Свенсон молчал, и Ваха, пользуясь этим, взял инициативу в свои руки.
– Хватит болтать, – заорал он в микрофон, – давай сюда, здесь все расскажешь! Бегом!
Хомяков бежал ровно минуту, в течение которой никто из участников совещания не проронил ни слова.
– Ну?! – выкрикнули Мохов и Махмудов, завидев старшего сержанта.
Тот лишь растерянно развел руками.
– Что произошло? – разозлился Сартов. – Говори!
– Камера пуста! – Хомяков переводил глаза с одного голема на другого. – Замок цел… висит… висел. Я сам его снял.
– А ключи? Ключи у кого были?
– В дежурке… в сейфе. – Сержант беспомощно посмотрел на своего капитана.
– В том, что мои ни при чем, головой ручаюсь! – пришел ему на помощь Мохов.
– Если не найдем Рыкова… недолго будет чем ручаться! – прорычал Махмудов.
На этот раз Сартов был с ним согласен:
– Ты уверен… а, впрочем… Поднимай часть по тревоге!
Георгий повернулся к шведу. Он понимал, что командовать должен старший по статусу, налицо явное нарушение субординации, но московский трансформер значил так много для дела, что Свенсон, судя по всему, решил не обращать внимания на подобную мелочь. Он молча кивнул Сартову, соглашаясь, чтобы тот и дальше руководил поисками.
– Мохов, – Георгий ткнул указательным пальцем в грудь капитана, – перекрыть все выходы из комплекса. Круглосуточное дежурство. Приказ – брать живым… любого, кого увидят. Ты сам к Хранителю! Возьми с собой… кого-нибудь… и смотри, чтобы он не сожрал Рыкова. Его голова нам сейчас важнее десятка таких…
Договаривать Бронзовый не стал, и так было ясно, кого он имел в виду.
– Сержанта оставь с нами, – добавил Свенсон. – Он поможет нам ориентироваться в пещерах…
– Я же знаю их лучше любого из этих чижиков! – Ваха кивнул в сторону Хомякова. – Зачем он нам?
– Нет-нет, все правильно, – остановил его Мартин. – Нам лучше разделиться… Ты, Махмудов, пойдешь… со мной, для тебя у меня особое поручение. А сержант будет помогать Сартову.
– Да, так будет лучше. Тогда Кокакола пойдет с Моховым, – сказал Георгий. – У нас получится три поисковые пары, в каждой из которых будет по одному, кто знает эти… лабиринты.
– Слушай, я вот одного не пойму, – Герман, запрокинув голову, посмотрел на потолок, – как здесь свет работает? Нет, то, что используется система зеркал, понятно! Не дурак, хотя и говорят, что в летчики нынче берут не по уму, а по здоровью. Мне непонятен принцип включения… Вот смотри, мы проходим уже третью… нет, четвертую галерею, и везде, стоит нам войти, сразу включается свет.
– Обычная автоматика. – Анатолий пожал плечами. – Мы входим, система срабатывает, выходим – тоже, но в обратную сторону. Чего тут непонятного?
– А почему тогда он не включился в первый раз? Когда я провалился?
– А бог его знает! Наверное, ты вошел не через тот вход. Так сказать, не для официальных посещений. Может, он… елки-палки!
– Что? – насторожился Герман.
– Знаешь, мне в голову пришла одна мысль… А не для твоего ли чудовища этот ход был создан? Ну, с качельным механизмом?
– Качельным? – удивленно повторил Герман. – А в самом деле! Я же… как на качелях вниз пошел! Видимо, плита так сбалансирована, что достаточно было моего веса.
– Не льсти себе! – с усмешкой осадил его Анатолий. – Про вес лошади забыл?
– Забыл… твою мать, забыл! – Майор растерянно поджал губы. – Маркс чертов! Сусанин хренов! Пролетариат завел… в потемки и меня завел в подземелье. Что за имя несчастливое? Вот хоть убей, а есть у имен свои… заморочки. У каждого свое. Судьба, наверное…
– Кто его знает? – Толик пожал плечами. – Я думаю, карма… хотя нет, карма это другое.
– Не в названии суть, – примирительно сказал Александров. – Что есть, то и есть. Только я почему-то уверен, что имя имеет очень большое влияние на человека.
– В нашем случае это был конь, – напомнил Анатолий.
– Точно! – Александров хлопнул себя ладонью по лбу. – Конь! Конь это был!
Герман повернулся к своему спутнику. Тот смотрел на него с недоумением.
– Я шел и вспоминал того, с искрами, что мимо меня пробегал, а я каждый раз от страха обмирал. А ты тут как тут, подсказку мне подкинул! – улыбаясь объяснил Герман. – Конь! Это же Маркс мимо меня пробегал! А вспышки света – это же искры из-под копыт… подков! И зеркала! Вот и получалось переотражение. Как говорил один знакомый сундук, маяк работает просто – то потухнет, то погаснет.
– Сундук? – переспросил Анатолий.
– Сразу видно, не служил! – снова улыбнулся майор. – Сундуками у нас прапорщиков называют.
Золотой фонд вооруженных сил! Достаточно забросить парочку таких в тыл врага, и через месяц можешь брать супостата голыми руками. Наши засланцы разворуют все, что на глаза попадется. А зрение у них будь здоров! Орлы отдыхают! Мы их только…
Герман дошел до очередного тупика. Вопросительно посмотрел на программиста. Тот молча кивнул и сам нажал на панель. Ту, что была справа. Проход открылся вниз.
– Вообще-то выход вверху, – пробормотал Герман. – Хотя, как говорит наша церковь, пути наши неисповедимы.
– Пути Господни неисповедимы, – поправил Толик. – Или что-то в этом роде.
– Да какая разница? – Летчик поморщился. – Я жрать хочу, как волк, а в таких случаях память у меня начинает работать с перебоями.
– Поесть и я бы не отказался, – согласился Анатолий. – Так как, спускаемся?
– Ну, уж если будем стоять, то точно с голоду помрем! – Герман махнул рукой. – Пошли, а то двери закроются.
– А что, кнопка одноразовая? – пошутил Анатолий. – Ладно, авось повезет.
Новый коридор оказался прямым и длинным, с люком-диафрагмой прямо в середине правой стены… Открыв его, невольные спелеологи неожиданно для себя вышли в большой и просторный зал с непонятной конструкцией в середине.
– Смотри, – удивился Герман, – прямо карусель в парке аттракционов! Туда бы еще и лошадок!
«Странные ассоциации для военного человека, – подумал Анатолий. – Надо же, вспомнил детскую карусель. И лошадок припомнил. Было бы естественнее, если бы я об этом подумал, моложе все-таки! Видно, Герман человек более сентиментальный, чем я, небось частенько детство вспоминает». Сам же Анатолий, не так давно расставшийся с детством, увидел всего лишь многоугольную пирамиду с низко отсеченной вершиной. Он даже успел прикинуть, что основание имеет двенадцать углов. И соответственно, граней метров шесть каждая. Пирамида была отсечена невысоко от пола, метра два, два с половиной.
– Что за фиговина? – удивился Герман. – Вот делать кому-то нечего было!
– Да уж, порезвилась чья-то фантазия вполне конкретно, – согласился с ним Анатолий. Откровенно говоря, он был так утомлен, что еле шевелил языком, но надо же было поддерживать реноме солидного человека, который на «ты» с майором. – Интересно, что строители хотели сказать всем этим?
