— Конечно, только не среди нас, люди то знают, что тогда, ночью, они шли нас убивать, грабить и насиловать, и прекрасно это помнят.
— Это да, согласен.
— А вы Сергей Николаевич, собственно с какой целью интересуетесь?
— Да как-то не добавляет радости, наличие на острове невольников.
— И что, какие мысли на счет них?
— Пирс отремонтировали, просеку закончат, и пусть катятся на все четыре стороны.
— Ну вот смотри Николаич… отпустишь ты их, а у них как у латыша — хрен да душа, и чем они займутся? Может некоторые и попытаются начать так сказать с чистого листа новую жизнь, но что-то мне подсказывает, что часть из них вернется к прежнему промыслу.
— Есть такой вариант, но что делать? Тут их содержать, кормить, караул под них выделять тоже не дело. ИТК на Сахарном организовывать у меня в планах нет.
— Не дело. У меня вот честно, нет никаких предложений по их поводу… пока нет.
— Я схожу к ним и поговорю.
— И что ты им скажешь?
— Предложу, как ты сказал начать жизнь с чистого листа, вот пробьют просеку до пасечников, и пусть там строятся и живут пока, не попадаясь на глаза, так скажем коренным жителям.
— Вроде как колония — поселение?
— Ну вроде, только без конвойных и охраны. Захотят жить нормально, пусть живут, а нет — пусть рубят плот, делают весла и гребут отсюда, чем дальше — тем лучше.
— Не знаю, — вздохнул Макарыч, — что из этого выйдет, но то, что с ними надо как-то решать это да, факт.
— Ладно, попытка не пытка… пойду поговорю.
— Я с тобой схожу.
— Ну пошли.
Мы пересекли площадь форта, и дошли до подвала, где содержались наши каторжане. Рядом со входом был небольшой навес, под которым расположились двое караульных.
— Привет мужики.
— Здравствуйте, — поднялись с места караульные, и подтянулись изобразив строевую стойку.
— Вольно, — махнул рукой Макарыч, — как там наши каторжане?
— А чего с ними сделается? Ужином их накормили, спать, наверное, укладываются, завтра у них день сурка.
— Открой, пусть строятся на площади.
— Куда их?
— Да никуда, просто поговорим.
Один из караульных чуть отошел, положив автомат стволом на сгиб локтя и сняв предохранитель, а второй открыв засов двери, прокричал:
— Выходим строиться! В шеренгу по два!
Внизу закопошились, и наши арестанты начали выходить и строиться недалеко от подвала.
— Воспитывать будут… а кто накосячил?.. да ровно вроде все было, — расслышал я разговоры, когда все построились.
— Да нет у нас времени на воспитательный процесс, тем более в вашем случае, — начал я, — у нас к вам предложение, он которого вы не сможете отказаться… Итак, два варианта. Первый — вы в качестве дембельского аккорда заканчиваете с просекой и потом там, рядом с пасекой строите себе жилье, хотите индивидуальные, хотите бараки… и делаете вторую попытку начать новую жизнь. Вариант второй — заканчиваете с просекой, рубите плоты и плывете отсюда, на все четыре стороны. Все, даю вам время подумать пять минут.
— А долго мы там будем на отшибе? — спросил кто-то.
— Минимум полгода, считай на испытательном сроке, а там все от вас зависит.
В толпе негромко переговаривались, кто-то просто стоял пребывая в задумчивости, трое молодых парней спорили, шепотом так спорили, но очень эмоционально…
— Время вышло. Кто за первый вариант три шага вперед.
Почти все шагнули вперед, на месте осталось восемь человек.
— Что ж, каждый сделал свой выбор. Алексей Макарыч, фото этих восьмерых пусть Павел распечатает, данные на них и потом передадите в Лесной и в Лунево.
— А это зачем? — спросил один из тех парней, которые спорили о чем-то.
— Все просто. Содержать вас, нет никакого желания, но вы по сути преступники и вне закона, и отправив вас на вольные хлеба, нет уверенности, что вы не возьметесь за старое, по этому мы разошлем данные о вас во все известные поселения, что бы там вас держали на контроле.
Вперед шагнул еще один, тот самый, что из троих спорщиков.
— Алексей этих семерых тогда «на карандаш» и с первым транспортом отправить их документы в Лесной. Все, беседа окончена.
Макарыч переписал семерых и потом все были отправлены под замок, а мы вернулись обратно в кабинет СБ.
— Не знаю что из этого выйдет конечно, — сказал Макарыч присаживаясь за стол.
— И я не знаю, но во всяком случае здесь они будут уверенны в завтрашнем дне, по крайней мере в среднесрочной перспективе.
— Это точно.
— Тащ полковник, разрешите, — просунул голову в дверной проем и постучал Жека.
— Входи. Что-то срочное?
— Да! Я принял сообщение от этих… ну контрабандистов.
— Да ты что!? И? — обрадовался я.
— Они его три раза повторили, вот — «Для острова Сахарный… Находимся на территории Амурской республики, семья жива, люди есть, много… уклад как у вас, поднимают промышленность, возможно в скором времени увидимся. Костя»
— И как ты все расслышал? — спросил я.
— Так они не текстом, они морзянкой предали на нашей частоте.
— А ты пробовал ответить морзянкой?
— Да, но бесполезно, ответа не подучил.
— Ну… остается только порадоваться за Костю и его друзей, надо кстати этому парнишке сказать, который из их компании, — сказал Макарыч.
— Михаилу? — уточнил я.
— Да, пусть успокоится, а то недавно видел его, он все переживал, дошли или нет его друзья.
— Кстати! На счет друзей… Жека, а где твой этот, палтыргейста? Вообще вывалилось у меня из головы. И ты Макарыч то же хорош.
— Да это мне все некогда было, он сам приходил пару раз, не заставал меня, мне докладывали.
— Так на хуторе он с нами, Михалычу помогает.
— Давай свяжись с хутором пусть идет, раз уж мы тут с Алексеем Макарычем вопросы социума взялись решать.
— Понял, сейчас вызову, — ответил Жека и убежал к себе на узел связи.
Торшин явился через полчаса, Михалыч его привез, а сам отправился на столярку.
— Чаю? — предложил Макарыч, — тут у меня шиповник, лимонник и липа…
— Можно, — согласился Торшин.
— Да вы присаживайтесь, вот к Сергею Николаевичу по ближе. И начинайте рассказывать.
— Что рассказывать, — немного дрогнул голос у Торшина.
— А все рассказывайте, можете с биографии начать, потом последнее место работы вашей интересует ну и ваши приключения после Волны тоже… Вы же с материка не просто так сбежали?
— Не просто, — нахмурился Торшин, — искали меня.
— Кто?
— А все… я слышал, даже награду за мою поимку объявили.
— Странно, — сказал я, — я про подобные награды не слышал.
