятия, как это сделать. Ни концентрация, ни расслабленность не помогали, дождь шуршал в ушах, и наконец стало подкатывать откровенное бешенство.
Ну что поделать. В конце концов, ничего смертельного не произошло – разве что время потеряно. Пока до деревни, пока туда-сюда. Но Маша в безопасности – это главное. Есть теперь некоторая свобода действий.
Я почувствовал, как свело спину – но не болью, а словно чем-то вроде судороги. Это что ещё такое? Неужто надорвал? Час от часу не легче…
Нет, это не судорога. Резко, будто рывком, обострился слух – такое ощущение, что я слышал падение каждой капли моросящего дождя. В нос шибануло запахами – от сырой земли и острого аромата старой хвои до сладковатого запаха опавших листьев.
Это что?
Это может быть только одно.
Стоп, Волков. Быстро, о чём ты только что думал?
О Маше. О свободе действий.
Свобода.
Ночное ощущение нахлынуло ударом, как ураган, наполняя кровь чем-то бурлящим.
Точно! Точно, мать его!
Тогда, на стадионе, меня хотели именно лишить свободы – а свобода… Свобода у волков в крови.
Я стоял под дождём, полностью отдавшись ощущению. Да, это свобода – свобода от всего, от цивилизации, от людей, от условностей… Только я. Только лес. Только Природа.
Обойдя машину и почти не обращая внимания на изменившуюся походку, я толкнул ГАЗик плечом и не удивился, когда он стронулся с места. Мозг вяло отреагировал – откуда у волка плечо? Упёрся руками, толкнул – «козелок» рывком вынесло чуть не на середину дороги, а я заворожённо смотрел на свои ладони, сохранившие форму почти человеческих, но раза в два крупнее и покрытые серо-серебристой шерстью…
Так и с ума можно сойти. Если не готов.
А готов ли я?
Вразвалку я подошёл к машине – шаг был почти в два раза крупнее обычного и, кажется, стал гораздо тише. Убедился, что она стоит ровно, не в яме – значит, можно ехать. Оглянулся на уходящий вниз склон, поросший жухлой травой и молодыми деревцами – и неожиданно для себя самого рванул по нему вниз. Прыжок, второй, третий – кажется, я преодолел тремя прыжками склон целиком, и ни дыхание ничуть не сбилось, ни инстинкты не притупились – и при этом я бежал не на четвереньках, а на двух ногах! Такое бывает? Инструктажи по оборотням были, но подобное не упоминалось ни разу.
Слух уловил журчание воды – вон, тут внизу старый, покосившийся и обомшелый сруб над родником. Чистая вода, мелкий дождь, запахи леса – это ли не счастье?
Вой вырвался сам собой – я даже испугался… и ещё сильнее испугался, когда услышал далёкий его отзвук, словно эхо. Не эхо это, нет – это вой других волков. Перекличка…
Значит… Значит, мне теперь не страшны волки? Ну… а почему бы и нет? Мы же…
Мы одной крови.
Дети свободы.
Внезапно на душе стало спокойно и умиротворённо, и сразу навалилась жуткая слабость – я еле устоял на ногах. Кажется, даже потерял сознание на несколько мгновений – потому что очнулся сидящим в сырой траве. Заднице было откровенно мокро. Чувства притупились, и, опершись на руку, я увидел свою обычную ладонь, измазанную грязью.
Вот так, Волков. Туда и обратно.
Оббив ладони от грязи об остатки листвы ближайшего деревца, я подошёл к срубу родника, наклонился, встав на почти сгнившую широкую доску. Высоко стоящая вода отразила мою обычную физиономию, обросшую щетиной. Набрав в пригоршню воды, глотнул – холодная, вкусная… Вкус Природы. Умылся, смывая в траву, наверное, не столько грязь или усталость, сколько необычные ощущения. И, спотыкаясь и скользя по склону, побрёл наверх, к машине.
