рука за запястье. Посмотрел в серые глаза своей старой знакомой, она сглотнула, повторила:
— Три минуты минимум, лучше четыре.
— Спасибо, но я не… — начал было отвечать.
— Я тоже не думала, а теперь… — голос словно шёпот ветра, она сжала моё запястье, добавила: — Три минуты — не меньше. И не забывай — это не просто другой мир, там всё другое, вообще всё. Ты не сможешь там остаться, умрёшь — это не наше, другое. Ты всё понял?
— Спасибо. — тихо ответил ей.
Она отпустила руку и отвернулась, а я сделав несколько шагов назад, пошёл прочь.
Понятно, про что она говорила — держать червя в разломе не меньше трёх минут. Хотя считалось что достаточно и тридцати секунд, если червячок не умер — можно заходить. Никто не старается ходить по разломам за стеной, хотя их там множество. Большая часть непригодна для жизни, и маленькие морозные червяки могут это подтвердить. Один такой кладётся в клетушку и носитель или носительница дара пропускает энергию через щуп. Дальше он отправляется в разлом, раздвигаясь — устройство телескопическое. Через тридцать секунд достаём обратно и смотрим на животинку — если жив, значит можно заходить.
Много историй есть про разломы — про другие миры, которые совершенно отличные от наших. Про множество чужих звёзд на чужих небесах. Про странные устройства что в нашем мире отказываются работать. Про странных существ что в нашем мире даже не живут. Но всё-таки большая часть ходоков старается обходить разломы стороной и пользоваться ими только в крайнем случае. Вернуться назад можно, если попадёшь в мир, где сможешь прожить хотя бы час. Но как показывает практика, даже те немногие группы что этим промышляют, рано или поздно пропадают навсегда.
Мы ещё раз огляделись, я вздохнул с сожалением — в самом начале успели зайти во все столичные трактиры. Это лишь убедило нас в том, что тут мы точно не найдём недостающих людей для группы. Ходоков не было вообще — все заняты на обороне стены. Наверное, группы всё же не перестали существовать — но скорее всего ушли дальше, на запад, к храму. Там почти не нападают мертвецы и можно продолжать ходить за стену.
— Крис, ты говорила с отцом? — спросил девушку, пока мы шагали в сторону замка по центральной улице.
У меня была надежда что родитель не пустит девушку в поход, тогда бы я чувствовал себя спокойней. Такой же разговор мне ещё предстоял с Лиской — я был уверен, что мать не разрешит ей пойти со мной. И это тоже был бы лучший вариант — мне не хотелось гробить дорогих мне людей.
— Сама разберусь. — огрызнулась девушка.
Выходило что ничего она не говорила своим родственникам. Потому что, если бы ответила «да» — я бы точно понял врёт или не врёт, мы давно для друг друга открыты. Но в любом случае моя родительница знала об этом и должна была отговорить её отца.
Мать вернулась с совета, когда мы пытались привести хоть как-то комнату в порядок. Посмотрела скептически, покачав головой сказала:
— Оставьте, я прикажу здесь прибраться. — перевела взгляд на меня, добавила: — Иди за мной.
Сказано это было только мне, так что молча поплёлся следом. Мы прошли длинный коридор и снова очутились в большом холле. Свернули направо и начали спуск вниз. Через минуту понял, что направляемся в сторону замковой тюрьмы. Когда ступили на длинную лестницу, поморщился от неприятных воспоминаний. Мне были знакомы эти стены из серого камня, пронизанные нитями келемита. Вернее, не мне, а матери, и я видел их её глазами в одном из своих самых неприятных видений.
К моему облегчению мы не пошли дальше второго подземного уровня, и я немного расслабился. Женщину что родила меня, когда-то держали гораздо ниже и глубже. Очень не хотелось видеть то, что я уже видел один раз и будить старые и неприятные мысли. Они теперь и так со мной, вместе с фамилией на которую я не имею права.
Мы прошли по длинному коридору с открытыми дверьми камер, на этом этаже почти никого не оказалось. Увиденному я нисколько не удивился. На Севере всё просто с преступниками. Или смерть, или служение тому, кому остался должен после совершения поступка. Если же дело касалось убийства — на выбор родственников. Просто так почти никогда никого долго не держали в клетках, разве что во время конфликтов — чтобы потом обменять.
Рассмотрел одну из камер, в ней оказалась очень худая девушка в мешковатой одежде. Судя по волосам — северянка. Сейчас она стояла на коленях, рядом со своей лежанкой в виде кучи сена. На полу валялись три миски — все полные, судя по виду их ей дали сегодня. Волосы девушка отрастила ниже плеч, что несвойственно для наших женщин. Обычно такое бывает, когда женщина пытается искупить какую-то вину или она молодая девушка и хочет кому-то понравиться. Да и в тюрьме должны брить — так положено.
— Кто это? — спросил мать.
Незнакомка вздрогнула, когда мой голос прозвучал в тишине. Она обернулась, и я сразу узнал — та самая, что командовала нападавшими на меня. Родственница тех, кто раньше служил клану Эстар. Они с подругами хотели меня обрить и отправить в Анстуг, но в итоге немного просчитались. Глаза девушки расширились, она сглотнула и опустила голову, прошептала потрескавшимися губами на высоком слоге:
— Я…Буду… Служить…
Судя по голосу, воду она пила только чтобы не умереть прямо сейчас. Да и вообще, когда я её видел в последний раз, выглядела иначе. Хоть и не смог рассмотреть как следует в бою, но кажется сейчас она сбросила минимум треть своего веса.
— Выпусти её, ты в своём уме?! — спросил громко родительницу, не выдержав.
Тут же получил удар, чудом успев закрыться и потратив почти всю энергию что была во мне. Отлетел в стену и почувствовал, как многострадальные рёбра снова хрустнули. Сплюнул кровью на холодный пол, достал и вытер платком губы. Поднялся, с сожалением думая, что год жизни в Империи совершенно распустил меня. Мать не потерпит такого тона, как-то быстро привык что могу себе позволить многое в разговоре с окружающими.
— На глас отвечать не собирается, старшего она себе уже выбрала. — пояснила мать, будто ничего не произошло, урок я получил и должен его усвоить, говорить больше не о чем. — Её никто тут не держит, камера открыта. У меня была идея вообще не кормить, но потом я подумала, что…
Она замолчала, ожидая что я всё пойму.
Потрогал
