собой чёрный прямоугольник и была самым тёмным произведением искусства до того, как её не сплагиатил некто Казимир Малевич, «создавший», — голосом выделяю кавычки, — чёрный квадрат, примитивно названый им Чёрным квадратом.
Но, поскольку квадрат лучше входил в обывательское коллективное бессознательное наших неграмотных предков, чем сложный прямоугольник, иконой стиля стал именно Малевич. Хотя некие расисты утверждали, что всё дело в национальной идентичности художника…
— Я слышала только о гендерной идентичности. Да и то, это понятие стало неактуальным после первой волны космической экспансии.
— Да, весёлое было время. Если бы тогда с Земли на покорение галактики не отправили всех лучших представителей человечества с небинарной гендерной позицией, то наш город выглядел бы совсем по-другому. (1) Но то другое! Про Малевича современники говорили, что хоть он и поляк, зато фантазии у него еврейские. (2)
— Это такие древние субрасы?
— Да, раньше они назывались национальностями. Но, поскольку люди тогда не умели нормально эволюционировать, то различались они между собой слабо. Больше по национальным идеям, чем по ДНК.
— Ладно, давай посмотрим, что ещё нарисовал твой Альфонс. — Эл открывает ещё одно окно и вводит в него имя художника. В нём появляются семь цветных прямоугольников, один из которых чёрный. Она зачитывает названия остальных шести картин, и я понимаю, почему квадрат, названный квадратом, обрёл большую популярность среди обывателей.
«Первое причастие страдающих анемией девушек в снежную пору»;
«Уборка урожая помидоров на берегу Красного моря апоплексическими кардиналами»;
«Хоровод пьяных в тумане»;
«Оцепенение новобранцев, впервые увидевших лазурь Средиземного моря»;
«Сутенёры в расцвете сил, пьющие абсент, лежа на животах в траве»;
«Работа с охрой желтушными мужьями-рогоносцами».
Нда… дело явно было не только в национальной идентичности художника и знакомых ему арт-критиков.
— Мне больше всего понравились сутенёры, — говорю, смотря на зелёный прямоугольник.
— А мне хоровод пьяных, — Эл показывает на серый. Спасибо, что познакомил меня с таким выдающимся творцом. Непременно закажу себе репродукции его картин и повешу на стенах Демократии.
Да, она всегда интересовалась древним творчеством.
Смотрю на окно аукциона. Ставки растут. Мы могли бы разбить лот на несколько маленьких, но тогда, была вероятность, что рынок насытился бы раньше, чем мы всё продали. Всё-таки тёмный аукцион больше ориентирован под продажу оружия и артефактов.
— Тогда Демократия сразу перейдёт в класс ресторанов второго уровня.
— Надеюсь, вырученных денег хватит на это… я вообще-то спрашивала тебя о другом.
— Да? А, точно. Раньше, до повсеместного запрета на употребление слова «негр» было такое выражение: «темно как у негра в шопе». Обычно его употребляли в неправильной интерпретации, заменив одну букву в последнем слове. А шопами в те времена, когда негры уже получили свободу, но ещё не имели прав указывать белым, как им нужно жить, называли маленькие магазинчики.
Получившие свободу негры занялись коммерцией. Снимали в аренду небольшие помещения и устраивая в них шопы. Но из-за недостатка денег они находились в подвальных помещениях и освещались керосиновыми лампами. А керосин в те времена был дорог, и продавцы зажигали лампу только когда к ним заходил покупатель. Всё остальное время негры сидели во тьме своих шопов. Вот оттуда и пошло такое выражение.
— Даже не знаю, — задумчиво протянула Эл, — как я жила раньше без этой важной информации.
Мы, молча, продолжили отслеживать ставки. Когда цена дошла до полутора миллионов, её рост замедлился и возрастал с минимально допустимым шагом в десять тысяч кредитов.
Вдруг цена резко скакнула сразу до двух миллионов и застыла. Прозвучало три удара гонга и на счёт пришло миллион девятьсот тысяч. Аукцион тоже брал свои пять процентов.
Элая тут же перевела на мой браслет миллион восемьсот пять тысяч кредитов. — Теперь, — посоветовала она, — ты сможешь переехать на спальный этаж топ менеджеров, там барон не сможет тебя достать.
— Если бы он по-настоящему хотел меня убить, то просто прислал бы сюда парочку рыцарей смерти. Нет, он просто так выказал недовольство своему начальнику. А если бы его, наверно, самый слабый киллер смог бы добиться успеха, то это доказало бы, что виды Анубиса на меня, мягко говоря несостоятельны.
Да, — отвечаю на невысказанный вопрос, — я договорился с Анубисом. Если попаду на тест новой эволюционной игры, он простит все мои долги Субботе.
— Нужно только чтобы барон тоже так… хотя, — Эл открыла поверх всех окон новую вкладку с описанием бета-теста, — если пройдёшь в первых рядах и засветишься в новых эволюционных топах, то барон ничего не сможет тебе сделать.
— Ты что-то говорила о двух способах попасть на тест?
— Кроме того, чтобы стать первым в рейтинге, можно добыть пропуск — жетон эволюции. Вроде как они уже могут выпадать с самых сильных боссов. На днях об этом должны объявить официально, но все сильнейшие кланы уже поделили лучшие локации. А на тех, что не смогли поделить, началась мясорубка.
— Посмотри, пожалуйста, локация крепости верховного некроманта, под кем оказалась?
— И смотреть ненужно. Только сегодня в новостях передавали, что туда стягиваются силы сильнейших кланов фракции Смерти, Хаоса, Тьмы, Порядка и Света. Хотя там стопроцентно будет массовое выпадение жетонов, но говорят, что фракции под шумок просто хотят прикончить нового Дракулу. Тоже хочешь поучаствовать? С твоим уровнем там делать нечего. Да и локация уже перекрыта. Ни одному клану не нужны стервятники на поле боя. Сам понимаешь, сейчас для воров будет раздолье.
— Я ведь могу заплатить за проход. У тебя нет связей со стороной Тьмы?
— Нет. От наших участвуют только Ангелы Тьмы со своими наёмниками. Но… тебе так нужно туда попасть?
— Просто я раньше детально изучал устройство цитадели. Не спрашивай зачем, просто от нечего делать. И с таким количеством врагов у меня там есть шанс на ультрабыструю эволюцию. Да ещё и эволюционный жетон может смогу добыть.
— Ты серьёзно говорил об участии в конкурсе тёмного фэнтези?
— Не очень… я просто вспомнил, что год назад написал подходящий рассказ вместо сочинения по литературе на свободную тему.
— Это, после которого тебя направили на освидетельствование к психиатру?
— Возможно. Я уже не помню всех причин.
— Да, он подойдёт.