Мелькнула страшная мысль, и я схватился за кобуры – нет, вот они, оба пистолета на месте. Были ли они на поясе, когда я… принял иную форму? Не знаю. Не помню.
Вот и машина – так и стоит посреди дороги, двигатель урчит, я ж не глушил его, только на нейтралку поставил. Карабин лежит между сиденьями. Не стоит так оружие оставлять, особенно… особенно, если это оружие, которым можно убить меня – последний патрон-то так и заряжен с серебряной пулей, и ещё магазин с «серебряными» патронами на прикладе. Недоработочка… И накрыть надо, не стоит под дождём держать.
Я влез на сиденье, откинулся назад, подставляя лицо дождю. Сколько сидел, не знаю – потом выпрямился и, включив передачу, без проблем тронулся с места. Несмотря на сырость, дорога с этого краю была лучше, и машина пошла уверенно, да и я был осторожнее – хватит нервов, хватит… Проблемы будем решать по мере их поступления.
Иксения стояла метрах в ста, в лесу, заставив ветви деревьев разойтись, чтобы видеть происходящее на поляне. Она наблюдала сцену с самого начала, ещё с того момента, как лёгким телепатическим ударом столкнула ГАЗик Сергея с дороги. Видела, как Сергей ходил вокруг, как пытался вытолкнуть внедорожник, как бродил кругами, явно силясь что-то сделать – и, наконец, как его тело стало трансформироваться, превращаясь в странное смешение человека и волка – с мощными ногами, волчьей головой с густой серо-серебристой шерстью на загривке, но при этом почти с человеческими руками – правда, гораздо более мощными. Видела, как оборотень-гибрид без труда вытолкнул машину из ямы, как огромными скачками понёсся вниз по склону…
Девушка кивнула, улыбаясь своим мыслям.
Природа всегда найдёт лазейку.
Глава 24. 20 октября, пятница, вечер
Встретили меня без восторга. В первую очередь, конечно, оттого, что хороших вестей я не привёз – честно рассказал, что разговаривал даже не с Иксенией, а с тем, кто, судя по всему, в их сообществе старший.
– Свои проблемы должны решать сами, да… – повторил за мной Лаврентьев, явно недовольный. – Что скажешь, Богданыч? – поинтересовался он у Каращука.
– Был почти уверен, что они это и скажут, – без эмоций ответил тот. – Я вообще удивился, когда они примчались спасать Волкова и Марию. Операция проводилась без большой надежды на успех, наши пожарные уже были готовы тушить дом, – он покосился на меня. – Не смотри волком, Волков. Сам понимаешь – такие союзники, что отвели глаза боевой группе с колдунами, нужны были городу как воздух… Да и сейчас нужны.
– Они не станут вмешиваться, – твёрдо сказал я. – Уж извините, Степан Васильевич.
– А, – махнул рукой Лаврентьев, отворачиваясь. – Мы не сильно и рассчитывали…
По лицу его было видно – именно что рассчитывали. Ещё бы, такое подспорье…
– Машу-то зачем там оставил, если они не помогли? – негромко спросил Каращук.
– Безопаснее так, Олег Богданыч, – просто сказал я. – У нас тут явно буза намечается, а Маша у них на прицеле, видно же… Не зря её пытались похитить. Значит, выследили нас.
– Так вы особо и не прятались, – пожал плечами безопасник. – Не от колдунов уж точно… От этих разве что, как ты их называл, некро… некромантов. Кстати, мы нашли того, кто работал на Колледж, – добавил он будничным тоном.
– И кто оказался? – без особого интереса спросил я.
– Петровский. Может, помнишь – из исследовательского, был на допросе в подвале, когда бандитов трясли. Худощавый такой.
– Да, в свитере, – припомнил я, хотя лицо человека вспоминалось смутно. – Давно на них работает?
– Около полугода. Раскололи его – аж затрещал, Шнайдер помог. – Каращук поморщился. – И главное – из доверенных… Судя по всему, подслушкой тоже он у нас подрабатывал.
